Эллисон отправляет в рот ещё одну ложку полурастаявшего зефира и робко улыбается Стайлзу.
— Нет, не такой, верно?
***
Скотт МакКол не первый оборотень, которого встретил Стайлз, но он новообращённый. Стайлз не знает, чего ждёт, когда Талия и Лора наконец выводят его из подвала. Шерсть и клыки, догадывается он, и всё такое. Вместо этого он видит того же парня, который играл с ним в видеоигры, ел китайскую еду на вынос и стал его первым настоящим другом в школе Бикон-Хиллз. У него тёмные глаза, кривая усмешка и немного застенчивый взгляд, как будто Скотт немного сожалеет, что его подстрелили, а потом превратили в оборотня, а он совсем не хотел поднимать такой шум.
Он обнимает Стайлза так крепко, что чуть не выдавливает из него жизнь, но Талия мягко предупреждающе рычит, а Скотт ахает и говорит:
— Извини, чувак! Я сейчас реально сильный!
Стайлз смеётся, когда Скотт ставит его на землю.
— Послушай! — восклицает Скотт и преувеличенно глубоко вздыхает. Задерживает дыхание, а затем тяжело выдыхает. — Никакого хрипа!
Стайлз поднимает брови.
— А ещё никакой пули, бро!
— Точно? — Скотт одаривает его широкой улыбкой. Затем замечает Эллисон, стоящую рядом, и немедленно краснеет. — Привет, Эллисон.
— Привет, Скотт.
Стайлз знает, когда самое время скрыться.
***
Той ночью Стайлз лежит в постели Питера и пишет отцу сообщение. Отец снова работает допоздна, и Стайлз чувствует себя виноватым. Что, если он попросит Стайлза вернуться в дом в городе, когда снова начнёт работать по нормальному графику? До сих пор отец не поднимал этот вопрос. Он ничего не говорил о новых решётках, камерах безопасности и сигнализации, но Стайлз знает, что отец не из тех, кто забывает что-то подобное. Что, если отец ждёт, когда он поднимет этот вопрос?
— Мне не нравится, как бьётся твоё сердце, Стайлз, — говорит Питер, работающий за столом в смежной комнате.
— Что? — Стайлз проводит рукой по груди. — Что с ним?
— Ты нервничаешь, — отвечает Питер.
— Ну, простите, что доставил неудобства своим неприятным сердцебиением, — бубнит Стайлз под нос. Он хмуро смотрит на дверь в соседнюю комнату, а потом вдруг появляется Питер.
— Когда-нибудь мы обсудим, насколько острый слух оборотня, — говорит Питер, прислоняясь к дверному косяку и ухмыляясь. — Если я слышу твоё сердцебиение, Стайлз, то, разумеется, слышу, как ты бормочешь, словно сердитый маленький гоблин.
Стайлз вздыхает и откладывает телефон в сторону.
— Папа работает в ночную смену. Я писал ему.
— И? — Питер складывает руки на груди и поднимает брови.
— Только не надо тут всего этого. — Стайлз машет рукой в его сторону.
— Чего?
— Всей этой самоуверенной чуши и скрещивания рук, — говорит Стайлз. — Когда ты в последний раз видел моего отца, то улепётывал, как щенок, который написал на ковёр.
— Благоразумие — лучшая часть доблести, — ухмыляется Питер.
— Не думаю, что это значит то, что ты думаешь. — Стайлз протягивает руку и подзывает Питера.
Питер отталкивается от дверного косяка и подходит к кровати. Садится и берёт Стайлза за руку.
— Почему ты не слышал Кейт? — внезапно спрашивает Стайлз.
— Что?
— Вы, ребята, сегодня вечером. Вы слышали машину и знали, что это Ардженты.
— У всех машин немного разный звук, — говорит Питер. — Крис приезжал сюда раньше, помнишь? И он был приглашён сегодня вечером. Кто ещё это мог быть?
— Но тем вечером Кейт пришла…
Взгляд Питера скользит по Стайлзу и останавливается где-то за ним. Где-то в прошлом.
— Мы никогда не имели дел с Арджентами. Мы знали, что они охотники, они знали, что мы волки, но мы никогда не делали ничего такого, что заставило бы их преследовать нас. Их кодекс? Мы охотимся на тех, кто охотится на нас. Наша стая никогда не причиняла вреда людям, по крайней мере на памяти живущих.
Стайлз сжимает его руку чуть сильнее.
— Той ночью… — Питер откашливается. — Никто не слышал, как она подошла к дому, потому что Джерард научил её двигаться как охотник, и она пришла пешком. Тихо, не громче лисицы.
Стайлз чувствует, как к горлу подступает желчь.
— Я работал допоздна, — говорит Питер. — К счастью, в библиотеке. Все остальные спали. Наверное, я устал. Отвлёкся, потому что Дерек и я поссорились в тот день, и он сказал, что останется ночевать в городе у друга. — Он смеётся. — У друга.
— Мне жаль, — шепчет Стайлз.
— Она пахла им, — говорит Питер. — Вот почему она подошла так близко. Я подумал, что это он прокрался домой, поджав хвост, чтобы извиниться, но когда я открыл дверь…
— Мне жаль, — снова шепчет Стайлз. — Мне не следовало спрашивать. Прости.
Питер сжимает его руку и вздрагивает. Он переводит взгляд и встречается взглядом со Стайлзом.
— Она рассыпала пепел рябины вокруг дома. Даже выходы из туннелей, о которых никто не должен был знать. Если бы огонь занялся… — Он улыбается. — Ну, если бы занялся чем-то, кроме меня, у нас не было бы возможности спастись.
В глазах Стайлза жжёт.
— Могло быть и хуже, — наконец говорит Питер и вздыхает.
Стайлз кивает.
Питер делает глубокий вдох.
— В старые времена оборотни перед испытанием покрывали свои когти волчьим аконитом, так что любые раны, которые они наносили, оставляли шрамы. Это был знак чести — не только наносить шрамы, но и носить их. Знак воина, того, кто сражался за своего альфу, за свою стаю. Знак силы. — Он протягивает свободную руку и берёт Стайлза за щёку. Большой палец трёт шрам на нижней губе Стайлза. — В старые времена, Стайлз, мы с тобой были бы героями.
— Звание героя, вероятно, переоценивают, — Стайлз говорит, изгибая губы.
— Возможно, — тихо соглашается Питер.
Они долго не разговаривают.
Похоже, говорить нечего.
В ту ночь Стайлз засыпает, прижавшись к груди Питера и крепко обняв его за шею, пока рука Питера укрывает его.
========== Часть 20 ==========
В пятницу Стайлз возвращается в школу и нервничает из-за чувства ностальгии. Это глупо. Всё, что случилось, должно было изменить мир, но вот старшая школа, такая же, как и всегда. Всё те же дети, что и неделю назад, скользят взглядом по изуродованному шрамами лицу Стайлза, стараясь разглядеть всё без зрительного контакта. Так им не нужно признаваться уроду или, может быть, самим себе, что они пришли на шоу только для того, чтобы попялиться на него. Всё, что случилось, должно было сделать Стайлза сильнее, верно? Заставить его почувствовать, что он может справиться с чем угодно? Что несправедливо, потому что это не так.
Всё та же старая школа.
Всё те же взгляды.
Сосредоточенность на Скотте — хороший способ удержать его беспокойство от превращения в панику.
Кажется, у Скотта всё хорошо, но он немного нервничает, как будто в нём слишком много кофеина. Что, как узнал Стайлз, практически невозможно для оборотней. Их метаболизм слишком ускоренный, чтобы кофеин или другие стимуляторы имели хоть какой-то эффект. А это значит, что у оборотней не бывает никаких гулянок летом на берегу озера. Когда Скотт понял, что никогда не сможет напиться, то на полсекунды расстроился, но дыхание и жизнь — это больше чем компенсация.
— В школе всегда так шумно? — шепчет Скотт Коре, когда она идёт с ними к шкафчикам. — Я слышу всё. И запахи! — Он корчит гримасу.
— Заткнись, МакКол, — говорит Кора. — Не забывай концентрироваться на якоре.
— Хорошо, — отвечает Скотт и на секунду закрывает глаза. — Понял.
Стайлз не уверен, что понимает, о чём они говорят. Питер попытался объяснить, но у Стайлза создалось впечатление, что тот тоже не очень хорошо понимает. Потому что Хейлы рождены волками. Они учились контролировать себя так же, как учились говорить или ходить. Для них это было естественным развитием. В стае давно не было укушенного волка, и никто из Хейлов не знает, как это может быть трудно.
Но у Скотта, говорит Талия, дела идут очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы она объявила его готовым для школы, и он, кажется, не находится в непосредственной опасности превращения и одичания. Просто немного нервничает.
