И это было волшебно — каждый день хоть на пару часов возвращаться в детство. Словно бальзам, согревающий каждую клетку. Но вряд ли Фригга представляла, как сильно помогали мне ее выдумки и фантазии

Она обладала удивительным свойством: создавала волшебные миры и открывала их каждому, кто захочет.

Какая она все-таки светлая, несмотря на острые шутки и то и дело скользящий в словах сарказм. Её душа почти не отравлена грязью, и главный злодей для неё — суровая мама. О чем-то более страшном она знает только из книжек, фильмов и игр, которые никогда не передают всей правды.

Её чистота не только вселяла надежду, но и тревожила. Что станет с ней, если такой человек как я, втянет её в свою жизнь? Ведь даже Рэй в свое время отказался брать её с собой потому, что не хотел, чтоб она раньше времени познала настоящую боль и настоящие страхи. Интересно, что б он сказал, узнай, что Фригга теперь со мной?

С другой стороны, у меня не было выбора. Но как долго этим «не было выбора» я собираюсь оправдывать все страдания, что причиняю самым близким и дорогим людям?

Эти мрачные мысли и мешали сомкнуть глаза. Я ворочался с боку на бок, но какую бы позу ни принял, все равно было неудобно и душно. Я даже сбросил с себя одеяло, но легче от этого мне не стало. Жаль, что мысли нельзя сбросить так же — одним уверенным, резким движением.

Время от времени я поглядывал на Фриггу, которая, свернувшись клубочком, мирно спала на соседней кровати. Глядел на её разметавшиеся волосы, на расслабленное лицо, слушал, как спокойно и глубоко она дышит. Потом, повинуясь внезапному импульсу, подошел и легко коснулся её головы. Я давно хотел это сделать, но мешала опаска, что Фригга меня не поймет.

— Я буду беречь тебя, обещаю, — прошептал я, осторожно перебирая ладонью её светлые волосы. — Я скорее умру, чем допущу, чтобы тебя постигла беда.

После нехитрого ритуала на душе стало немного легче. Я вернулся в кровать, повернулся на бок и даже задремал, как вдруг услышал отчаянный крик. Я подскочил, как кипятком ошпаренный.

Кричала Фригга. Кричала по-настоящему, надрывая связки. Кричала так пронзительно, что на окнах задрожали стекла.

— Что случилось?! В чем дело?! — спросил я, шаря рукой по стене в поисках выключателя.

— Терпи! — Фригга вдруг прекратила кричать и заговорила. Но заговорила, очевидно, не со мной. — Ты должна терпеть ради Локи! Терпи, ты справишься.

Затем пауза и снова дикий исступленный вопль, от которого у меня пошли мурашки по коже.

И только когда под потолком ярко вспыхнула лампа, а я подбежал к Фригге, до меня дошло, что она… даже не просыпалась.

— Нет! Не могу больше! Не могу! Надо терпеть! Надо терпеть! Ты сможешь. Нет! Не могу!

— Фригга! Фригга, очнись, пожалуйста.

Мне стоило немалых усилий разбудить её. Я тряс её за плечи, бил по щекам, но только после того, как я выплеснул на неё стакан холодной воды, Фригга перестала кричать и открыла глаза.

— Тише, тише, все хорошо, хорошо.

Я, забыв про недавнюю нерешительность, крепко прижал Фриггу к себе, отметив, что она дышит так, будто минуты три провела под водой. Я был так напуган, что только полминуты спустя догадался налить Фригге воды.

— Вот, возьми, выпей.

Я бережно подал ей воду, и хотел было метнуться к сумке, где лежала аптечка, но в ту же секунду услышал звон бьющегося стекла — Фригга не смогла удержать стакан.

Из-под кровати тут же выполз крохотный робот-уборщик и принялся наводить чистоту. Я вновь потянулся к сумке, но Фригга вдруг схватила меня за руку.

— Не отпускай, — это были её первые осознанные слова за всю ночь.

— Конечно, — я крепко сжал её ледяные пальцы. — Это скоро пройдет. Минута-другая, и ты придешь в себя. Просто пойми, это был только сон. Все хорошо.

— Хорошо?! Скажи, твое тело когда-нибудь раскалывали на атомы, и даже еще меньше?! Так, что в каждой этой частичке был ты, и чувствовал, чувствовал эту боль?! А потом каждую часть истязали, сжимали, пронзали, чтобы преобразить и заполнить чем-то ужасным?! А потом тебя собрали вновь. Уже совсем другого тебя! Искаженного, будто вывернутого наизнанку! Черт! Черт! Черт!

— Так это было в твоем сне?

— Нет, это я тебе просто мозги запудриваю, а в моем сне были розовые единороги!

Похоже, Фригга начала оживать, раз у неё хватило сил на сарказм.

— У тебя первый раз такое?

Я понял, что ей привиделось перерождение. То, что было стерто из её памяти, но все-таки осталось в подкорке. Неужели мама и в самом деле так сильно страдала? А я даже не думал, больно ли ей было перерождаться… Видимо, в подсознании прочно засело детское убеждение, что маме никогда не бывает больно.

— Настолько ужасное — в первый. А кошмары и до этого снились. С тех самых пор, как… а, ладно, забей.

— Ну уж нет, давай выкладывай. — Я очень надеялся, что эти слова прозвучали сочувственно, а не как на допросе с пытками. — С тех самых пор, как… что?

— Как я пришла в себя. Знаешь, у меня, если быть откровенной, и в правдивой истории хватает странностей. Ты, наверное, сильно удивишься, но…

— После рассказала о наемнице меня ничего не сразит. Рассказывай.

— На самом деле я жила в далеком прошлом. Тысячу лет назад.

— Как это понимать?

Конечно, я все понимал, вот только Фригге об этом знать не полагалось.

— Трудно объяснить. В общем, жила, в институте училась. А потом я и еще один мой однокурсник, Рэй, попали под какие-то лучи в лаборатории и… впали в кому. Медицинские технологии сохраняли нам жизнь на протяжении тысячелетия, а потом Ника… Ты знаешь, кто такая Ника?

— Наслышан.

— Так вот, эта самая Ника нашла способ нас пробудить. И это… понимаешь, так абсурдно вышло! Вроде моргнул, открываешь глаза, а на дворе иное время, иной мир, иные люди. Хорошо, что Рэй был со мной. Если бы не его поддержка, то даже не знаю. Но и он… я не знаю, как это выразить.

— Изменился? — подсказал я и тут же себя упрекнул: подобная проницательность могла навлечь подозрения и расспросы. Но, по счастью, все обошлось.

— Да, изменился, стал другим! Более… серьезным что ли. Хотя, он и в универе веселостью не отличался. Говорю же, трудно объяснить, что именно с ним не так. Я не могу это описать, просто чувствую: после комы он не такой, каким был прежде. А почему, и что его изменило — ума не приложу! Это так странно. Я-то осталась прежней.

Фригга взяла с тумбочки расческу и принялась приводить свои волосы в порядок. Посреди ночи в этом не было нужды, но монотонные действия, видимо, помогали ей успокоиться.

— А о твоих кошмарах он знал? Ты говорила ему?

— Только о самых первых. А потом просто не захотела его пугать. Почему-то мои видения тревожили его не на шутку. Он пытался скрывать от меня свои чувства, но я-то видела: он переживал. И это странно, ведь раньше я не знала вещи, что могла бы его испугать. И от этих волнений, от опеки и чрезмерной заботы мне становилось не по себе. Не знаю, почему, ведь Рэй хотел, как лучше. А потом он исчез. Сказал, его ждут дела. И наше с ним расставание… было не образцовым.

— В каком смысле?

— Мы повздорили. Знаешь, меня всегда настораживало, что Рэй после комы мало того, что изменился, так еще и стал более скрытным. У него появились секреты. Вот и этот его уход. Какие дела? И почему он не хочет взять меня с собой? Я пыталась выпытать у него это, и, наверное, перегнула палку. Он ушел, хлопнув дверью и не попрощавшись. И мне после этого стало неловко. Мы же с Рэем всегда были не разлей вода. И первый раз дошло до того, что он повысил на меня голос. Стало совестно. Я боялась, что Рэй ушел насовсем. Чтобы отвлечься, я и придумала играть сперва в наемницу, а потом в супергероя. В какой-то мере мои увлечения спасали и от кошмаров. И теперь они вдруг вернулись, став еще ужаснее. Наверное, со стороны это кажется глупым — взрослая девушка боится собственных снов, — Фригга, до сих пор еще страшно бледная, героически попыталась рассмеяться.