P. S. Соблазнит ли он её? И, что не менее важно, отрежет ли Бен член Ункара Платта, как вы считаете? :D

========== Глава 3 ==========

— Пожалуйста, не проси меня отдаться тебе, — пробормотала Рей, не отводя взгляда от пыльного пола. Её хриплый низкий голос звучал умоляюще и застревал в горле. Рей ощутила спиной, как сердце барона ускорило свой бег. — Прикажи мне.

Барон почти яростно развернул её лицом к себе, властно схватив девушку за подбородок ладонью, облачённой в перчатку, и заставил посмотреть на себя. Этот непонятный взгляд (гнева или унижения?) — снова бросился ему в глаза. — Я не животное.

— Это ваше право, милорд, — перебила его Рей. Несмотря на свои слова,

барон грубо держал её за подбородок.

Мужчина издал низкий, шипящий звук сквозь зубы, отпуская острое личико девушки. Он метался по светёлке, как зверь в клетке, разговаривая сам с собой.

— Я могу притвориться, что…

— Бен, пожалуйста! — Звук его имени остановил барона. Рей потребовалось некоторое усилие, чтобы не обращаться к нему по титулу. — Так же, как ты притворялся ради моего мужа, притворись ради меня.

Рей нуждалась в том, чтобы Бен притворился, что заставил её. В свою очередь она притворилась бы побеждённой. Рей не могла признаться даже самой себе в том, что с удовольствием отдалась бы ему без боя. Это сделало бы её прелюбодейкой или, что ещё хуже, обычной шлюхой. Может, она и была бастардом и сиротой, но она не была шлюхой. Может, она никогда и не была по-настоящему набожной, но у неё была гордость. Она слишком горда, чтобы быть шлюхой, и слишком горда, чтобы признать, что боится Ункара Платта. Вместо этого она хотела провести брачную ночь с Беном — нежным Беном, мальчиком, который поцеловал её в щеку и заговорщицки подмигнул ей, когда она стащила фрукты и сыр. И, если честно, она до смерти боялась.

Ноздри Бена на мгновение задрожали от обуреваемых мужчину чувств. Его перчатка — та, что осталась на руке — противно скрипнула, когда он сжал кулак. Когда барон заговорил, его голос был очень низким и хриплым.

— Сними это платье, или я сдеру его с тебя.

Он понял её.

Рей нащупала шнурки. Им не нужно снимать всю одежду, не нужно ложиться на широкую, зашторенную кровать в углу. Крестьяне кувыркались в сене или грязи, задрав юбки и спустив грязные штаны до щиколоток.

Возможно, лорды и леди поступали по-другому.

Слишком большой подол, запутавшись, собрался вокруг её лодыжек. Солнечный свет хорошо освещал всё вокруг, и Рей задалась вопросом — видит ли барон её пурпурно-розовые и торчащие соски или треугольник тёмных волос между ногами. Грубая ткань вызывала невероятный зуд. Рей ёрзала, томясь под ней и под жаром алчного взгляда мужчины.

Бен протянул руку и коснулся рукой нательной рубашки, притаившейся под слоями ткани.

— Это не позаимствовано, не так ли?

Рей кинула взгляд на вещицу — это была одна из немногих её вещей. Когда-то рубашка была белой, однако сейчас казалась почти серой от пыли; подол был испачкан грязью, она была изрядно потрёпана и изношена. Конечно, барон видел через неё всё.

— Нет.

Быстрым движением властные руки барона схватили ткань, собранную на шее, и с треском разорвали её пополам. Дыра образовалась прямо над животом Рей, как будто та была выпотрошенным оленем. Рей в отчаянии повторила, прижимая разорванную одежду к груди:

— Нет!

— Пава не будет за это сердиться, — тяжело дыша, выдохнул Бен, несказанно удивив Рей тем, что запомнил имя мужчины, у дочери которого она одолжила платье. Обычно лорды не утруждались подобными мелочами — все крестьяне легко взаимозаменяемы. — Это твоя одежда, не её.

— Зато я рассержусь! — Рей успела покраснеть. Она не имела права злиться — сама попросила его сыграть эту роль. Тем не менее, у неё было мало личных вещей, и не хватало средств купить новую одежду на замену. Ей придётся зашить эту и носить, шов посередине будет выглядеть как уродливый шрам.

— Я подарю тебе что-нибудь получше, — совершенно неожиданно лицо Бена исказила дикая алчная гримаса. — Что-нибудь из шёлка!

Рей скорчила рожицу. Барон мог затащить её в постель, независимо от семейного положения, но он не мог возвысить её до своего уровня в обществе. Это было бы куда более скандально, чем просто сношаться с ней. — Ты можешь спать со мной, но у тебя нет права одевать меня в шелка!

— Я одену и раздену тебя так, как сочту нужным! — Барон, казалось, помнил игру, в которую они играли, а может, он просто соотнёс своё положение в обществе и её. Обеими руками он раздвинул разорванную сорочку и кинул жадный взгляд на грудь девушки, приоткрыл рот и алчно облизнул влажные губы. Через мгновение он кивнул, как будто был доволен лошадью, которую приобрёл. Затем барон показал головой в сторону другого конца светлицы. — Ложись на кровать!

Когда Рей прошлась по комнате, разорванная рубашка упала на пол. Дыхание девушки громким набатом било в ушах. Она лежала на кровати, а её конечности тряслись и дрожали, как у новорождённого жеребёнка. Рей охватило странное ощущение того, что она лежит на погребальном костре. Её тонкие ножки были единственной закрытой тканью частью тела. По коже девушки побежали крупные мурашки.

Барон навис над ней, теребя свой кожаный пояс.

— Ты не снимаешь сапоги в постели?

Рей кинула взгляд вниз. Она никогда по-настоящему не смотрела на себя обнажённую — всегда спешила умыться и одеться, беспокоясь о том, что Ункар увидит её. Её тело было мертвенно-бледным там, где одежда закрывала кожу, и очень загорелым там, где ткани не было. Желудок девушки сжался от страха. Её ноги в грубых башмаках свисали с края кровати.

Рей всегда спала в сапогах — но она не спала в кровати. Она спала на топчане, стоящем на чердаке в доме мельника. Она снова перевела взгляд на барона. Он выглядел весьма удивлённым.

— У меня нет кровати.

С решительным видом Бен стащил с неё сапоги, его паукообразные руки были на удивление нежными. Он по очереди уронил её поношенные сапоги на пол, а затем рывком снял вторую перчатку. Обнажёнными руками он подержал на весу её лодыжки, поднял левую стройную ножку, и, наклонившись над ней, с благоговением запечатлел влажный поцелуй на коже её ноги. Когда он поднял вторую ногу девушки и поцеловал её тоже, Рей задрожала, как от холода, так и от неприличного возбуждения, видя, как он целует её ноги, словно верный вассал у ног короля. Или, скорее, королевы.

Затем, словно она была проституткой, а не королевой, барон грубо раздвинул её ноги, сжимая руками её раскрытые перед ним бёдра. Рей, встревожившись, сделала попытку подняться с кровати, тщетно пытаясь свести ноги и сесть. Когда она сделала рывок, перьевой матрас заскрипел под ней.

Барон, крепко удерживая её за руки, склонился над ней, начиная с явным удовольствием посасывать сосок, словно голодный младенец. Сначала это показалось Рей странным — у него были острые зубы. Она не отрывала от него взгляд, когда он жадно пожирал её, подбородок девушки свесился на грудь. Рей была совершенно сбита с толку. Она не кормилица, а он взрослый мужчина! Затем его язык влажно скользнул по чувствительному месту соска, задевая его зубами. Ощущения были похожи на приятную щекотку. Рей потеряла равновесие и рухнула обратно на матрас.

Бен мял её грудь. Он смеялся над ней. Это не на шутку раздражало Рей. Словно извиняясь, он нежно впился в мягкую плоть вокруг соска. Отстранившись, он соблазнительно облизал полную нижнюю губу, глядя на оставленные им фиолетовые цветы кровоподтёков.

Неожиданное удовольствие, источаемое его языком и зубами на её обнажённой коже, отвлекало. Ноги Рей расслабились под его руками, бесстыдно раскрывшись перед Беном. Когда барон опустился между ними, Рей вспомнила, что нужно сопротивляться, вернее, притворяться, что сопротивляется. Это было бесполезно. Его мощные руки были слишком сильны. Они держали её бедра распахнутыми, даже когда она извивалась и пиналась в знак протеста.

Рей должна была бороться сильнее, когда он прижимался ртом к её лону, но вместо этого она, вздрогнув, прекратила борьбу. Бен поднял глаза, открыв рот, словно удивлённый тем, что она перестала бороться с ним.