Никита просто чувствует, что теряет себя, становится подвержен переживаниям и чувствам, потому что видеть Белову каждый хуевый день такой доброй, милой и улыбчивой, невыносимо. Потому она кажется находится у него прямо под кожей и колышет - колышет его изнутри, пробивая на запретные чувства.

Он теряет себя, становится уязвимым и не может это остановить. Внутри всё клокочет от ненависти, которая ядом расходится по всему телу, но это не успокаивает его, потому что за ненавистью скрываются запретные желания — вдохнуть, почувствовать, прикоснуться, поцеловать.

Потому что от неё исходит — тепло. Тепло, которое может спасти его. Тепло, которое так необходимо. Тепло, рождающее в нем нечто новое. Он и не понял, в какой момент, всё пошло не по-плану, в какой момент эта девчонка полностью заняла его мысли. И самое страшное, что вытравить её не получалось.

Её голос звенел в ушах, а кожа покрывалась мурашками, когда он вспоминал ночь, проведенную с ней. Эти мысли убивали его, потому что хотелось еще. И еще. И еще.

Хотелось чувствовать теплую кожу в руках, слышать томные вздохи, ощущать её прикосновения.

Как чертово наваждение.

И всё ненавистнее, потому что это желание с каждым днем росло.

***

— Слушай, всё, что угодно, но только не «50 оттенков серого». Почему ты захотел, чтобы я прочитала именно её? — Девушка скрестила руки на груди и сделала недовольное выражение лица.

— Ты спросила, что мне почитать — я ответил. В чем проблема? И что тебе так не нравится? Или ты еще слишком маленькая для таких книжек, Белова? — В голосе Киоссе слышался вызов.

— Если ты так хочешь, то читай это сам, — фыркнула девушка и бросила книгу ему на диван. — Я не любитель подобных жанров. — Она села в кресло в позу лотоса и открыла «Война и мир» Л. Н. Толстого, принимаясь за чтение.

А вот Киоссе, кажется, решил довести её до истерики, потому что он начал читать вслух и громко самые эротические моменты из книги, бросая на Белову многозначительные взгляды. Настя игнорировала его как только могла, но его голос с томным придыханием предательски лез в уши и раздражал барабанные перепонки. Брюнетка до боли сжимала челюсти и кулаки, чтобы не встать и не врезать Киоссе и разорвать эту чертову книгу.

— Ты издеваешься? — Не выдержала девушка, смотря на Киоссе убийственным взглядом. — Читай про себя. Пожалуйста. — Последнее слово она произнесла сквозь зубы и снова уткнулась в книгу.

Но шатен не придал её словам никакого значения, поэтому продолжил спокойно читать вслух, заставляя брюнетку злобно шипеть и матерится из-за невероятной тупости этого человека, который не понимает по-нормальному. Когда её терпение окончательно закончилось, Настя с грохотом захлопнула Толстого и поднялась со своего кресла, подходя к Никите и намереваясь выхватить эту несчастную книгу из его рук, но парень вовремя среагировал и отодвинул её от Насти.

— Дай сюда, — требовательно произнесла Белова, — дай сюда, быстро.

— Зачем? — Спокойно поинтересовался кареглазый. В его глазах виделась довольная ухмылка.

— Дай сюда, чтобы я могла её сжечь! — Совершенно серьёзно прошипела Настя.

— Не хмурься, Белова, а то морщинки будут, — хохотнул Никита, — и к тому же, твой «злой» взгляд заставляет меня только посмеиваться, и абсолютно не вызывает страха. Поэтому нет, не отдам.

Беловой казалось, что сейчас она просто задохнется от возмущения, потому что он считал себя чуть ли не властелином мира и ему все должны подчиняться, только вот она — не все. Она научилась разговаривать с Киоссе на его языке, давая тем самым достойный отпор, от которого иногда зависела её жизнь. Она сделала максимально убийственное выражение лица, скрестив руки на груди, только вот это не дало нужного результата. Никита снова принялся читать, выделяя интонацией особо пикантные моменты, от которых Насте становилось не по себе.

— И чего тебе надо? — Неохотно спросила сероглазая, зная, что во всех своих действиях он ищет выгоду только для себя, не задумываясь о других людях.

— Чего мне надо? — Оторвавшись от чтения, переспросил шатен. Он сделал вид, что задумался, а потом его глаза сверкнули недобрым огоньком, и у Насти прошелся табун неприятных мурашек от этого хищного взгляда.

— Мне нужна ты, Белова. Мне нужна ты. Ты вся. И блять я не могу справится с этим. Если честно, меня это уже подзаебало и сожги лучше меня, потому что мой внутренний монстр хочет именно тебя.

Настя сохранила стальное выражение лица после его слов, будучи полностью уверенная, что он думает только об этом, и думает совершенно не тем, чем надо, что абсолютно не стало для неё удивлением. Киоссе то и делал, что насиловал её, не заботясь о её чувствах, вытирал о нее ноги, презирал, считал своей собственностью и далее по списку.

Настя развернулась и вышла из гостиной, возвращаясь через пару минут со стаканом воды в руках. Никита понял, что ему вылили на голову холодную воду только тогда, когда ледяная жидкость начала стекать по лицу, делая его футболку моментально мокрой. Настя совершенно спокойно поставила пустой стакан на тумбочку и развернулась, снова садясь в

кресло.

— Тебе повезло. — Помотав мокрой головой в разные стороны, проговорил шатен. — Повезло, что я не могу встать и засунуть тебе этот стакан в одно место. Неужели не боишься, что я заболею и умру? — Совершенно спокойно поинтересовался Никита.

— Нет, — пожала плечами Настя, — ты всегда выживаешь, — многозначительно взглянув на Киоссе, продолжила Белова.

— А ты мне доверяешь, — сказал Киоссе, — ты ведь находишься здесь, со мной, держишься несмотря на то, что я самый ужасный человек в твоей жизни.

— Не спорю, — грустно произнесла Белова, — ты сломал мне жизнь, и склеить её уже не получится, но это не доверие и никогда не будет истинным доверием. Я здесь, потому что совесть не позволяет мне уйти, бросив тебя. Но ни о каком доверии речи быть не может, Никита. Ты сам прекрасно знаешь почему. И это не чертово чувство любви или что-там еще. Это необходимость. Не желание. Необходимость.

Настя говорила это всё совершенно спокойно, смотря на Никиту. Он не знает, но ей тяжело. Даже сейчас, но она старается этого не показывать. Внутри скребут кошки и трудно. Трудно жить. Трудно дышать. Трудно контролировать свои эмоции. Трудно смотреть на него и видеть абсолютную пустоту.

— В моей игре — мои правила, Белова. И марионетка не сможет станцевать этот танец лучше, чем её кукловод.

— Что?!

— Ты осталась, потому что внутренне понимаешь, что я — единственный человек, который может остановить то, что происходит с тобой. Я знаю, что те чудодейственные таблеточки не прошли для тебя даром, и они уже действуют на тебя, не так ли?

Киоссе заметил, как плечи Насти вздрогнули. Девчонка сжала кулаки и бесстрашно посмотрела в глаза своему палачу, который отобрал у неё всё, что можно было отобрать. Даже жизнь. Зависимость от этого ублюдка была очевидной. Он единственный знал, что с ней происходит и как можно это остановить, потому что с каждым днем все становилось только хуже. Она действительно чувствовала, что умирает.

— Ты доволен? — Со злостью плюет девчонка. — Ты доволен? — Эмоции били через край. — Тебе всё мало, да? Мало? — Она подскочила на ноги и одним большим шагом оказалась возле дивана, на котором лежал Киоссе. — Так давай уже, убей меня и разойдемся! Я же чертова тряпка, которая не смогла застрелить тебя, потому что слабая и жалкая. Продолжаю верить в то, что там сидит мой Никита и ему нужна помощь. Я знаю, что это ты. ЗНАЮ. Мне так больно, что я не могу дышать, потому что я ненавидеть тебя должна, а я вместо этого улыбаюсь тебе и сюсюкаюсь. Ты прав, да. Во всем. Я ничего не могу с собой поделать. Ты как чертово проклятие, которое преследует меня. Я… — Договорить девушка не успевает, потому что её резко хватают за голову и притягивают к себе наглые руки и целуют, чтобы, наконец, заткнуть.

И ледяное, замершее сердце пропускает удар от сладости этих губ. Настя не шевелится, переставая дышать мгновенно. Умом она понимает, что если позволит Киоссе продолжать, то проиграет, а если проиграет, то значит он снова будет сильнее, чем она, а значит капкан уже ждет её.