— Но что же было тогда, если я не лежала в отключке?

— Жизнь. Просто представь, что эту тысячу лет ты по-настоящему жила!

— И что я делала?

— Вот это самое интересное. Давай представим, что в прошлой жизни ты была лидером светлой организации и боролась со злом, а потом так вообще заняла пост правительницы галактики.

— Ничего себе! — Фригга восторженно прижала ладони к губам. — Вот это круто! Но что случилось потом? И как объяснить то, что я ничего об этом не помню, и что я… молода, хотя за тысячу лет должна была состариться?

— Потом с тобой случилась беда. Помнишь ночной кошмар?

— Еще бы! Такое сложно забыть! Хотя очень бы хотелось…

— Давай играть, будто то, что тебе привиделось, на самом деле произошло в твоей прошлой жизни, после чего ты стала… суперзлодейкой и едва не погубила нашу галактику. Мы бы убили тебя, чтобы спасти наш мир, но гелеофтории — таинственная раса, что жила в нашей галактике задолго до нас, нашли способ тебя спасти. Они как бы отмотали для тебя время назад, чтобы ты помолодела, все забыла и смогла… начать жить заново.

— Это действительно круто! И главное, все так слаженно получилось… Твоя выдумка и мое странное сновидение объясняет, да и вообще состояние в целом. Вот бы мне такую фантазию! Я же говорила, ты просто удивительный человек! Слушай, а в моей прошлой жизни… мы встречались? Давай сделаем так, что встречались, и ты помнишь об этом, а я нет?

— Слушай, отличная мысль.

Я сделал вид, что без подсказки ни за что б не додумался, чтобы дать Фригге возможность почувствовать гордость. Ведь она все-таки угадала реальность.

— Давай ты будешь, скажем… моей матерью.

— Матерью?!

— А почему нет? С нашей разницей в возрасте будет логично.

— Хм, а ведь действительно. Ничего себе, какая у нас история получилась! Но чем сложнее, тем интереснее, ведь так? Слушай, а расскажи что-нибудь про нас! Я ведь ничего не помню.

— Сейчас подумаю.

Бередить душу свежими воспоминаниями не хотелось, и потому я начал издалека: с тех времен, когда мы с братом были детьми и жили в Асгарде. Этот период я помнил смутно, обрывками, и потому многое пришлось домысливать на ходу.

Мой рассказ получился на удивление светлым и теплым — наверное, именно этого мне так не хватало последнее время. Его нельзя было назвать остросюжетным, акцент был сделан на атмосфере и ощущениях.

Пару лет назад такая история показалась бы мне скукотищей, а теперь сердце желало чего-то мирного — без погонь, перестрелок и драк. Я все рассказывал и рассказывал, сплетая из простых выражений и слов мысли, чувства и образы. Сплетая из них целый мир, наполовину реальный, наполовину воображаемый.

И даже голос мой изменился, став мягким, певучим и плавным. Даже не помню, когда говорил так легко последний раз. Уже долгие месяцы слова приходилось выталкивать, словно проглоченные шипы или осколки.

Мне понравилось это занятие. Рассказывать историю — совсем не то, что болтать о ерунде. Это настоящее искусство. Будто рисуешь картину, только не красками, а словами. И, как художник, старательно подбираешь оттенки, акценты и тени, которые точно отобразят то, что рождается в сознании. Порой найденные мною образы удивляли меня самого, и это захватывало, заставляя идти все дальше. Я так увлекся повествованием, что упустил момент, когда глаза Фригги сомкнулись, и она задремала.

Я поднялся на ноги, неторопливо обошел помещение, дабы окончательно убедиться, что шансы на побег нулевые, а затем остановился возле стеклянной стены, решив понаблюдать за тем, что происходит снаружи.

Хотя, наблюдать было практически не за чем. Наше широкое «окно» выходило в пустой коридор, по которому время от времени стремительно проходили явно встревоженные чем-то оперативники. Я стучал по стеклу, пытаясь привлечь их внимание и спросить, что они собираются делать с нами дальше, но бывшие коллеги не обращали на меня внимания.

Их поведение показалось мне странным, но я не придал этому значения: подумаешь, суетятся. Оперативники это любят. Меня куда больше тревожила судьба галактики. Ведь если нам не удастся сбежать, неминуемо наступит апокалипсис, и тогда… получится, что я проиграл. Мало мне прошлых грехов, теперь на мне будет висеть еще и гибель целой цивилизации. Отлично!

Я судорожно вздохнул, возвратился в наш угол и присел рядом со спящей Фриггой. Мрачные думы не давали покоя, и я не знал, куда от них деться. То, чего я боялся больше всего и всеми силами старался не допустить, все же случилось — меня взяли под арест. И как бы я ни старался, убедить оперативников поверить мне и сменить гнев на милость не удастся — особенно после того, что я устроил на Заре. Я оказался в тупике, из которого нет выхода.

И от этих омерзительно-липких мыслей так скверно на душе становилось, так страшно, что в пору было на стену лезть.

В какой-то момент мне даже захотелось разбудить Фриггу, чтобы та опять принялась болтать о какой-нибудь ерунде. Это бы, по крайней мере, отвлекло от бессмысленных терзаний. Я уже потянулся к её плечу, так как не в силах был больше выносить этой давящей тишины, но в этот самый момент Фригга вздрогнула и открыла глаза. И было отчего: внезапно сработала сирена.

«Пожарная тревога! Пожарная тревога! — возвещал до странности равнодушный электронный голос. Хотя, где это видано, чтоб электроника чего-то боялась. — Срочно покиньте помещение! Срочно покиньте помещение! Пожарная тревога…» — и так до бесконечности.

— Ну, здрасти-приехали! — воскликнула Фригга, живо вскочив на ноги. — Мало того, что попали в плен к противнику, так еще и пожар! Надеюсь, мы не сгорим здесь заживо! Ай! — в эту секунду в потолке сами собой открылись шлюзы, и на нас бурным потоком хлынула ледяная вода.

— Еще лучше! — сказала Фригга фыркая и отплевываясь, когда автоматика наконец прекратила нас поливать. — Спасибо за заботу, но мы как бы еще и не горели. Тупые роботы! Интересно, какие у них еще сюрпризы припасены для нас?

И словно в ответ на её вопрос, входные двери разъехались, выпуская нас в коридор.

— А вот это уже интереснее! Слушай, Айсберг, а ведь пожар — отличный шанс для побега.

— Без тебя ни за что бы не додумался, Лучик, — съязвил я, вслед за ней выбегая из помещения.

— К выходу, скорее! — Фригга схватила меня за руку, но вдруг резко затормозила. — Ты помнишь, с какой стороны нас привели?

Я тревожно огляделся по сторонам.

— Если честно, нет. Здесь все слишком одинаковое.

— В том-то и дело.

— В таком случае, бежим наугад. Все лучше, чем стоять здесь и тупо озираться по сторонам, — заметил я и потянул Фриггу вправо. — Теперь главное на оперативников не напороться.

— Мне почему-то кажется, что сейчас им уже не до нас.

Я хотел возразить, что мы слишком ценные пленники, но тут коридор закончился, мы выбежали в небольшой зал и в оцепенении замерли на пороге.

— Да уж, это точно, — пару секунд спустя проговорил я, не в силах поверить глазам.

На полу вразброс лежало шестнадцать трупов, среди которых я узнал и Чака. Следов ожогов ни на одном из них не наблюдалось.

— Они что, умерли? — словно бы вырвавшись из невидимых оков, спросила Фригга, и голос её чуть дрогнул. — По-настоящему?

«Нет, они просто решили поиграть в мертвецов», — вертелась на языке неуместная острота, но я ограничился холодным и жестким:

— Да.

— Это так странно. — Медленно, словно во сне, Фригга приблизилась к телу Чака и склонилась над ним, разглядывая бледное, застывшее навеки лицо. — Всего пару часов назад он говорил со мной, и я помню это так явственно. Могу вызвать в памяти все! Его речь, голос, шаги, усмешку… А сейчас передо мной просто безжизненный кусок мяса, а Чак… его уже не вернуть. И что с ним стало? Не с телом, с ним самим, если ты меня понимаешь?

— Поверь моему опыту, об этом лучше не думать. Наверное, это выше нашего понимания — сами-то мы никогда не умирали. Ты лучше подумай, что их могло убить. Приглядись к телам — на них ни царапинки!