— Что она делает? — подошёл Хосё, поражаясь действиям кошки. Чёрно-белое короткошёрстное существо шипело и на выпущенных когтях танцевало свой боевой танец. Камера отображала лишь пустой зал, где кроме одного стола и золотой подушки дзабутон ничего и никого не было.

— Такое чувство, будто она на охоте, — подошла и Матсузаки, и за Нару образовался целый «балкон» зрителей.

— Лин, что показала термочувствительная камера? — спросил Нару, не теряя бдительности.

— Температура в комнате дзёдан-но-ма* опускается до минус двух, — ответил Лин. — С двух до трёх ночи…

— Как раз в то время, когда там появилась эта кошка… — задумался Сибуя.

— Нару?.. — позвала его Май немного обеспокоенно.

— Нас не боятся, как и не чувствуют стеснения, — заговорил он. — Май, ты была права. Духи в этом доме действительно есть. Осталось определить опасные ли они…

— Конечно опасные! — заявила Аяко. — Или тебе мало доказательств? — ткнула она на пострадавшую от встречи с призраком Май. — Вообще, я считаю, что это онрё*. Иначе быть не может!

Когда они говорят так, то я начинаю думать, что мы говорим на разных языках… — промолчала Май на заявление Аяко, хотя и порадовалась, что она защищала её интересы.

— Май, в синтоизме привидений принято называть юрей и онрё. Юрей — это невидимые духи умерших людей, — сказал Хосё уже по привычке всё объяснять. — А онрё — духи вернувшиеся ради мести. Они делятся на: сирё — вернувшиеся попрощаться; горё — это тёмный дух и икирё — душу живого человека, который покинул своё тело.

— Поживём и увидим, — равнодушно сказал Сибуя. — Подождём Хару, а уже потом будем делать выводы. Май, — он вновь окликнул её, и Танияма, как стойкий оловянный солдатик выпрямилась.

— Да! — звонко откликнулась она.

— Покажи мне комнату, где обитал дух ребёнка. Мы установим одну камеру там. Нужно проверить есть ли ещё призраки в этом доме…

— Снова ты самую здоровую нашёл! — возмутился Хосё. — Аяко и я можем показать тебе эту комнату. Пусть Май отдыхает…

— Я попросил Май… — сделался Нару бескомпромиссным, и гордо поднялся со своего места.

— Ничего, Монах, — натянула Танияма измученную улыбку. Что этот Сибуя задумал? Неужели хочет переговорить со мной без свидетелей? Чувствую, что это не к добру…

V

— Это здесь? — спросил Казуя первым делом, когда они с Май оказались в комнате, где раньше жил дух ребёнка.

— Да, — кивнула Танияма. — Эти игрушки — подношения. Мы тоже такие делали… — сказала она, указывая на гору теперь никому не нужных игрушек.

— Их необходимо сжечь, — предупредил Сибуя. — Скажи оками* или нокаи*, чтобы избавились от этого.

— Э… э… — затруднилась Май в формулировке и последовательных действиях своего босса.

— Оками — это хозяйка рёкана, а нокаи — личная служанка и помощница по быту. Ты в последнее время что-то чересчур много тупишь, — нахмурился Сибуя, и не думая делать исключений для больных.

— Ну знаешь ли! — запыхтела Май от обиды и злости. — Я никогда раньше не была в рёканах, да и не планировала. Откуда мне знать, как тут положено называть персонал?!

— Не важно, сделай то, о чём я попросил. Меня эта девушка избегает… — подумал он о Мари и вновь задумался.

Совсем не удивительно, как от тебя ещё призраки не шарахаются?! — скривилась Танияма от очевидности поведения и без того нелюдимой оками.

— Нару, ведь игрушки — это вместилища, поэтому ты хочешь их сжечь? — Май решила полюбопытствовать, чтобы Сибуя немного уделил времени ей.

— Не только, — апатично ответил тот. — В дао считается, что у каждого предмета есть душа, поэтому оставлять в доме различный хлам крайне вредно. Как правило, старые вещи накапливают в себе отрицательную энергетику, поэтому их принято сжигать. В нашем же случае возможен и тот и другой вариант. Май, послушай, ты уже знаешь, что место нашего исследования — это основа, поэтому к каждому делу мы готовимся заранее. Сейчас мы находимся на территории, о которой ничего не знаем и хуже всего то, что хозяева сами ничего толком не знают или намеренно скрывают. Так это или нет, но опасности никто не отменял и опаснее всего здесь оставаться тебе.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? — удивилась она, ощущая примерно тоже, если бы её сейчас уволили.

— Ты повредила ногу, толка от тебя не так много.

— Но ты же сказал, что от меня зависит очень многое? — закричала она от обиды.

— Сказал, — ровно ответил Сибуя. — Но сейчас я передумал.

Не верю… Это первое дело, из которого Нару меня гонит, а ведь и браться за него не хотел! — подумала Май, как от обиды поняла, что почти плачет из-за чего поскорее отвернулась к окну.

— Май, позже я тебе расскажу о причинах такого решения, а пока передай мои слова оками и попроси Матсузаки сделать тебе амулет. Я не хочу, чтобы призрак последовал за тобой. Май, это приказ. Игнорированием тут ничего не изменишь! — сделался он грубее, но девушке было не до его приказов.

— Я не понимаю, — уставилась она в иллюминационное окно. — Раньше эта слива была в табличках омамори, а теперь нет ни одной… — сказала она, глядя на ещё зелёное дерево, но без табличек оно словно осиротело. Казуя подошёл к окну и, кажется, разглядел что-то ещё.

— Выйдем в сад… — подал он руку, и Май от такого затормозила сильнее прежнего.

А вот это что-то совершенно новое… — посмотрела она на отставленный локоть Сибуи с подозрением. — Мы с Нару пойдём в сад вместе и под ручку… Я что-то пропустила…

— Ты ещё долго будешь время тянуть? — посмотрел тот очень неодобрительно. — На руках я тебя точно не понесу, а передвигаешься ты чуть быстрее подбитой клячи.

Так это из-за ноги… А я-то размечталась… — поняла она причины его вежливой грубости, но не уловила почему он просто не оставил её в этой комнате наедине со своими мыслями.

— Извини, что доставляю столько хлопот… — вцепилась она в руку босса, не лишаясь от этого некой радости.

Так вот что испытывает Масако, когда эксплуатирует Нару… — похихикала она про себя. — Это и правда приятно… — мечтательно повисла она, забыв и о странном приказе.

— Я хотел спросить о твоём самочувствии до инцидента, — раскрыл Сибуя карты, пока они проходили по крытым коридорам. — Было ли у тебя ощущения подавленности? Депрессия или что-то похожее?

Ты издеваешься? — еле сдержалась Май, чтобы не выкрикнуть это. Казуя шёл достаточно быстро, поэтому на вопли времени не осталось. — Нагрубил мне, уехал с какой-то крашеной шваброй, а теперь спрашиваешь, не страдала ли я? Конечно, страдала! Такой бессердечный вопрос мог задать только эгоистичный нарцисс Нару! — бушевала она в душе, стараясь помалкивать.

— Я пытаюсь выявить мотивы этого призрака. Если нам не ясна история этого духа, то необходимо хотя бы понять алгоритм. Так мы избежим возможных жертв…

— Да, было такое… — виновато ответила Май, раздражаясь только оттого, что её признание он проигнорировал, а значит, вина его, а совесть мучает её, и где тут справедливость?!

— Понятно, спасибо, что ответила, — сказал Нару куда мягче прежнего. — Теперь многое встаёт на свои места…

— Нару… — посмотрела она очень внимательно. — Когда он говорит спасибо, его лицо меняется. Он становится таким грустным и одиноким, что я бы его сейчас обняла и погладила по голове, но боюсь, что этот Нару меня за такое точно уволит… — остереглась Танияма поспешных выводов, как в гэнкане* столкнулась с Мари.

— Доброе утро, мы как раз хотели с вами переговорить, — сказал Сибуя быстрее, чем та успела найти причину для исчезновения.

А Нару относится к ней очень уважительно, — заметила Май. — Неужели понял, что ей это очень понравится? — Танияма вспомнила высокомерную природу девятнадцатилетней хозяйки рёкана и постаралась вести себя должным образом, в её случае — молча.

— Я уже всё вам сказала… — ответила та не теплее Сибуи, не забыв и того, зачем пришла. — К вам тут молодой человек приехал… — сообщала она и позвала с улицы гостя.