Размышляя так, я и не заметил, как вышел из леса и очутился в посёлке. Посёлок был выбран мной не случайно: по данным Агентов Света он был одним из тех поселений, куда должен был высадиться десант «Черного Квадрата».

Я осмотрелся. Ничего впечатляющего: типичный отсталый мирок. По грязной, неровной дороге шло стадо коров. Я поспешно отошел, пропуская их. Тут же на меня залаяла чья-то сторожевая собака, вероятно, из-за того, что я подошел слишком близко к чужому забору. Чуть подальше, возле деревянной калитки, щипала траву стайка гусей. Да, на таком отшибе мне бывать ещё не доводилось. Ну ничего, новые ощущения — это всегда хорошо! — Я заставил себя улыбнуться.

Немного побродив по узким, кривым деревенским переулкам, я вдруг сообразил, что мне надо где-то остановиться: не жить же на улице.

— Эй! — я окликнул молодую миловидную женщину, которая развешивала на верёвках бельё. — Скажите, а у вас здесь есть что-то вроде отеля? — спросил я, с презрительной усмешкой оглядывая посёлок.

— Конечно, есть! — с заметным акцентом ответила женщина. — И притом там довольно недорого.

— Недорого? — я чуть ли не впервые столкнулся с необходимостью платить, и потому несколько растерялся. — Но… местной валюты у меня нет.

— А ты, собственно, кто такой? — заинтересовалась женщина.

— Я… понимаете, я этнограф.

— Кто?

— Изучаю развивающиеся цивилизации. Я прилетел на вашу планету из центральной галактики.

Женщина ахнула:

— Инопланетчик?! — всплеснула руками она. — Я так сразу и подумала! Надо же, уже и до нас добрались! Впервые в жизни вижу инопланетянина, — откровенно призналась она. — Но наслышана, наслышана. У нас такие слухи о вас ходят, уж и не знаю, чему верить, чему нет. Вообще говорили, что будто бы прилетали уже на этих… ну, машинах, которые по небу летают, но как-то всё это было смутно и туманно. Если хочешь, можешь пожить у меня.

— Но я же сказал: мне расплачиваться нечем…

— О, это пустяки! Будешь вместо оплаты мне по хозяйству помогать.

— Хорошо, — согласился я, про себя подумав, что я совсем не умею помогать по хозяйству.

Так началась моя новая жизнь. Каждое утро я просыпался в пять утра, брал два десятилитровых ведра и шел к колодцу. Причём ходить приходилось много раз, чтобы наполнить водой огромную бочку, стоявшую в огороде. Первые несколько дней у меня ужасно болели руки и спина, но потом я привык. Когда бочка наполнялась до краёв, я брал лейку и поливал довольно большой огород, потом пропалывал и рыхлил землю, затем чистил загоны для скота. Первый раз меня чуть не стошнило от омерзения: в загоне для свиней стоял такой отвратительный запах, что хотелось натянуть противогаз или даже скафандр. Свиньи дико визжали, полчища мух свисали надо мной чёрными тучами и очень больно жалили. А если представить, сколько на этих ужасных мухах заразы…

В общем, мне, наверное, ещё никогда не приходилось так тяжело. К концу дня я еле держался на ногах, в глазах темнело от усталости, и я в изнеможении падал на жёсткие деревянные полати. Но и тогда я не мог заснуть. Дело было в металлическом обруче. Время от времени он начинал чуть сдавливать горло, дышать становилось тяжелее, и мной овладевала паника. А если и получалось забыться чутким сном, то вскоре я просыпался от кошмаров, которые теперь повсюду преследовали меня. Так что ночью я лежал, держа руку на обруче, и с нетерпением ждал рассвета, который подарит мне очередную порцию изнурительного труда, но зато избавит меня от страхов и кошмаров. Я и в самом деле был рад этой утомительной и непривычной для меня работе, потому что она не оставляла мне сил на безрадостные мысли. Но призрак неминуемой гибели до сих пор висел надо мной, и я чувствовал, что ещё немного, и я окончательно сломаюсь.

Хозяйка дома, несмотря на свою отсталость, замечала, что мне плохо, и даже предлагала отдохнуть от работы и заняться, наконец, этнографическими исследованиями, ради которых я, по её мнению, и прибыл сюда. Но я только отмахивался и нарочно брался за самую трудную работу, лишь бы не думать. Но ночью мысли, разумеется, всё равно преследовали меня.

«Да, ещё немного такой жизни, и смерть для меня станет в радость», — думал я, когда обруч в очередной раз сдавливал горло. — «Скорей бы всё кончилось. Неважно, чем, лишь бы кончилось».

Я уже начал понемногу забывать, зачем я прибыл на эту планету, чего я жду, на что надеюсь. Само слово «надежда» стало для меня чем-то нелепым и глупым, жалкой неправдоподобной иллюзией. «Надежды нет», — твердил я себе бесконечными ночами, — «надежды нет!»

Но вот однажды среди ночи с улицы послышались тревожные крики. Причём они становились всё громче и звучали всё более отчаянно.

«Началось!» — мгновенно сообразил я. — «Вторжение началось!»

Недолго думая и не испытывая практически никаких эмоций, я выпрыгнул из окна, помяв при падении часть луковой грядки, пробрался через колючие заросли розовых кустов к ограде, перепрыгнул через деревянный забор, всадив при этом в руку с десяток заноз, и огляделся.

Два деревянных дома пылали неистовым пламенем, люди бежали, крича от ужаса, а солдаты, закованные в броню, ловили их и, словно мешки с грузом, закидывали в багажные отделения космических кораблей, один из которых при приземлении погрёб под собой двухэтажное строение.

— Пустите! Отпустите нас! Кто вы такие?! — кричали несчастные жители посёлка, тщетно пытаясь вырваться из рук десантников.

Дети и старики плакали, умоляя о пощаде, но солдатам «Чёрного Квадрата» не было до этого никакого дела. Они со спокойными, скучными лицами выполняли свою работу. Даже я немного проникся жалостью к жертвам вторжения, которые ещё вчера спокойно занимались своими делами, а завтра будут вынуждены до потери сознания работать на каторге, а впоследствии, возможно, станут носителями смертельного вируса.

Засмотревшись на происходящее, я как-то пропустил момент, когда меня грубо схватили за плечи сильные, крепкие руки и резко развернули. Прямо передо мной было хмурое лицо десантника, наполовину скрытое шлемом.

— А этот какой-то странный! — обратился солдат к своему товарищу, стоявшему неподалёку. — Не похож он на местного. Черты лица больно тонкие, да и одет он необычно.

— Слышь ты, поэт, кончай рассуждать, работы по горло! Кидай его ко всем, какая разница, как он выглядит?!

— Он мне каким-то знакомым показался… — неуверенно пробормотал тот, что держал меня за плечи.

— Надо же, мы уже с отсталой деревенщиной познакомились! — второй десантник выхватил меня из рук первого и швырнул в багажный отсек.

Я больно ударился головой о металлический пол, а ногой нечаянно попал по лицу какому-то местному жителю.

— Да говорю тебе, не местный он! — продолжал спорить десантник, закидывая к нам всё новых и новых людей.

— А это не наше дело, кто он. Это уж пусть Лидеры рассуждают. Наше с тобой дело маленькое: приказали — сделали. А много думать будешь — без головы останешься.

Спор продолжался, но слов я расслышать уже не мог. Прямо над моим ухом громко кричали дети: звали маму. Девочка постарше громко рыдала, какая-то старушка стонала и просила воды. Помочь ей, разумеется, никто не мог.

Людей в отсеке набралось столько, что яблоку было негде упасть. Было жарко и душно, воздуха не хватало. Меня прижало к самой стене, лицом я упирался в чью-то спину, на плечо давил чей-то локоть — ни миллиметра свободного пространства! Но хуже всего стало, когда дверь багажного отсека закрылась, и свежий воздух перестал поступать. Я задыхался, в глазах темнело, да ещё и обруч вдруг начал давить. Я бы давно уже упал на пол, если бы меня не прижимало вплотную к стене. Как это ужасно, когда кругом люди, и ты зажат, словно в тисках! Я представил, каково сейчас маленьким детям, которые находятся в этой человеческой каше, и моя ненависть к «Чёрному Квадрату» резко возросла. Дети уже не плакали: наверное, не было сил.

Внезапно я ощутил толчок: корабль взлетел. А кислорода становилось всё меньше. Наконец я не выдержал и потерял сознание.