Там, с подушкой за спиной, восседал её босс и с выражением ничуть не милым, вчитывался в какие-то документы. Рядом, на стуле, сидел Лин, кажется, он заметил её пробуждение, оттого-то задумчиво и ласково улыбался. Май подумала о больнице, потому как Сибуя в какой-то голубоватой пижаме с бумагами мог открыться лишь в те дни, когда чувствовал себя не самым лучшим образом. Тут он обратил внимание на неё. Долго и упёрто посмотрел, после чего без слов перелистнул страницу, загнув её на чёрной папке.
И у него такое же… — улыбнулась она сама не зная чему, подумывая обратно провалиться сквозь сон. — У него колечко; у меня колечко… Как же мило иметь одинаковые вещи… — Май расслабила мышцы лица, но её детская наивность длилась недолго. Стоило информации немного улечься, и сон как помелом куда-то смело.
— Э-э?! — смогла она издать громкий звук, подскочив на койке с заглушёнными, но бегающими ещё где-то в метающемся взгляде криками.
Как это получилось? Он… Я… Мы что, поженились?! — у Таниямы голова как с похмелья закружилась. Она скатилась обратно к себе на подушку, накатив брови на горящие жаром глаза.
Нару ответно скосил взгляд на её панические брыкания и с тем же молчаливо-уничижительным выражением вернулся к изучению документов, изредка делая пометки чёрной ручкой.
— Май, как самочувствие? — возле неё сидел Джон. Она не сразу его заметила, да и не заметила бы, не обрати он на себя внимание. — Ты уже давно спишь. Нас не пускали к вам какое-то время. Сибуя пришёл в себя около часа назад. Другие ушли проведать Мари и Нао, их не задержат здесь. А вот вам придётся пару дней полежать…
Я в одной палате с Нару! Джон говорит, что мы с ним проведём здесь вместе несколько дней… Это медовый месяц такой или наказание за мои грехи?! Если честно, то, глядя на него, я что-то сомневаюсь в сладости момента, да и самочувствие какое-то странное… — она схватилась за свою шею, убедилась, что то неприятное давление действительно вызвано бинтовыми повязками и, собравшись с духом, привстала, подражая боссу в его стационарно-рабочей позе.
— Слабость во всём теле и… — начала говорить Май, испытывая угрызения. Правда, те касались не дел, которые она наворотила, а исключительно отношения к Брауну. Говорила она с ним, а вот смотрела на Нару. Объяснений требовал её взгляд. — Провалы в памяти… — отвернула она голову, пристроив её между рук, нашедших опору в подогнутых под одеялом коленях.
— Не вдаваясь в подробности, — в палате послышался сдавленный голос Сибуи, и у Май по спине забегали ледяные мурашки, — нашими телами завладели духи. Такигава и Матсузаки провели изгнание. Ввиду физического износа и мелких травм нас поместили в эту больничную палату. Если голова ещё кружится, то спи. Скоро покоя ты не увидишь…
Это он сейчас предостерегает меня от себя, или найдутся люди похлеще его?! — у Таниямы не то что сон пропал, поджилки от неопределённости затряслись. Вот это всё, так сказать, забродило, перемешалось в её голове и, спустя минуты, треснуло чуть ли не до боли. Монах ворвался в палату чересчур неожиданно. И если вы когда-нибудь видели, как гальванизируют лягушку, как та поддёргивает лапками, то можете примерно представить состояние Май: ей с немалым трудом приходилось сдерживать икоту, которая подступила к горлу, подкидывая её тело.
— Проснулась! А я уже начал отчаиваться! — заулыбался Такигава, осветив нависшую мрачную атмосферу силой своего задора. — Как себя чувствует наша новобрачная? — шутил он, во всяком случае, не с порога, зато от не пойми какого края в обрывках тех воспоминаний, которые подобно сломанному калейдоскопу тряслись в черепной коробке Май. — Нару, твой долг передо мной растёт. Я, правда, не привык брать плату за работу священника, но думаю, как услуга эксклюзивная, она своего стоит, — острил он, когда директору SPR, в принципе, было не до него. — Ах, да, пока не забыл! Там же Нао и Мари в коридоре. Надо их позвать и всё объяснить, и ты, Май, послушаешь, а то такую кашу заварили…
Он ничего не отрицает и не оспаривает, я как-то тревожусь… Что же произошло? Я помню, как атаковала Сэцуко, она обозлилась, и я… У меня возникло ощущение, будто я тону. Воздуха стало не хватать, и всё потемнело… — Танияма воссоздала в памяти то самое, последние, что она помнила, и её пульс начал подскакивать.
— Не надо тревожиться, — Джон положил ей на плечо свою кисть и приятно улыбнулся. — Уже всё позади.
— Да, — кивнула она, догадываясь, что самое время снова посмотреть на Нару. На сей раз он наблюдал за ней. Ощущения после изгнания, да и во время установления контроля над телом другим, к тому же злым духом, являлись не только не самыми приятными, но и в какой-то степени отвратительными. Не почувствуй Май в последние минуты упокоения Сэцуко, то сейчас бы страдала от горя, разрывающего её чувствительное сердечко.
— Май! — через минуту пришла Аяко, а за ней в дверях показались Мари и Хосё со своим немного побитым другом.
— Кто тебя так? — видеть Нао с перевязанной головой, да ещё и загипсованной рукой — это не вписывалось в картину привычного мира.
— Вообще-то, это ты его, ну, точнее, Сэцуко, — быстренько сказал Монах, но как-то эту тему замял, ведь ему не терпелось рассказать всю историю их запутанного дела. — Нару, ты не против, если я всё им объясню? Думаю, они-то в первую очередь должны об этом знать, — уточнил он на всякий случай, хотя, несмотря на ответ босса, всё равно бы проболтался, правда, возможно, где-нибудь в коридоре, чуть позже.
— Не вижу в этом ничего интересного. Если хочется, то объясняй! Я сейчас занят! — фыркнул он, отворачивая голову в сторону не зашторенного окна.
— Он проснулся и почти сразу пришёл в уныние, — нашептал Браун для Май, чтобы она не злилась по пустякам. — Но стало всё хуже, когда кто-то около часа назад позвонил, накричал на него и бросил трубку.
Кто бы это мог быть? Обычно на Нару никто не кричит. Мадока могла немного поругать, но она бы трубку не бросила… Что-то случилось? — эти вести встревожили Танияму куда больше. Уж лучше бы он, как и всегда, на неё злился.
— Хорошо, проходите все и присаживайтесь! — Такигава распорядился, заполнив все углы маленькой больничной палаты людьми.
Лин передал Нао стул, а Мари присела на койку Май.
— Ты успокоилась, — Танияма различила мягкость в движениях своей наставницы, смея в минуты перестановок спросить. — У вас всё наладилось?
— Да. Я прошла ультразвуковое исследование. Благодаря тебе осложнений у меня нет. Организму тяжело удержать плод на столь раннем сроке, если кругом такие стрессы. В рёкане я воспользовалась обычным тестом и как-то немного побаивалась говорить об этом Нао. Тут же он сам на всё посмотрел, и, кажется, мы пришли к правильному решению. Скоро я выйду из состава семьи и войду в неё под другим статусом.
— Я очень рада за вас, — Май и правда радовалась, всё же этих двоих ей было представить в браке куда проще, чем когда речь заходила о ней и Нару.
Мари молча приняла её поздравления, сдавив лишь её руку. Она могла и молчать, Танияма и без того поняла, вопрос читался в её глазах: а рада ли ты за себя?
Если думать и заглядывать в будущее, то конечно же рада! Но вот именно в этот момент мне всё это кажется обычным стратегическим ходом Нару, поэтому я не обременяю себя надеждами, которым не суждено вот так взять и сбыться, — призналась она, пускай и сама себе.
— Ну что, я начинаю! — Монах призвал всех к тишине и последующим дебатам, так как желание докопаться до правды и расстановки в этом деле приоритетов буквально распирало его. — Наши мёртвые возлюбленные оказались не так просты. На самом деле, Риота Хаяси женился на Сэцуко Симада и женился, что называется, не по-тихому. Когда они не получили согласия родных и не смогли узаконить свои отношения тайно, то решили обратиться к посреднику. Вполне возможно, что первыми были свахи. В то время обычно они налаживали договорные отношения между семьями, но матушка у Риоты женщиной оказалась сложной, поэтому им пришлось прыгнуть чуть ли не выше своей головы. За решением этого вопроса они обратились в храм. Раньше такими делами занимались специальные храмы — энкири дэра. В стране их всего-то штуки три насчитывалось. Так вот, ближайшим был храм Токеиджи в Камакуре. Они подали прошение туда. Разумеется, за свои услуги храм взял плату — примерно один рё, да на эту сумму риса можно было накупить на год. Конечно же, у наших молодых таких денег не было, кроме того, Сэцуко носила ребёнка Риоты. Перед побегом из дома она действительно выкрала одно кимоно. Его продали, и часть денег пустили на оплату услуг храма. Риота оказался человеком с крепкой хваткой. Он занялся этим делом всерьёз, а поскольку в конце девятнадцатого века незаконнорожденный ребёнок считался позором, то именно на это он и давил. Его мать уступила. Сэцуко приняли в семью. Однако как невестку тогдашняя хозяйка рёкана девушку невзлюбила. Из архива храма Токеиджи нам прислали множество жалоб на Сэцуко. Её обвиняли в непослушании, болтливости, неуважительном отношении к родителям мужа, но, несмотря на это, Риота не спешил разводиться с ней. Хотя, согласно Гражданскому кодексу того времени, эти основания являлись ничем иным, как поводом для развода, всё же данные принципы заложили ещё в восьмом веке с учётом основ Конфуция, но у нашего мужичка была своя голова на плечах. Он, видимо, понял, что это происки матери, и попросту покинул дом с беременной женой. Судя по датированию на жалобах, прожили они при рёкане месяца три от силы. Тогда-то они и отстроили тот дом в лесу. Но, кажется, деньги со временем у них закончились, а кислород любимая мамочка перекрыла, как и где только могла. Делать было нечего, приближалась война, и они вернулись в рёкан. Вот тут-то начались настоящие подляны. Девочку, которая родилась у Сэцуко, в дом не приняли. Риоте пришлось отдать её в школу гейш. Сэцуко там любили, поэтому её дочь приняли. За ребёнка он исправно платил, а вот долг за жену перед домом Симада не погасил. Но то и понятно, в их-то положении, когда они едва концы с концами сводили, было уже не до чести. И вот, когда Риота отбыл из дома на долгий срок, его мать реализовала свой план. Она публично обвинила Сэцуко в измене и предоставила свидетелей. Когда Риота вернулся, то уже не мог ничего с этим поделать. Все эти документы сохранились в архиве храма Токеиджи. Как вы знаете, раньше измена каралась смертью. Поскольку он страшно любил свою жену и не мог принудить её к самоубийству или поднять руку на неё сам, то решил отправить служить в храм. Женские буддийские монастыри находились в каждой провинции, они образовали целую сеть, которая получила название Кокубун-дзи. Такой поступок Риоты можно объяснить тем, что словам матери он не поверил, но, будучи лишённым выбора, развёлся с Сэцуко. Из храма Токеиджи мы получили копию тех самых «трёх с половиной строчек», которые он вручил своей бывшей жене, заверив её и окружающих, что она более не является его женой. Его мать знала, что после развода ребёнка приписали бы её сыну, поэтому, мы так полагаем, что от девочки она избавилась намеренно. Сэцуко же не пошла в монастырь, и, судя по дальнейшим её действиям, тут не обошлось без участия матери Риоты. Наша обманутая гейша осталась работать в рёкане, видимо, ей пообещали денег, на которые она могла бы выкупить свободу себе и ребёнку, но снова судьба сыграла с ней злую шутку. Девочка утонула, а Риота согласился на матрилокальный брак. Для Май скажу, что это когда муж переезжает в дом родителей жены. Вот такие дела, не удивительно, что Нару так долго делал запросы. Три храма пришлось беспокоить, да и дела-то такие раскрывают с трудом.
