— Тогда попробуем вычислить нашу счастливицу, — Хосё вознамерился неприменимо докопаться до правды. — Так, Масако! — ткнул он в неё пальцем, и у несчастной, и без того шокированной телезвезды, внутри ёкнуло всё возможное.

— Это исключено, — вмешался Ясухара с улыбкой. — Хара провела день со мной. Мы очень мило прогулялись по саду.

— Так, ошибся получается… — Монах почесал макушку и забегал глазами по коллегам. — Ты! — ткнул он в Аяко, махнув рукой потом. — Ну, это точно не ты. Даже если опустить твой возраст, то ты этот день провела со мной, правда, мы точно ничем таким не занимались, даже не знаю теперь — жаль или судьба меня пощадила.

Радуйся, что у меня пока сил нет! — помотала жрица головой со злости.

— Так, Май из-за слов Ясухары не подходит, так как будь это она, то не оторвалась бы от тебя даже под угрозами пыток, — разглагольствовал он долго и упорно. — Неужели ты оприходовал одну из горничных? — на Монаха снизошла новая гениальная идея. — Или это была всё-таки Май? — прищурился он очень хитро.

— Да хватит уже обсуждать его задницу и остальные части тела, которые кого-то там коснулись! — у Аяко не выдержали нервы.

Вот это выразилась! — Такигава посмотрел на неё ошалевшими глазками.

— Я хочу увидеть Май! Её долго нет, я начинаю волноваться! — высказалась она рьяно, видимо, её женская интуиция не лучше наблюдательности Нару била тревогу.

Стоило ей закричать, как сёдзи, словно по её заказу, раздвинулись, и в комнату медленно, не поднимая карих глаз, заплыла Май. На её плечах держалось очень тяжёлое кимоно. Верхнее — жемчужно-белое с чёрной окантовкой и золотыми нитями. По чёрным отрезам ткани парили журавли, а на белом алели редкие цветы вишни. Нижнее же кимоно выглядывало во время кроткого шага Таниямы, бросаясь в глаза из-за рубиново-красного цвета, поблёскивающего в свете ламп теми же золотыми нитями в более частом травянистом рисунке. Талию её затянули в широкие чёрно-золотые оби с красной окантовкой, судя по узлу которого, длинной они были не меньше четырёх метров.

— Мари, ты… — Наоки, не скрывая своего шока, смотрел то на сестру, то на Май.

— Нао, ты чего? — Такигава напугался его удивления.

— Это кимоно стоит целое состояние. Оно принадлежит моей семье уже больше пятидесяти лет. Если матушка узнает, то казнь мне обеспечена, — схватился он за горло, представив себя ни много, ни мало, а на гильотине.

Тем временем Май дошла до Нару и, видя его чёрную водолазку и накинутый на плечи пиджак, остановилась, не поднимая виноватых глаз.

— Как это понимать? — Сибуя смог произвести на свет не так много слов, как хотел бы, однако девушке хватило и того.

— Нам надо поговорить… — сказала она то ли ему, то ли напольному покрытию — глаза её никак не хотели отрываться от татами, предпочитая болотную солому негодующему взору босса.

Снова у меня очень плохие предчувствия… — он закатил глаза, перевёл дыхание и обратился к коллегам.

— Подождите меня в фойе, — отдал приказ он, после чего все замялись, но, глядя на повинующуюся без лишних слов Мари, покинули помещение.

Нару пристально посмотрел на Танияму. Он узрел её открытую шею, крепко заделанные волосы с гребнем в виде пяти гармоничных камелий розового и насыщенного алого цвета; её немного припудренное лицо и подведённые и без того выразительные глаза. От Май приятно пахло жасмином, но более того его волновали сами причины её внезапного исчезновения и теперь наверняка не такого простого появления.

— Они ушли. Ты можешь говорить… — позволил он, и Танияма с большим трудом сдержала подступающие к горлу слёзы, впрочем, как и равновесие. Одежды были невыносимо тяжёлыми.

— Заплати мне! — потребовала она, вкладывая все силы в то, чтобы слёзы не брызнули из её глаз.

— Что? — взволнованно понизил голос он.

— Нару, заплати мне скорее, и покончим с этим! — закричала она нетерпеливо, обнажив перед начальником полный боязни за сказанное и ещё не сделанное взгляд.

Ход мыслей Май, как и её план, настиг Сибую со скоростью необузданного мустанга. Барабаны в голове били именно с этой дикой и неуправляемой силой.

Нару, пожалуйста, скорее… — у Таниямы оставалось так мало сил. Невероятно тяжёлое кимоно и низость самой просьбы — они склоняли её к земле.

Руки Оливера узнали дрожь в теле возлюбленной, и он не смог сдержать злости и восхищения за её смелый порыв. Он закрыл глаза на безумное противоборство и упорнее прежнего слился с губами Май в возмутительно-страстном поцелуе.

Нервы Таниямы сказали очевидное «к чёрту», и слёзы, как назло ослушавшись, усеяли их губы солёными каплями. В этом поцелуе она разглядела отчаяние. На сей раз он не мог ей помочь, чего она, к своему ужасу, осознавала.

Май почувствовала, как во время необъяснимого между ними жара, в её оби что-то проскользнуло и, вскоре после этого, Нару разорвал их поцелуй.

— Пойдёшь из моей комнаты через сад, — он растёр пальцами её слёзы, терпеливо выслушивая последние короткие всхлипывания Таниямы. — Ты знаешь, где тебя будут ждать?

— В главном зале, — Май знала это наверняка. Сон, тот самый сон, где хозяйка наказала свою приёмную дочь — всё свершилось именно там, на виду у всех жильцов.

— Хорошо, иди туда. Но не торопись. Мы должны прийти раньше тебя.

— В этом кимоно я не смогу идти быстро, — она и руки-то поднимала с немалым трудом.

— Не переступай порога этого дома, если не увидишь у входа моей обуви. Мы постараемся всё подготовить до твоего появления.

— Тогда я пошла?

— Иди, — Нару открыл ей сёдзи, держа её какое-то время за руку, но вскоре их пути разошлись.

— Ну всё ли? — притомился Такигава в фойе.

— Да, Май пойдёт другим путём, — сообщил Сибуя, стоило ему появиться.

— Ты же сказал, что она остаётся? — Монах переспросил.

— Планы изменились. Май поможет. Нам же нельзя терять ни минуты!

— Хорошо, значит, я иду с вами! — Аяко сбросила плед и внутренне приготовилась к неравной схватке с духами.

— Ты же сказала, что не можешь… — от переигрывания плана в голове Монаха плавный вальс превратился в быструю польку. От одного лица к другому: от Масако, находившейся до сих пор на перепутье: помогать Нару или в свете недавних событий сбежать от бессилия; от Аяко, делающей вид храброй особы, рвущейся в бой ради дорогих ей людей. Пожалуй, на одного Нару и Лина было бессмысленно смотреть, в их лицах редко что-то менялось.

— Если Май подвергает себя опасности, то я иду с вами. Да и проводить обряды очищения — это моя работа. Нечего у меня хлеб отбирать.

— Да я ничуть не против, особенно если твои ритуалы начнут, наконец, работать, — почти присвистнул он от довольства.

— А вот это мы сегодня и проверим!

— У нас нет права на ошибку, — перебил их Сибуя. — Если кто-то из вас облажается, то Май пострадает.

Аяко и Такигава переглянулись.

— Мы не подведём тебя и Май! — пообещал Монах.

— Хорошо, — поверил им Сибуя на слово. — Тогда отправляемся!

IV

5 сентября. Вторник — день двадцать четвёртый. Объект исследования. Полночь.

Они здесь… — у входа в двухэтажное строение Май заметила обувь Нару и Лина, с чем свободно вздохнула — одной проблемой стало меньше. Переступить же через порог дома, кишащего привидениями, в одиночку оказалось не так-то просто, и у Таниямы перехватило дыхание.

Шаг был сделан… Май разулась в гэнкане и заскользила белыми носочками по паркету. Полы под татами временами поскрипывали, и она вздрагивала.

С потолка падал желтоватый, тусклый свет. Он безобразно оттенял расписанные старые стены. Дзёдан-но-ма, как центральное помещение, соединяло множество васицу*, поэтому, чтобы добраться до него, Май требовалось побороть страх и держаться намеченного пути. Её окружали пустые комнаты, не до конца прикрытые цветными перегородками фусума. Из тех помещений веяло холодом и тьмой. Из комнаты в комнату, раз за разом, Танияма всё острее ощущала запах сырости. Пахло прелой, давно скошенной травой, плесневелыми футонами и медленно гниющими татами. Что-то внутри них разлагалось.