— И чем же ты можешь искупить вину? — протянул демон, приоткрывая своими пальцами один сомкнувшийся глаз вампира. — Как насчёт одного дня твоих мук? — вдохновенно произнёс он, глядя на бессмертного юношу повисшего на руках у сильных стражей этих чертог.

Но вместо ответа послышался безудержный стон и ноги забили от боли свой чудовищный ритм. Барай продавливал глазное яблоко Шина, беспощадно пронзая его своим указательным пальцем, изгибая губы в довольной улыбке.

— Остановись! Мы же договорились, что ты отпустишь его, — выкрикнул Карла, видя, как над братом измывается этот монстр.

— Договорились? — усмехнулся он, вытаскивая ноготь из покрасневшего глаза младшего Тсукинами, стряхивая слизь, попавшую на его руки, размазывая её на своём вычищенном до блеска полу. — Не припомню такого, — хитро сказал он, наслаждаясь унижением этих знатных особ. Бараю было плевать на горести своего народа, его раздражала сам факт того, что основатели проникли на его земли и начали бесчинствовать, словно играя в родном саду.

— Я уже пообещал вам щедрый выкуп за людские деревни — чистокровных скакунов и лучших девиц. Чего ещё желает ваша душа? — гневаясь, спросил Карла, не зная, как и угодить этому беспринципному существу.

— У меня нет гарантий, ведь ты можешь не сдержать своё слово, и тогда получится, что я остался ни с чем, — хитро проговорил он и со всего маха вонзил свои когти обратно в только что восстановившийся глаз Шина, брызгая его кровью на броню своих, как вкопанных служивых ребят.

Адские вопли заполнили этот чертог, и не в силах смотреть Мене отвернулась от искривлённого лика, прикрывая чувствительные уши белоснежными руками.

— Остановись! Я приказываю тебе! — прокричал Карла, пытаясь воспользоваться властью своей семьи.

— Здесь ты не в праве приказывать, — жадно расточаясь, проговорил Барай, выкручивая глаз из рвущихся на части орбит.

— Прекрати это ничего тебе не даст, я и так исполню своё обещание, разве слова основателя не имеют значения? — продолжал он, указывая на знатность своего рода, не понимая, что это только раздражает демона. — А ты что молчишь? Неужели тебе не жаль племянника? — начал он корить бедную Мене, не в силах здесь помочь. В отличие от племянника она понимала всю тяжесть их положения, но, как и в темнице настаивала на справедливом наказании.

— Ищешь помощи у женщины, думаешь, это разуверит меня? — посмеялся Барай, почти доставая глаз Шина, медленно продолжая эту муку.

— Я обещаю тебе, моя семья оплатит этот долг, только остановись, — взмолился Карла, падая на колени перед владыкой этих мест, доставляя ему неземное удовольствие при виде двоих когда-то гордых сыновей на коленях перед собой.

— Вот с этого и нужно было начинать, — победно заявил Барай, вырывая глаз юноши одним резким движением. Пронзительный крик и обессиленное тело Шина упало на окровавленный пол и довольный собой демон, медленно шёл в сторону склонившегося перед ним Карлы. — Оставьте деньги, коней и женщин себе, — довольно проговорил он, посматривая на остолбеневшую Мене. — Видеть вас униженными, лишить возможности видеть жизнь в полную силу — вот оно истинное удовольствие, — признался демон, наслаждаясь запахом ещё горячей плоти. — Забирай своего бестолкового брата, и уходите, — махнул он рукой, забрасывая когда-то горящий золотом глаз к себе в рот, звучно хлюпая им на зубах, оставляя униженных гостей в чертоге одних.

— Лучше ты ничего не придумал, — вспыхнула Мене, злясь на то, что Карла так посрамил их гордое имя. — Убирайтесь отсюда, пока он не передумал! Не смейте больше нарушать границы, а то в следующий раз так легко не отделаетесь, — предупредила она, сохраняя чувство собственного достоинства и покинула их навсегда.

***

По возвращению домой вся столица была на ушах. Слухи о том, что Мене стала любовницей лорда демонов, разлеталась быстро, но так и не дошла за границы владений грозного короля.

Гайсбах был в ярости из-за выходки сына и, узнав вести о любимой младшей сестре, не посмел отправить людей, дабы вернуть её. Но слухи, порочащие его доброе имя пресёк на корню, пообещав при любом упоминании об этом за стенами замка вырезать семейство клеветника до седьмого колена.

Зная жестокость своего правителя подданные послушались его и покорно держали языки за зубами.

Вскоре Мене родила девочку, здоровую, но точную копию своего отца. Малышку назвали Корделией и во время первого же торжества в честь дня рождения дочери, Мене вновь исчезла.

Как и обещал Карлхайнц люди и дети ночи позабыли о ней. Остались лишь расплывчатые воспоминания у семьи первой крови. Забылся побег и жизнь в замке Барая, забылись стыд и гнев… Остались лишь нежные воспоминания о любимой сестре, тёте и даже возлюбленной.

Гайсбах сходил с ума всё сильнее, не чувствуя вкуса еды или же горячей крови, он свирепел, срываясь на слугах или, того хуже, своих лордах.

Именно на эту неприязнь и рассчитывал Карлхайнц пока дочь Мене росла. Он незаметно налаживал дружеские отношения с вельможами и сановниками, заручаясь их любовью и поддержкой.

Карла пристально наблюдал за передвижениями этого вампира, отслеживая, как изменяются его интересы и круг общения. Недоверие к его персоне росло день ото дня, но дело было не только в этом. Камико, которая постоянно была дома, мозолила глаза и наставления матери, что всё же нужно жениться, вынуждали браться за любое дело, лишь бы за стенами замка.

Девушку он нагружал, чем только мог: игра на музыкальных инструментах, рукоделие или кулинария, все, чем можно было её занять шло в дело, и не важно нужно это для девушки знатных кровей или же нет.

Возможность заполучить меч Кусанаги-но-цуруги исчерпала себя, ведь безумный король стал слаб и больше не мог носить столь важное оружие при себе и, спрятав его в своих покоях, установил круглосуточный надзор.

Так проходили дни. Рассвет сменялся закатом, ночь уступала свои права холодным лучам солнца и спустя семнадцать лет в доме основателей ничего не изменилось.

Дочь Мене и Барая повзрослела и, став красавицей ей было скучно в такой глуши, желая восторженных взглядов и ярких речей, она уговорила отца отпустить её в столицу. Именно там она познакомилась с родными по материнской линии. Тётя и дядя, два брата и скромная девушка, которая намеревалась стать королевой.

Насмехаясь над Камико, она только сильнее раздражала Карла и Шина. Но если Карла старался не обращать внимания на заносчивость и неоднозначные намёки кузины, то Шина это изрядно бесило.

И на очередном шумном вечере Корделия вновь пребыла в замок семьи основателей и наслаждаясь обществом льстецов расплывалась в гордой улыбке, как всегда подтрунивая над Шином.

— Что с тобой? Уже девятнадцатый век, а ты всё ещё ходишь с этой безвкусной повязкой, — насмехалась она, пытаясь снять с лица юноши чёрный клочок ткани, прикрывающий его изувеченный глаз.

— Корделия, веди себя прилично, — остановил её руку Карла, понимая, что ещё одно движение этой бесцеремонной вампирши и Шин взорвётся от злости.

— Да ну вас! Ведёте себя совсем как старики, — надулась она, поправляя своё платье, доставленное для неё из Европы. — Хотя даже они обращают на меня внимания больше, чем вы, — добавила девушка, прикрывая свои зелёные глаза.

— Правильно, они только на твой вырез и пялятся, — отозвался Шин не в силах выносить бред кузины.

— Фи! У меня хоть есть на что посмотреть, — усмехнулась она, намекая на Камико, которая не открывала своей фигуры, по-прежнему предпочитая кимоно. Но Карла снова не обратил внимания на глупости сестры, пока не увидел в толпе званых гостей Карлхайнца, и глаза его загорелись.

— Какой мужчина… — протянула Корделия, замечая симпатичного бессмертного, радушно улыбающегося своим собеседникам, как его прельщающий взгляд упал на неё и мило улыбнувшись, он по праву привлёк её внимание.

— Вот понимаю, интеллигентный мужчина, а не то, что вы, — фыркнула она на кузенов и, решив подобраться чуть ближе, присоединилась к компании других дам, обсуждающих новую моду, которая постепенно вливалась из Европы в их привычную размеренную жизнь.