Умея абстрагироваться ещё лучше Нару, Лин не обратил никакого внимания на страдания Леннарда Ване, продолжая заниматься своим делом.

Зазвонил сотовый телефон.

— Меня? В такой час?.. — убитый горем мужчина вынул из белого халата телефон и ещё больше удивился, когда на экране серебристой раскладушки высветился незнакомый номер. — Да… — ответил он во встревоженной форме. Позвонивший мужчина говорил мерно, расставляя слова так, чтобы не пришлось повторять дважды. — Есть несколько, но какое это имеет значение? Ладно… Ладно, я пришлю тебе список! Кинь электронный адрес. Что, передать Лину?.. — исследователь покосился на ассистента Нару, продолжая слушать указания. — А почему ты звонишь с городского? Алло, алло?.. — Леннард растерянно посмотрел на трубку, из которой шли глухие гудки, и убрал телефон обратно в карман. — Оливер звонил. Сказал составить список жильцов, которые недавно въехали, — передал он слова Нару. — Всё-таки придётся звонить этой ужасной женщине. Я знаю, что в соседнюю квартиру въехала учительница латиноамериканских танцев. У неё ещё девятилетний сын. Вредный мальчишка! Я пару раз пытался пригласить его мать поужинать, так он теперь каждое утро, убегая в школу, пинает мою дверь! Да, жуткий характер у парня. О чём это я?.. — Леннард застопорился: утром были одни планы, а тут резко всё переменилось. — А, жильцы! Так вот, я не особо в курсе дел, но я позвоню, позвоню этой мегере и будем надеяться, что норны, определяя мою судьбу при рождении, были милостивы… — вспомнил он низших божеств из скандинавской мифологии. — Господи, выгонят меня к чёртовой бабушке!

Причитая всю дорогу до своего офиса, Леннард забыл о канители с банкоматом, грузчиками и всеми прочими препонами, которые пришлось обойти, чтобы притащить этот аппарат в Ассоциацию.

III

16 августа. Четверг. Деревня Ашвел.

Два дня в постели! За это время Май успела насмотреться на комнату Нару вдоволь! Просторная, куда с меньшим количеством мебели она сосредоточила в себе много воздуха и света. Двуспальная кровать была, правда, удобнее, чем в гостевой комнате. Тёмно-ореховые комоды сверкали глянцевым блеском и на толстых столешницах каждый день меняли цветы. Завтрак, обед и ужин приносили в постель; принятие чая вошло в обычный распорядок дня.

Во второй половине дня, когда солнце перестало пробиваться в комнату непроглядной стеной, Май от скуки съехала с подушек под одеяло и, задрав руки, простонала. Нару в это время сидел за своим письменным столом, а сидел он совсем неудобно — к ней спиной, временами он оглядывался, чувствуя, как Танияма с него глаз не сводит. Это раздражало. Работать под прицелом он не привык. Она, конечно, отводила в этот же момент глаза, делая вид, что рассматривает комнату.

— А из чего сделан этот паркет? — спрашивала в такие минуты она, указывая на почти чёрный пол с частыми светлыми прожилками.

— Из финской берёзы, — отвечал он точно, не отвлекаясь от бумаг, над которыми корпел.

— Ковёр красивый. Интересно, где его сделали? — продолжала она в той же манере.

Получив очередной вопрос не по «его» теме, Нару развернулся вполоборота и хмуро исподлобья посмотрел.

— В Бельгии… — последовавший ответ никак не мог удовлетворить Танияму, так как светло-коричневый ковёр с интересным цветочно-лиственным орнаментом из Новозеландской шерсти интересовал её чуть больше, чем комод, стоящий с левой стороны от кровати.

— Я думала, что в твоей комнате будет много книг! — не смотря на него, завела разговор она. — Ну там, Шекспир, Блейк и этот, как там его?.. Байрон!

— Не понимаю, почему меня должны интересовать все эти сомнительные личности, — проигнорировал он, отворачиваясь обратно.

— Правильно, лучше созерцать себя любимого! — сказала Май себе под нос, недоумевая оттого, что в этой комнате даже пол начищен до зеркального отражения.

— Что ты только что сказала? — нахмурившись, Нару взялся за спинку своего стула и, оборачиваясь, привстал.

— Ничего-ничего! — замельтешила руками она. — Подумала, что немного литературы не повредит.

— Ты это сейчас серьёзно? — продолжая злиться, он присел обратно и спросил.

— Да, а что? — делая наивный и ничего не понимающий вид, Май приоткрыла рот в виноватой улыбке.

— Байрон вёл распутный образ жизни. Живя в Италии, он держал при себе целый притон. В своём дневнике он записал более двухсот женщин за один только год. Со временем он устал вести счёт, — рассказал он немного из жизни нашумевшего английского писателя, не затронув при этом причины нахождения этого же лорда Байрона в Италии, а ведь тому послужил побег из родной страны ввиду ужасного скандала. — Личность человека формирует его окружение. Ты хочешь, чтобы я окружил себя подобными вещами?

Если это такой намёк, то — нет! — вначале Май удивилась, расширила глаза, однако чуть позже сузила и отвела в сторону, чтобы насмешливо выговориться.

— Всё чего я хочу — это чая! Время почти пять… — Танияма указала движением головы на часы, которые стояли на трюмо рядом с большим зеркалом, чуть в открытую не крича о том, что Нару заработался и совсем позабыл о ней.

Оливер посмотрел на время, на бумаги, которых собрал немало и поднялся.

— Сейчас попрошу приготовить.

— А почему ты постоянно кого-то просишь? Я, между прочим, сама тебе чай готовила! — вышла Май из себя и ударила обеими руками по одеялу.

— У нас с тобой разные задачи! — невозмутимо ответил он.

— Напомни ещё, что умственные способности тоже разные, — прогнусавила она обиженно. — Но на склероз я не жалуюсь, — Танияма вытянула шею и сказала как можно громче. — Кто-то совсем недавно говорил: «Ты — любовь всей моей жизни», «Я хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь», — начала она кривляться. — Если не бредил, то приготовь чай сам!

— Ты права. Я бредил, — не пошёл на поводу он, за что получил по затылку. Май швырнула в него одну из подушек и, хмыкнув, перевернулась набок.

Оливер, подняв подушку с пола, долго без комментариев смотрел на постель, где под одеялом медленно булькала Май. Она не понимала, что после произошедшего она ещё ни разу не осталась одна, в комнате всегда кто-нибудь был! Возможно, именно поэтому Нару исключил ночную поездку в больницу.

Подумав ещё, он выдохнул и подошёл к кровати, где подсунул подушку под руку Таниямы.

— Пусть различия в наших умственных способностях не беспокоят тебя. Я ценю другие твои хорошие качества.

— Как сказала мерлуза с хвостом во рту, крайности сходятся! — вытолкав эту самую подушку на пол, Май с надутыми губами снова привстала — под одеялом было жарко.

— Откуда ты узнала об этой пословице? — потемнев буквально за секунду, Нару устремил свой взгляд на неё, чтобы получить ответы.

— Слуги как-то на кухне об этом говорили, — поняв, что сболтнула лишнего, Май покрылась красными пятнами.

— У нас болтливость не ценят, — побелев от переизбытка гордости, Нару расправил плечи и пошёл к двери. — Я сделаю тебе чай. Жди, — после этого дверь легонько скрипнула.

Ух… Наконец-то ушёл! — Танияма привольно откинула одеяло, опустила босые ножки на пол и на цыпочках вышла из комнаты.

— Где же оно? Куда могло закатиться?! — гремя в ванной комнате тумбой, Май, взмокшая от холодного пота, ползала на корочках, ища своё платиновое колечко. — Не могло же потеряться… Не могло! — застучала она ладошками по холодному кафелю, врезаясь в рядом стоящую тумбу тут же, как услышала за спиной скрип.

Узкий белый шкафчик закачался, падая в руки Нару.

Не чувствуя в ногах силы, Танияма раскинулась на полу. В её глазах горел ужас. Он сливался с холодным спокойствием Нару и поэтому медленно тлел.

— Дурочка, кто просил приходить, если до сих пор страшно, — сказал он вроде бы вещи обидные, но так ласково, что Май не выдержала и бросилась к нему с объятиями сразу же, как тумба была возвращена на место.

— Я кое-что здесь потеряла! — сквозь душащие слёзы заговорила она. — Эта вещь очень важна для меня!