— Прошу вас, милорд, — принял вызов знатный лорд и, поклонившись своему противнику, вылетел на улицу, оттеняясь в серебряном свете полной луны.

— Ваше величество, но он безоружен, — возмутились аристократы, глядя, как Гайсбах бросается на своего друга, занося огромный меч.

— Подохнет раньше! — заявил он, не желая более отступать и широкий меч полетел на Карлхайнца, желая разрубить его надвое. Но, не имея уже таких сил, остриё клинка застряло между рук довольного собой вампира и, отбросив своего противника в сторону, он медленно наступал, шокируя всех.

Никто никогда не задумывался, насколько силён этот лорд. Вызова ему никто не бросал, да и повода не было. Карлхайнц отлично уживался со всеми, любезно улыбаясь, чем располагал к себе. И всё же сейчас аристократы содрогались от серьёзности его взгляда, точности движений и выпадов.

Карла с упоением смотрел, как отец махает своим тяжёлым мечом, вонзаясь то в землю, то будучи откинутым вовсе. Сама мысль о том, что Карлхайнц, наконец раскрыт, заставляла ликовать и все его ловкие движения, не могли этого изменить. Когда-нибудь отцу надоест махать клинком, и он просто прикажет казнить предателя.

Шин вообще не воспринял это в серьёз. Он знал, что у отца проблемы с головой, в чём до сих пор винил брата и мать, но такие стычки не были новы, и лишь морщась от противных звуков соскальзывающего по камням клинка, продолжал пить вино.

А тем временем Гайсбах весь мокрый от пота, свирепый как бык, сгибался в пояснице, переводя свой воинственный дух.

— Ответь, почему ты предал меня? — прохрипел он, всё ещё тяжело дыша.

— А разве не ясно? — усмехнулся Карлхайнц, отражаясь в пруду. — Ты разрушаешь эту страну. Твои подданные страдают, а ты потешаешься в своих комнатах тиская похотливых шлюх. Думаешь, такого короля будут уважать?

— Меня уважали, и будут продолжать это делать в легендах! — выкрикнул со злости он, бросаясь в новую атаку, встречаясь с бледной рукой друга. Кровь полилась по сверкающему лезвию и пара золотых глаз, встретились на этом поле боя.

— Тебя не уважают, а боятся. Это разные вещи и путать их может только глупец, — заявил Карлхайнц, сжимая в своей ладони холодное лезвие клинка, дразня Гайсбаха запахом крови, наглостью и глубиной своих слов.

— Глупец здесь только один! И он сложит свою голову, на этой траве, — завопил он, выдёргивая свой меч из цепких пальцев лорда вампиров.

— Да будет так, — довольно улыбнулся Карлхайнц, вновь отклоняясь от безуспешных атак.

«Вот оно! Сейчас или никогда…» — неожиданно подумал Карла и, бросив всё, помчался в покои отца.

— Эй вы, чего встали? Там вашему королю помощь нужна. В доме предатель! — выкрикнул Карла на стражей, освобождая себе проход, и распахнув долгожданные двери, увидел лишь Камико на хладном шелку.

Глаза распахнулись и не в силах чего-то понять, он начал трясти девушку, желая услышать, почему она лежит без одежды в кровати отца.

— Голова… — простонала она, прижимая руки к тёмным волосам. — Карла?! — напугалась она, видя перед глазами серьёзное выражение лица жениха и прижимая к себе кимоно, густо покраснела, дрожа от стыда и страха.

— Всё ясно, — холодно проговорил он, поняв, что сделал его отец. — Позже об этом поговорим, — заявил вампир, разжимая свои пальцы на хрупких плечах девушки, желая только пронзить сердце своего отца. Но отогнув матрас и проверив дно, он уже не нашёл меча, и гнев закипел в его ледяной крови.

— Где он? — злобно выкрикнул Карла, отшвыривая матрас в стену, скидывая бедную Камико на татами. — Я спрашиваю, куда делся меч? Кто здесь был? Отвечай! — прокричал он, хватая девушку за волосы.

— Я не знаю, о каком мече ты говоришь, — простонала она, не имея понятия, какая реликвия хранилась в этой комнате.

— Кто? — яростно спрашивал вампир, натягивая её кожу и чувствуя, что скальп вот-вот окажется в руках жениха, она сквозь слёзы простонала имя. — Руки, — бешено повторил Карла, не ослабляя своего давления. — Ты посмела изменять мне с этим безродным?! — взбесился ещё больше вампир, поднимая девушку на трясущиеся ноги, глядя в её страдающее лицо и прижимающуюся руку к груди, удерживающую яркую ткань кимоно.

— Карла, нет! — возражала она, цепляясь за сжавшуюся кисть юноши в её волосах, не в силах терпеть эту боль, ведь она и в правду не успела изменить ему, а была лишь использована.

— Расскажешь это своей семье, — проговорил он, поднимая её всё выше, не позволяя даже пальцам касаться шершавых полов. — Вы скоро встретитесь, — пообещал вампир и одним сильным движением вырвал сердце Камико, позволяя ей только вздохнуть, и последний раз увидев полог украшенных росписью потолков, она закрыла свои тихие глаза навек.

— Бесполезная! — брезгливо фыркнул он, сжимая ещё горячее сердце в своей ладони, разбрызгивая кровь на жёлтые стены, орошая могучую сосну красной краской. — Я отыщу Руки, и он отправится за тобой! — добавил Карла, последний раз глядя на бездыханное девичье тело в крови, под сиреневым расписным шёлком.

Но было уже поздно, Гайсбах вымотался и склонившись на свой воткнутый в землю клинок, сотрясался могучим телом, перед Карлхайнцом, величественно наступающим в его сторону.

— Это конец, мой друг, — горестно произнёс он, вытаскивая из ножен сверкающий меч, поданный ему верным слугой. — Твой меч подделка. Ты так слаб, что не в силах более носить его. И не смотри так на меня, — попросил лорд, встречаясь с ненавистными золотыми глазами. — Змея здесь не я — твой сын и твоя жена заразили тебя, но винить их абсурдно. Единственный кто виновен это ты сам, — рассказал бессмертный всю правду, занося острый клинок, видя, как трепещут золотые глаза Гайсбаха, оказавшегося в западне собственной семьи. — Умри с честью, мой друг, — тихо сказал Рейнхард, и лезвие молниеносно отсекло когда-то гордую голову.

Ужасающий женский крик разнесся по округе, лишь часть подданных понимали, что этот бой был не шуткой, а на смерть. Оказавшись в этой толпе, Шин и Карла замерли, когда глаза их отца обезображенно смотрели на них, заливая кровью зелёный ковер весенних трав в их умиротворённом дворе.

Тяжёлое тело рухнуло на родные земли, покоясь на век, а священный меч скрылся в темноте кожаных ножен. Руки, поднявшись с колен, освободил рыжеволосую голову короля от венца тянущего его в омут первородных кровей. Склоняя свою спину в глубоком поклоне передавая новому правителю бремя королей.

Возложив корону на свою голову, Карлхайнц приклонил знатных гостей, разрушая мечты о правлении неверных детей.

Тот день навечно отпечатался в сердцах великой семьи. Крона, не выдержав, вскоре умерла. Шин и Карла оставшись одни, покинули отчий дом, хоть их и не лишили привилегий, но оставаться в Киото у них больше не было сил и, храня своё горе и гнев, они затерялись средь великих легенд, в надежде однажды восстать из призраков прошлого, отомстить и вернуть свою честь.

Конец.

Урааа, дописала. Уж не знаю, как получилось, но постаралась описать характеры всех, сильно в описания не уходила, а то и так получилось очень много. Простите меня за ошибки, боюсь их много, текст тяжёлый, а голова от жары пухнет. Итак, что хочу сказать, здесь есть только маленький эпизод который можно не понять, это опыты над Кристой, ну не все сразу, в 12 разделе узнаете крупицы истории.

Расовая болезнь – Endzeit. Вот не хотела браться за это, верите, нет, но как не ходила мимо, все же пришлось раскрывать. Объясню кое-что, в двух словах Endzeit – конец времен, дословный перевод, думаю знаете, что раньше браки между родственниками были нормальным явлением, но это приводило к тому, что у детей не хватало клеток ДНК, в итоге болезни, умственная отсталость и смерть. Так же наша кровь имеет свою генетическую память.

Ещё интересный факт рыжие волосы изначально встречались в Южная и Западная Германия и Австрия, Британии и Ирландии. Но поскольку Geisbach (Гайсбах) имя немецкое, то вот и логика построения текста такая. Кстати, так и не знаю, как правильно читать его имя, пишут что Гисбач, но это если произносить с английского, а с немецкого выхолит вот так - Гайсбах (нем. Geisbach) - река в Германии, протекает по земле Гессен.