«Я доверяю тебе, как не доверяла никому прежде, просто… я еще никогда так не делала. Ни разу! Мне очень хочется попробовать, и даже больше — мне это необходимо. Будь это простая прихоть, я бы никогда не осмелилась заговорить с тобой об этом, попросить тебя сделать такое. Я давно чувствую, что мне это нужно. Дать возможность кому-то очень близкому понять себя. Понять то во мне, что не понимаю я сама. Я надеюсь, что в интермайнде ты сможешь мне как-то помочь, потому что… я боюсь того, что во мне прячется. Я даже не знаю, что это такое. Но когда мы объединимся, возможно, нам удастся вместе это понять и обезвредить».

«В таком случае давай приступим. У нас времени в обрез».

На самом деле я не был уверен, что смогу сделать то, о чем говорила Долана. Мне казалось, войдя в интермайнд, я растеряюсь и даже запаникую. Слияние сознаний — страшно представить. С катушек там не слететь — уже достижение. Но я не мог отказать. Долана нуждалась в помощи, и ей больше не к кому было обратиться.

«Я знаю. Но дай мне еще минуту, пожалуйста», — внезапно девочка отвернулась и подошла к окну. Колени у неё дрожали. Мне вдруг и в самом деле стало неловко.

— Не бойся, пожалуйста, — тихо попросил я Долану, присев на край пыльной кровати. — Клянусь, что не сделаю тебе больно.

«Я верю. Дело не в тебе, просто… я боюсь узнать истину о себе. То, что касается конкретно тебя — всегда самое страшное. Но я знаю, что нам надо это понять».

— И давно ты об этом задумалась?

Я думал, Долана начнет колебаться, и был удивлен ясным и четким ответом:

«С того самого дня, как Ника не сумела меня прощупать. Мне хотелось, чтобы она все изучила и сказала, что со мной происходит, сказала, что я за тварь непонятная, но в то же время я боялась её. Я чувствовала её холод, её пустое безразличие, и…»

«Я понимаю. Думаешь, ни разу с Никой не общался?»

«…я не собиралась ставить какой-то блок или нарочно закрываться, но уже потом, после, подумала, что все дело было в страхе и недоверии. Что это был какой-то рефлекс. А через интермайнд, когда близкие люди открывают друг другу души, все будет совсем по-другому, я сумею раскрыться, и эта стена рухнет».

«Так ты готова, чтобы мы с тобой сделали это?»

Я и сам нервничал, и потому мне хотелось как можно скорее приступить. Как известно, не так страшно само действие, как его ожидание.

Долана ответила не сразу. Минуты две она глядела в сторону, и я терпеливо ждал. Наконец она подняла на меня глаза и едва заметно кивнула, судорожно вздохнув.

— Отлично. Что нужно делать? — я мог общаться и невербально, но нарочно произносил слова вслух, не в силах вынести давящую тишину.

«Поднеси свои ладони к моим, — велела Долана, сев напротив меня. — Нет, не так. Не прикасайся. Ни в коем случае не прикасайся ко мне. Держи дистанцию сантиметров в пять».

— Зачем такие предосторожности?

«Чтобы войти в интермайнд, прежде всего надо забыть, что мы люди. Забыть, что у нас есть тела. Сейчас мы с тобой как настоящие демоны — квинтэссенция разума. Физические оболочки нас не интересуют».

— Ладно.

Так мы и замерли, как будто хотели соединить ладони, но в самый последний момент передумали.

«Чувствуешь что-нибудь?»

«Нет».

«Закрой глаза и…»

«Сконцентрируйся? — моя любовь к иронии почему-то всегда пробуждалась именно в те моменты, когда была неуместной. — Сосредоточься и почувствуй связь? До чего же знакомая песня…»

«Напротив, расслабься. Полностью. Отпусти сознание в свободный полет. Оно должно получиться как-то само. Без наших усилий. Самое главное быть готовым».

«Хорошо», — я вдруг понял, что расслабиться, когда рядом нет никого, кроме Доланы, будет легко.

Сперва я ничего не почувствовал. Разве что в том месте, где почти соприкасались наши ладони, воздух вроде бы стал теплее. Но, скорее, мы просто ощущали тепло друг друга. А потом в голову хлынули мысли извне, так похожие на мои собственные, что я не сразу понял: они принадлежат Долане.

А что было после… Даже не знаю, как описать. Долана была права, сказав, что людям это не объяснить. Те, кто не входил в интермайнд, не поймут, каково это — испытать весь спектр эмоций сразу, или увидеть одновременно до тысячи образов, и притом понять каждый.

Я открыл новый мир — полный тайн и загадок, но в то же время невыразимо родной и близкий. Мир, вмещающий много других — более простых, но не менее красочных и впечатляющих.

Я видел древние, занесенные песком города, роскошные дворцы, увитые ползучим виноградом, небоскребы необычайных форм и размеров, диковинных существ, ледяные пустыни, отважных рыцарей и хитрых контрабандистов. Я догадался, что это книги, прочитанные Доланой и запечатлевшиеся в её душе.

Но красивые миражи — лишь малая, наиболее понятная часть того, что было со мной в интермайнде. Я видел и совершенно абстрактные образы, но на их осмысление тратил не более доли секунды — хаос вдруг стал понятным. Я ощущал все то, что ощущала Долана, и даже в какой-то мере был ею, как и она была мной.

Сначала, поняв, что грань размывается, я испугался и попытался разделить свое и чужое.

«Не надо, — теперь, чтобы говорить со мной, Долане уже не требовались глаза. — Не делай так. Не бойся».

«Я не боюсь».

Мне вдруг самому надоело закрываться и прятаться, и я позволил смешаться нашим мыслям, чувствам и образам, которые все вместе создали нечто непонятное, хаотичное и абсурдное. Наверное, если бы в этот мир угодил посторонний, через пару секунд он сошел бы с ума. Но мы с Доланой ощущали его гармонию, глубину и возможности.

Я понял, что тоже нуждался в интерамайнде, просто не знал об этом. А сейчас все вдруг встало на места, и даже маячившие на горизонте беды показались не такими уж страшными: ведь я был с ними не один.

Только сейчас я смог в полной мере понять, как много значу для девочки. А еще она любила Ричарда и очень за него волновалась. Но Рича она любила, как может любить человек, а наши с ней отношения были чем-то более сложным.

«А мы и не люди, — заметила Долана. Хотя, возможно, это была моя мысль, ведь все смешалось. — Мы монстры».

«Монстры», — теперь, когда мы были вместе, эта мысль вдруг перестала пугать. Я впервые подумал, что зависнуть между демоном и человеком — по-своему интересно. Один интермайнд чего стоит.

Конечно, это были не только любовь и радость. И у меня, и у Доланы в душе накопилось немало боли, сомнений и страхов. Я, к примеру, узнал, каково это — не иметь возможности общаться с людьми. Впрочем, и это было мне смутно знакомо.

В какой-то момент я неосознанно потянулся к руке девочки, но та оттолкнула меня в интермайнде.

«Не веди себя, как человек, — ещё ни разу ко мне не обращались с такой странной просьбой, и мне стало смешно. Точнее, нам с Доланой. — Это ведь примитивный способ передать чувства. Он нам сейчас не нужен: мы и так все понимаем».

Мы могли бы вечно изучать миры друг друга, но вдруг перед нами выросла бескрайняя стена — настолько черная, что сложно представить. От неё веяло холодом и могильной жутью. В нашей теперь уже общей памяти мрачным видением всплыл мир демонов.

«Та самая преграда, что помешала Нике», — и опять я не смог понять, чья была мысль.

«Я»… В интермайнде это самое неуместное слово. Здесь четкие в повседневной жизни границы собственного «я» размываются, и «я» постепенно перерастает в «мы». Но душа Доланы была такой знакомой и близкой, что дискомфорта не ощущалось. Однако без путаницы не обошлось… И это только два сознания перемешались. А если их будет больше?

Мы попытались штурмом взять эту стену, разбить её, расколоть на части, развеять, уничтожить. Атака была яростной. Мы вложили в неё все, что могли, и даже больше.

А потом последовала боль. Немыслимая, нестерпимая боль. И тьма, холодная и непроницаемая, как сама стена.

«Это смерть», — поняли мы, прежде чем отключиться.

***

Я не знаю, сколько минут пролежал без сознания, но, судя по солнцу, которое еще не успело скрыться за горизонтом, относительно немного.