-Ты говорил когда-то, что хотел умереть, -Таррел меня словно не слышал. Он поднялся на ноги и взглянул в мою сторону, лицо было похоже на восковую маску смертника, осознавшего свой приговор, - неужели больше нет этого желания?

-Прошло время, Майк, уже не больно…, - снова врал я. С глухим стуком пистолет падает из его рук на пол, а я делаю два шага вперед и порывисто обнимаю друга.

-Больно…очень больно…, - он бормочет и его плечи содрогаются в беззвучном рыдании. Несчастный не всхлипывает, слезы не катятся по щекам, словно усталость и горе совершенно выжгли ему глаза…

Усадив Майкла на заднее сиденье его же машины, я повез друга домой, как раз разминувшись с автомобилем криминалистов, что приехали на фабрику в поисках улик, следов, отпечатков. Таррел сидел, невидящим взором уставившись в окно. Я покосился на него в зеркало заднего вида и перевел взгляд на папку, лежавшую в бардачке.

«Дело № 533», - я перелистнул страницу, - «пропажа картины… Ага… Опросив мистера Янга, Уиллис пришел к выводу, что картина подменена во время отъезда коллекционера…Ну, прям Америку открыл! Просмотрев видео с камер наблюдения в пентхаусе за тот период, полицейские заметили незначительную помеху, что могла свидетельствовать в пользу того, что в тот момент и происходила кража. 5 марта. Секундная пропажа изображения на камерах, после чего все вновь тихо и спокойно, но приглядевшись внимательнее можно увидеть, что часы, висевшие в комнате и мгновение назад показывающие пол десятого, после помехи оказались спешащими на 5 минут. Как раз этого хватило бы, чтобы вынести картину и заменить ее подделкой. Сигнализацию предварительно отключили, здесь все сработано чисто. Расспросив охранника, просмотрев еще раз видео, на этот раз наружных камер, Уиллис узнал, что никто подозрительный в тот день не приходил, лишь жильцы дома, в котором находится и пентхаус коллекционера. Однако, опросив соседей и все хорошенько проверив, детективу удалось обнаружить странное совпадение… За неделю до кражи, в квартире Олимпиады Ванденбург меняли мебель, в том числе привезли и, скрытую белой простыней, картину. Но женщина утверждает, что никаких произведений искусства не заказывала, и что вообще покупкой новой мебели занимался ее возлюбленный – Брендон Франко».

К делу была пришита лишь фотография подозреваемого, никаких данных на него не было, кроме упомянутых мисс Ванденбург, да и те были фальшивыми; как женщина сказала, Франко быстро улизнул от нее после ремонта. Но мне было плевать на несуществующие сведения… Я узнал этого человека!

Память услужливо подсунула одно из воспоминаний о студенческой жизни, совершенно иной и беззаботной, жизни до встречи с той, которая перевернула всю мою душу.

Кажется, я был в тот день не слишком трезв и опоздал на поезд, что должен был отвезти меня домой, в Саутингтон, на День Рождения матери. А все потому, что миссис Бланш – проклятая старая ящерица – задержала меня после пар и, заперев аудиторию от чужих ушей, принялась читать мне нотации о правилах обращения с оружием в неучебное время, ровно столько, сколько потребовалось моему поезду, чтобы прибыть на платформу и уехать без одного пассажира. И это из-за того, что преподша увидела, как мы с Женевьев стреляли по бутылкам прошлым вечером, на заднем дворе общежития. Что старая ящерица вообще там делала – ума не приложу.

Самое обидное – в тот раз идея была подруги, но влетело именно мне. Женевьев – тощая, словно рыбья кость девушка, но, как ни странно, сдававшая на высший бал все нормативы, ужасно быстрая и верткая, что могла пролезть в любую щель, искрометная на всякие выдумки, вышла сухой из воды благодаря своей репутации. Мне девушка могла лишь посочувствовать. Точно так же сокрушенно вздыхал, услышав мой рассказ о нотациях, ее брат, Николас Оушен, о котором, собственно, и пойдет речь.

Итак, День Рождения матери я пошел отмечать в местный бар, где и встретил соучастницу по проделкам и ее ближайшего родственника. Но не успел я обвинить девушку в своем несчастье, как Ник перебил меня, сказав всего одно слово: «Готово». До сих пор помню, как округлились глаза Женевьевы, когда она с неверием взглянула на экран ноутбука, за которым до того работал парень. Как я позже узнал, она попросила брата взломать аккаунт фейсбука ее бывшего, и Ник справился с этим заданием ровно за две минуты. Таким образом я узнал, что Оушен младший – достойный восхищения хакер.

Я не слишком во всем этом разбираюсь, но мне кажется, парню ничего не стоило залезть в федеральную базу данных и стереть свое досье, а оно у него точно было, за вождение в нетрезвом виде. Иначе почему на Ника Оушена нет никаких сведений, на подозреваемого, чья фотография пришита к делу № 533.

Да уж, и сейчас все наше расследование зависело от того, поменял молодой человек номер телефона или нет. Все-таки с последнего нашего разговора прошло 4 года.

Все эти размышления на самом деле заняли у меня не больше минуты, после чего я молча достал мобильный и, найдя нужный контакт в списке, затаив дыхание нажал вызов. Что мне сказать? Что придумать, как договорится о встречи? Может, следовало вначале сообщить обо всем шефу или Куперу? Такое впечатление, что с вернувшимися воспоминаниями на меня нахлынула прежняя безрассудность. А что, если это не сработает? Что если это давно не номер Ника? Что, если он испугается, бросит трубку, сбежит… и я провороню единственный шанс найти Хейли?

Во рту у меня пересохло и мгновением позже я нажал бы отбой, но вдруг из телефона послышался знакомый голос:

-Алло?

-Женевьев? – удивленно воскликнул я; Таррел без интереса взглянул в мою сторону и снова уставился в окно.

-Да, а кто говорит? – подозрительно спросила девушка.

-Это Зак, помнишь меня? Мы учились вместе.

-Говорящее радио, - ее голос значительно повеселел, - какая неожиданность! А ты почему звонишь?

-Я, собственно, хотел с Ником поговорить, это же его мобильный?

-Да, но он забыл его в номере. Я скажу ему, что ты звонил. Что-то еще передать?

-Эм…ну, понимаешь… А вы сейчас где?

-В Нью-Йорке, отель Пенсильвания, - без запинки произнесла Женевьев, - у Ника здесь какие-то дела, но уже завтра мы улетаем в Вашингтон. Моего брата зовут решать сложные компьютерные проблемы, как он выразился, по всех штатах, - не без гордости добавила девушка.

-Прекрасно, а ты чем занимаешься? – я развернул руль и поехал на седьмую авеню.

-Раньше работала офицером в Манчестере, Нью-Хэмпшир, а сейчас пока без стабильной работы… мы з братом постоянно в пути, у него не работа, а сплошные командировки. А ты, я слышала, добился в Бриджпорте определенных успехов.

-Вряд ли это можно так назвать. Ты в курсе о происшедшем?

- Об этом только глухой не слышал, немой не говорил, да слепой в газетах не читал. Стало быть, сейчас ты… в Нью-Йорке? Я наводила справки.

-Так точно, Жеви, - я ухмыльнулся, - и скоро подъеду к тебе.

-Да ладно? – девушка изумилась до крайности, - тогда подожди, я приведу себя в порядок, - голос ее зазвучал глухо, словно она начала ходить по комнате.

-И не забудь позвать Ника, - настойчиво напомнил я и, услышав в ответ клятвенные заверения так и поступить, отключился.

-Куда мы едем? – безучастно спросил Майкл.

-Прижимать лису хвост, - я сильнее надавил на газ.

Я велел Таррелу оставаться в машине, а сам направился в отель. Мне достаточно было показать значок и спросить в каком номере остановилась Женевьев Оушен, чтобы меня беспрепятственно пропустили к девушке.

Я трижды постучал в комнату 115 и громко провозгласил:

- Уборка номера!

-Одну секунду, - услышал я женский голос и уже через мгновение дверь распахнулась.

Старая знакомая стояла на пороге – блондинка с черным омбре на кончиках прядей, сияющие голубые глаза, поблескивающий пирсинг в левой брови. Она была все так же красива и худа, какой я ее помнил. Смольные брови девушки удивленно-радостно взметнулись вверх, слегка потрескавшиеся губы приоткрылись и из горла вырвался всего один возглас: