— Кому какое дело, о чём он думает, — безразлично проговорил он. — Тем более тебя в его мыслях нет. Даже если я раздвину твои ноги при всех, он приедет и не заметит, как шепчутся о тебе. Его волнуют дела государства, а ты лишь сосуд, выбранный, для того чтобы вынашивать его наследников, когда он взойдёт на престол.

— Прекратите! Я не желаю этого слышать, — прокричала она, закрывая глаза и даже уши.

— Наконец я вижу эмоции, — восхитился Гайсбах, и безжалостно схватил девушку, опрокидывая её на холодный пол в маленьком храме в дальнем углу тенистого сада. — Проверим, какие ещё эмоции ты мне покажешь, — усмехнулся он, накрывая своим телом побелевшую от страха Камико. — Чего ты больше боишься? Того, что я могу забрать твою невинность? Или того, что Карла всё узнает о нас? — спросил безумный король, с удовольствием раздвигая трясущиеся ноги невестки, запуская свою руку к ней под юбку.

— Нет! — прокричала она, тряся своей головой, лохматя свои чёрные волосы. — Вы же отец моего жениха… Вы мой король… Вы не можете так поступить, — пролепетала Камико, боясь открыть свои глаза.

— Я могу всё! — проревел он, безжалостно хватая девушку за волосы. — Я устал… Тебе придётся развеять мою скуку. Придёшь на рассвете в мои покои. Вот ключ, покажешь его, и стража проведёт тебя, — сказал Гайсбах, просовывая холодный ключ между напряжённых грудей Камико.

«Я лучше утоплюсь, или сброшусь с обрыва, но не лягу с тобой в одну кровать», — огорчилась она, начиная ронять слёзы.

— Только посмей! — рявкнул король, стоя на выходе из храма, глядя в удивлённые глаза брюнетки. — Ты забываешься, я основатель! Все твои мысли для меня как открытая книга. Посмеешь ослушаться, сбежать или сотворить с собой чего-нибудь, я перережу твою семью, как свиней и подам на праздничный стол. Так что не трать время, — пригрозил Гайсбах, пугая девушку до самых глубин её спокойной, как гладь озера души, вонзая клинок в самоё сердце, угрожая не только лишить чести и будущего, но даже причинить боль тем, кто всю жизнь был добр к ней.

Не имея шанса на счастливый конец, Камико исполнила свой долг и распрощавшись с честью, гордостью и стыдом стала тайной возлюбленной безумного короля.

Тихая и покорная японка на время усмирила этого монстра. Целый год Карлхайнц мог жить спокойно, подготавливая всё для эпилога этого представления.

В стране уже давно назревало восстание, но сейчас эта тонкая грань между миром и военным безумием была нарушена. Вековые традиции схлестнулись в поединке не на жизнь, а на смерть с современным духом Европы и во всём этом беспорядке у лорда вампиров появились четыре новые пешки, бывшие когда-то людьми. Три фигуры были скрыты от глаз двора, но главная из них стала появляться повсюду.

Карла продолжал следить и чтобы отслеживать его действия, давать ложный путь и смысл его поступков у Карлхайнца был Руки.

Будучи аристократом для Руки не составило труда понять интриги королевского двора. Но дворяне восприняли его скорее как мусор. Неслыханная наглость привести в священные залы императорского дворца обращённого вампира, но гордого юношу не смущал этот взгляд, наоборот — это был вызов для него и его страстной натуры.

Уровень образования, деловая хватка и жестокость быстро поставили на место ехидных дам, не желающих связываться с Карлхайнцом. А вот принцы были далеко не в восторге. Присутствие грязной крови в их доме раздражало, но им пришлось проглотить подобную выходку. Собрания проводились каждый день, восстание самураев наделало много шума и совет лордов во главе со своим королём и его наследниками должны были решить этот исход.

Руки, покорно ожидал своего господина. Нехотя отвечал на вопросы женщин, которые отныне частенько толпились вокруг него, но спокойные серые глаза среди всей этой массы пёстрых одежд разглядел одну — тихую и безразличную, восседающую рядом с королевским троном девушку.

Камико выделялась. Не только из-за своих традиционных одежд, к которым она вновь вернулась, но и своим умным взглядом, перемешанным с грустью и, выбрав очередную жертву, брюнет пошёл в наступление.

— Вы здоровы? — делая взволнованный вид, спросил Руки, подходя к девушке сидевшей на шёлковых подушках, подогнув колени. — Я здесь уже неделю, но не слышал от вас и слова, — пояснил он причину своего любопытства.

«Он догадался!» — пронеслось в голове у Камико. Больше всего она боялась, что все узнают о её постыдной связи с королём. Она подняла своё смущённое лицо и увидела поблёскивающие серые глаза, в которых не было отвращения или желания раскрыть её, а был лишь нежный взгляд беспокойства, с которым Крона когда-то смотрела на неё. И чувство симпатии тут же захватило.

— Да, — спустя пару секунд всё же ответила она, опуская глаза на шершавые татами. — Не стоит обращать на меня внимание. Когда мужчина говорит — женщина молчит, — объяснила брюнетка своё поведение, поднимаясь с колен. Но безумный Гайсбах так изматывал её каждую ночь, что в такие моменты по утрам, она сидела никого не трогая, отдыхая и набираясь сил.

— Позвольте, я вам помогу, — учтиво сказал Руки. Он заметил, что девушку штормит и она с трудом сохраняет равновесие, но, ухватившись за маленькую кисть, шелка кимоно скатились по тонкой руке и перед глазами полыхали синевой следы от тяжёлых оков, не успевшие ещё зажить на бархатной коже.

Камико вспыхнула, понимая, что раскрыла себя, но на своё удивление юноша не растерялся и, поняв положение девушки, исчез с ней в тихом саду, где вековые камни видели боль и страсть, безмолвно храня все тайны великой семьи.

— Простите, я не знал о вашем положении… Не огорчайтесь. Никто не успел заметить, а я сохраню ваш маленький секрет, — пообещал Руки, помогая девушке присесть на нагретую солнцем скамейку.

«Так он и вправду не знал», — удивилась она, глядя на милую улыбку Руки. «И он не намерен рассказывать об этом, будь любой другой на его месте, тут же побежал бы с доносом к Карле. Почему он так добр?» — думала Камико, глядя на этого парня, чувствуя тепло, ведь её жених был всегда холоден, избегал её, а его отец самый настоящий монстр.

— Вы снова молчите, — тяжело вздохнул Руки. — Похоже, как и остальным, я вам противен. Простите мою дерзость. Я оставлю вас, — учтиво поклонился он, уже зная, что сердце этой девушки его без остатка. По-другому и быть не могло, ведь он проявил любезность, ласково прикоснулся к рукам, забывшим, что такое нежность, спас от расправы знатных господ, и напоследок надавил на жалость. Для такой, как Камико, этого было более чем достаточно. Управлять женским умом для Руки не составляло труда, сколько сердец он уже растоптал и к чему ещё должен был стремиться — знали немногие. Но данное обещание Карлхайнцу нужно было сдержать, и Камико была частью их плана.

— Нет, вы не можете быть противны мне, — призналась она. Девушка понимала, что она не единственная жертва этой семьи. Удерживая юношу за руку она тут же вспыхнула и отстранилась. — Извините, я слишком импульсивна.

— Что вы! Мне приятно, — мило улыбнулся он, не выпуская руки брюнетки. — Даже стало легче. Теперь я знаю, что есть та, которой я могу довериться, — добавил Руки, прижимая трясущуюся руку Камико к своей щеке, довольно прикрывая глаза и последние капли испуга, покинули её.

Сердце переполняла радость, появился кто-то с кем можно поговорить, и не просто поплакать, но и впервые за долгие годы посмеяться.

***

Совет, собранный безумным королём заседал ещё неделю. Лорды никак не могли прийти к единому мнению, пока из городов приходили новые вести о мятежниках. Гайсбах хотел помочь самураям и положить всему этому конец, но лорды были против. Они уже давно вдохновлённые идеями Карлхайнца о возвращении императорской власти, желали найти рациональное решение. Несмотря на противоречия во всех остальных взглядах Карла поддержал большинство, а Шину же было и вовсе всё равно, лишь бы поскорее покончить с этими спорами и вернуться к привычной жизни. Поэтому он был готов поддержать любого, но отныне благодарный брату, принял его точку зрения. Вот Гайсбаху ничего не оставалось, как выслушать мнение остальных.