Тяжёлая книжка наклонилась в руке, напрягая запястье, но прежде, чем она упала, за спиной появилось ощущение огромного тёплого присутствия. Длинная рука профессора потянулась через плечо и без усилий удержала книгу в руке, его длинные тонкие пальцы обернулись вокруг позвоночника и поддержали Рей. Он потянулся вверх, невероятно высокий, чтобы положить книгу на верхнюю полку, и девушка отступила, отпустив книгу, не в состоянии помочь преподавателю. Когда он потянулся вперёд и вверх и она шагнула назад, твёрдая мощь его массивной груди слегка прижалась к её лопаткам. Рей чувствовала себя тепло и защищённо, но мысленно она знала, что это опасно и незаконно.

Рей обернулась, прежде чем профессор Рен отпустил книгу. Он положил ладонь на верхнюю полку, слегка сжав её тремя пальцами и как бы держась на некотором расстоянии между ними. Учитывая, что Рей приложила все усилия, чтобы вжаться спиной в полку, избегая нежелательного контакта, всё равно между их телами оставалось всего лишь несколько сантиметров.

Теперь он не выглядел рассеянным и не смотрел на неё, как на слишком юную или неискушённую. Антрацит его чёрных глаз подёрнулся дымкой желания под длинными опущенными ресницами, его неровное дыхание обжигало её щеку. Рей думала о том, как выглядело его лицо, когда он обнимал её тело, превращая в идеальную классическую статую. Он смотрел на неё, словно она была отлита в бронзе или мраморе, словно на Венеру. Он смотрел на неё вот так сейчас, только глаза не отрывались от её лица.

Тем не менее, она была больше Артемидой, чем Венерой. Рациональная часть Рей, кричавшая — нет, нет, нет, он твой учитель, которого ты знаешь, которого должна слушать — восторжествовала над её предательским телом. Когда он подался вперед, склонившись над ней, Рей ловко выскользнула из-под его руки и побежала.

Он не окликнул её и не попытался последовать за ней.

***

Рей перевела взгляд на свой учебник, снова и снова перечитывая одни и те же слова, когда профессор Рен раздавал работы группы на следующее утро. Большинство профессоров передавали эту задачу аспирантам или просто оставляли работы на столе в передней части аудитории, позволяя студентам самим копаться в них. Они считали пустой тратой времени возвращать проверенные работы лично.

Очевидно, профессор Рен не считал это пустой тратой времени, а расценивал скорее как возможность прочесть лекции классу о скудности их цитат, небрежности их грамматики и поверхностности их анализа. Иногда, когда он критиковал особо «выделившуюся» работу, он прерывал свой продолжительный монолог об их недостатках, чтобы лично отругать нерадивого автора — у г-на Робертса, например, была действительно замечательная статья, прямо один в один как статья в Википедии о мужчинах Крита.

Когда преподаватель подошел к столу Рей, он остановился, и её сердце сжалось. Видимо, сегодня она была одним из студентов, выбранных для унижения.

— Мисс Кеноби, — он бросил проверенную работу на парту. — Не лучшая ваша работа.

В верхней части работы, жирно обведённая, красовалась оценка — четверка, написанная чёрной ручкой, после перечёркнутая и заменённая на тройку с жирным минусом. Чёрной ручкой на обороте красовалась записка.

Увидимся в моём кабинете после урока.

***

— Почему ты изменил мою оценку? — Рей не беспокоилась о правилах приличия, ворвавшись словно маленький разгневанный смерч в кабинет профессора Рена. В течение нескольких минут после лекции она пряталась по туалетам, слишком злая, чтобы пройти прямиком через главный коридор и встретиться с ним.

— Я просто искал причину, чтобы вас увидеть, — профессор Рен резко отступил от своего стола и торопливо пересёк комнату, закрывая за ней дверь.

— Это оправдание ещё нелепее, чем первое, — огрызнулась Рей, с вызовом скрестив руки на груди. — Притворяться, что у тебя нет ключа? Три недели?

Его рот — он собирался возразить, — захлопнулся и сжался в тонкую линию. Его глаза сузились, руки упёрлись в бёдра, как будто это он отчитывал её.

— Как давно ты знаешь?

— С пятницы, — Рей позволила своему чувству вины ощутить себя польщенным своей хитростью, вина ушла, и лишь ярость разжигала в ней эмоции. Однако яд в её голосе был настоящим:

— Но зачем беспокоить меня в комнате редких книг, когда ты можешь просто угрожать мне низкими оценками, если я не пересплю с тобой?

Багрянец расцвёл на его щеках.

— Это вовсе не так!

— А как? — Рей ощущала, как к глазам подступают слёзы, это смутило ее. Казалось, это малолеткам пристало плакать, а не орать в приступе праведного гнева. Она хотела быть великолепной и злой, она хотела заставить его осознать, что ею нелегко манипулировать или пытаться давить на слабые места. Она не хотела расплакаться, как ребёнок.

— Я хочу переспать с тобой, — он прямо ответил на её немой вопрос, даже не нарушая зрительного контакта или обладая чудесным даром не выглядеть пристыженным. Это выбило Рей из колеи. Она знала, чего он хочет, но она ожидала от него отрицания. — Но не притворяйся, что мне нужно обманывать тебя или шантажировать, чтобы затащить в постель.

— Что, прости? — прошипела Рей. — Именно этим ты и занимаешься!

— Нет, — прервал он ее. — Я солгал о ключе, потому что знал, что не смогу без причины задержать тебя после уроков и… — он на мгновение замешкался, — я не мог заявить о своих намерениях. И я изменил твою оценку, чтобы ты не смогла сбежать от меня. Ты тоже этого хочешь, — он расправил плечи, по-видимому, в попытке выглядеть авторитетным, но в его следующих словах скользила обезоруживающая беспомощность. — Почему ты сбежала от меня?

— Я не собираюсь оправдываться перед тобой, — голос и решимость Рей дрогнули.

— Тебя тянет ко мне, — он прищурился, глаза, казалось, наполнились чёрным жидким огнём. Он выдыхал слова совершенно спокойно, даже жалобно. — Так почему ты сбежала?

— Ты можешь выгнать меня за академическую неуспеваемость, — разум Рей вкратце нарисовал все потенциальные последствия увлечения её профессором — порицание, изгнание, всеобщее осуждение, не говоря уже о потере чувства собственного достоинства. Не только другие люди будут сомневаться, заслужила ли она свои оценки старомодным способом, но ей придется сделать это.

— Ну, ты можешь сообщить обо мне и меня уволят, — профессор Рен подошёл ближе к ней. — Но это не важно. Я тебе нравлюсь…

— Я… — Рей заколебалась. — Это не меняет того факта, что ты мой профессор.

— Тебя влечёт ко мне только потому, что я твой профессор? — тембр его голоса снизился до вкрадчивого тихого шёпота, звучащего весьма соблазнительно. Она покраснела. — Потому что я старше, обладаю властью, и у тебя проблемы с отцом, — он знал, что попал в точку, когда её глаза начали бегать вправо-влево, глядя куда угодно, но не на него. — Ты хочешь, чтобы я воспользовался тобой. Вот почему ты так упорно борешься. Это часть игры.

— Это не… — беспомощно выдохнула Рей и затихла. Нижняя часть живота пульсировала, и это неловкое липкое чувство между её ног… То, как он разговаривал, сводило её с ума.

— Всё в порядке… — глубокий голос профессора Рена перетёк в странно успокаивающее мурлыканье, когда он приблизился еще ближе. Ей пришлось бы задрать голову, находясь столь близко, чтобы увидеть его лицо. Вместо этого она упрямо вперилась взглядом в его грудь. Его рубашка была расстегнута на две пуговицы, и она видела, как голубая венка пульса трепетала в области его массивной шеи. — Я знаю, что ты чувствуешь, что не можешь сказать «нет», потому что я твой профессор. Я знаю, что злоупотребляю своей властью. — он склонился и тихо выдохнул ей на ухо, обдавая разгорячённым дыханием. Её колени слегка подкосились, у неё возникло безумное желание оттолкнуть его предплечья и взять себя в руки. — Я знаю, это - плохо. Но я до ужаса хочу тебя, нет сил терпеть. То, что мне нужно, я беру. И я не отрицаю, что хочу. Ты тоже не должна.

Рей издала тихий, беспомощный звук, а затем он набросился на неё. Его огромная ладонь грубо обхватила её шею, он яростно впился в её губы, проникая обжигающе-горячим языком между её плотно сомкнутых губ и бесцеремонно вторгаясь в рот. Писк её негодования был поглощен его поцелуем, но если бы он был озвучен, то перешёл бы в низкий стон. На вкус Рен был как кофе, от него исходил тонкий аромат свежей, чистой бумаги, а его жадные руки были повсюду, хватались за край свитера. Одна ладонь порывисто сжала нижнюю часть спины под тканью, впиваясь пальцами. Другая прокралась под линию джинс, туго обтягивающих её задницу, почти полностью обхватив её ягодицы и притягивая девушку ближе к себе. Его возбуждённая длина настойчиво впивалась в мягкое пространство между её бёдрами и пупком. Со своей стороны Рей не могла даже сказать, какие манипуляции она производила своими руками. Её тело словно жило собственной жизнью, целуя его. Она больше не могла контролировать свои движения, что, если она действительно делала это, действительно ли это была она?