Ухватившись за большую металлическую ручку, я потянула дверь на себя. Она действительно бронированная – если смотреть на стекло в разрезе – толщина превышает мой кулак. Обычное стекло таким не бывает. Передо мной открылся скромный холл, где было всего лишь три двери – две из них были лифтами. Но, чтобы попасть к любой из них, нужно было пройти пост охраны.

Вооруженной до зубов охраны. Двое мужчин в форме с пистолетами подмышками.

– Имя, – потребовал один из них, смотря на меня без интереса.

– Наталья Звонарь. Я в…

– Проходите, – мужчина, не дослушав, кивнул в сторону одного из лифтов, к которым попасть можно было, только пройдя через специальные ворота. – Оставьте сумочку и все металлические предметы, – велел охранник, указав пальцем на корзину на тумбочке возле ворот. Я послушалась и прошла через обыск, мысленно порадовавшись, что в сумке не было сегодня ничего лишнего. Помня о приказах Моро, перед тем, как отправляться сюда, провела тщательную ревизию всего, что у меня было.

Поднявшись на двадцать пятый этаж, как мне велели охранники, и проходя уже через второй обыск (точно такой же, как был внизу) думала о том, почему согласилась на все это. Во-первых, деньги. Мне они катастрофически нужны. Мама с Никитой живут в нашем старом домике, где нет нормального отопления, окна тоже уже древние, через них каждую зиму жутко выстужаются помещения. Печь требует починки – прошлой зимой домик чуть было не сгорел и в этом году до осени надо сделать ремонт. К тому же, Никита требует маминого стопроцентного внимания, с его диагнозом взрослый должен быть постоянно рядом, а пока такой возможности нет, мама вынуждена и клиентов принимать, и за братом следить и прочее, и прочее. В этом же году его доктор посоветовала нам водить Никиту на уроки фортепьяно. Он внезапно проявил интерес к музыке – это редко бывает у таких детей. Но если случается, лучше нам уделить его новому интересу крайнее внимание. На все это нужны деньги, которых в Вельске не заработать. Мой отец отказался помогать своему родному сыну. Вообще сделал вид, что у него есть только дочь и сразу, как разошелся с мамой и переехал к Раисе, позвал меня к ним в Москву. Сначала я психовала, но потом согласилась. Моей семье нужны деньги и иного способа, как их добыть я пока не вижу. У Никиты будет лечение, будут уроки музыки, и будет уютный дом. Так же, как и у моей мамы.

Кроме этого, впервые переступая порог офиса Скрама, я размышляла о том, почему так сильно смутилась и даже испугалась вопроса о своей личной жизни. С одной стороны, какое дело этой Моро, есть у меня кто-то или нет? Но я…

В ту секунду мне вспомнились мужские глаза с бархатной кофейной радужкой. Мне почему-то не хотелось, чтобы ни Моро, ни мой новый начальник узнали, что у меня есть отношения с Игорем, сыном Раисы. Тем более, что отношений как бы и нет. Так, несколько бестолковых свиданий и пока полная неизвестность. Я скорее делала одолжение его матери. При чем тут новая работа? Не знаю. Я запомнила лишь смущение и дрожь своих рук, когда Адриан (я теперь знаю его имя) посмотрел на меня, и как потом его адвокат задала этот личный вопрос у меня на кухне.

Сейчас почти не волновалась. Возможно, это по той причине, что я знаю своего начальника немного другим и познакомились мы в другой обстановке. Где-то беспомощным, где-от загадочным, но это уже не будет первой встречей. Из холла, сразу после обыска, попала в просторное помещение, посреди которого стоял большой стол, разделенный на зоны для работников. Некие ячейки, отгороженные друг от друга стеклянными стенами. В каждой такой ячейке сидел человек. Эти люди увлеченно работали за компьютерами.

Ни на кого не смотреть, ни с кем не здороваться и не пытаться познакомиться. Я должна найти кабинет Моро и дождаться ее, она сама мне все здесь покажет, а до тех пор я должна слиться со стенами. Стать невидимой и безмолвной тенью.

– Адриан, ты помнишь, что у нас с тобой уговор? Моро нашла ту девчонку, теперь ты должен поговорить с Гелашвили, – сказав это достаточно уверенно, Давид все равно внутренне замер в ожидании.

Конечно, Адриан его брат. Ко всему младший. Но это еще ничего не значит. Он всегда был себе на уме. Всегда, как сейчас, занят своими делами. Старший Шагалов смотрел на то, как брат в своем блокноте вырисовывает формулу за формулой. Секунды летели одна за другой, а брат все молчал и как обычно не поднимал глаз на собеседника. Его немощность, беспокойство – такое ощущение, лишь прикрытие для других людей. Он так и не дал себя отвести ни к одному специалисту. Ему не поставлен диагноз. Ничего. Сколько раз Давид пытался привлечь профессоров со стороны, чтобы те понаблюдали за его загадочным родственником и вынесли свой вердикт – они выносили. Каждый свой собственный, и так и не сошлись в едином мнении. Адриан с самого детства остался гениальным. Гениально упрямым. Но именно из-за его гениальности, Давид с матерью так и не научились им управлять. Слишком рано по причине, даже нет, скорее вследствие этой гениальности, мать попала в больницу с сердечным приступом. Тогда им понадобились деньги. И именно тогда, Давид впервые продал ум своего брата. С тех пор они попали в зависимость от Адриана. С тех пор именно он, молчаливо, безэмоционально управляет всеми окружающими, при этом не делая для этого ничего.

– Что у него? – наконец, спросил настоящий глава Скрама.

– Ерунда, Адриан, – Давид поводил своей тростью по деревянному полу в кабинете брата. Он стоял напротив рабочего стола, за которым сидел Шагалов младший. – Надо поработать с сайтом ХолодТранс.

– Я не занимаюсь сайтами.

– Но ты же помог мне уже несколько раз? С Третьяковой и Зыковым, – Давид привычно говорил короткими фразами, прекрасно зная, что иначе Адриан в принципе откажется его слушать.

– Я был должен тебе, – еще один ответ, с которым трудно поспорить.

– Адриан, ты потребовал девочку. Она здесь. Теперь ты мне снова должен.

Каждый раз, напирая и наседая на брата, требуя от него чего-то, Шагалов старший боялся того, что Адриан замкнется и больше даже слова не вымолвит. А ведь реальных рычагов давления на него просто не существует. Голова Адриана уже давно выкуплена и, если его принудить к чему-либо, тут скорее будет война где-то выше. Одни инвесторы надерут задницы другим, в драке за власть над его братом. При этом самого Адриана тронуть не посмеют. Слишком уж уникальна его голова. Внутри себя Давид подготовился к тому, что придется искать новые аргументы, ведь грузин не отстанет и нарисует проблемы ему, Давиду. Но после секундной паузы, на бледном, красивом лице его брата показался призрак улыбки и его губы еле слышно произнесли:

– Звони Гелашвили.

Старший не поверил своим ушам, но демонстрировать свое удивление не стал. Это в любом случае было бы занятием бесполезным, Адриан никогда не реагирует на эмоции других людей. По крайней мере, внешне никак не показывает своей реакции. Давид вышел из кабинета и, направляясь к себе, по дороге уже начал набирать номер надоевшего ему до чертиков инвестора. Там же, в коридоре, молодой мужчина натолкнулся на худенькую русоволосую девушку. Ну, форменная мышь. Две тонкие ручки, две тонкие ножки торчат из серого платьица, длинные волосы собраны в хвост. И никакой косметики. Если бы не яркое освещение, он мог бы ее вообще не заметить. Это и есть та самая официантка? Шагалов быстро окинул тощую фигурку с ног до головы и даже не удостоил приветствием новую игрушку своего брата. Позже. Надо будет ее купить.

Если приживется.

– А это кабинет твоего непосредственного начальника, Адриана Аароновича. Сюда, – Моро остановившись перед черными дверьми, окатила меня менторским взглядом, – входить можно только в случае, если тебя позовут.

– А эта дверь? – спросила ее, про то помещение, где несколько минут назад скрылся высокий человек с тростью, которого я уже имела счастье лицезреть на своем прежнем месте работы.