— Вы… Ваше дело в Давиллоне?

— О, да, да, точно! Много-много-много… дел, — фигура захихикала — или это были голоса вдали? Карвиль не знал, ему было сложно сосредоточиться.

— Я… вам придется подождать до утра. И вам нужно пройти к главным вратам…

— О, но я ненавижу ждать! — фигура топнула ногой, и грязь с водой заляпала сапоги Карвиля.

«Сапоги? Боже, когда он подошел так близко? Я бы… я…».

— Я не хочу ждать, — запел незнакомец. — Я не хочу ждать, и мне не нужны врата!

Еще шаг, и он навис над Карвилем, был ближе, чем на расстоянии руки. И страж увидел, что под шляпой.

— Боги, я вас знаю!

— Все меня знают, — улыбка под шляпой стала шире, сверкнула жутко белым на лице, скрытом тенью. — Или узнают.

Бросок быстрее мысли, и губы путника впились в рот Карвиля, прицепляясь, казалось, тысячью мелких крючков. И Карвиль… сжимался.

Кожа сморщилась на мышцах, которые становились плоскими на костях. Глаза стали шариками, пожелтели и потрескались, как старый пергамент. Волосы и ногти стали ломкими, облетели, уже не держась за умирающую плоть.

Незнакомец отклонился, и комок кожи, что был констеблем Карвилем, упал со шлепком в грязь. И вдали хор детей, которых не могло существовать, удовлетворенно вздохнули.

Путник прошел по забытому телу и добрался до стен Давиллона. Он медленно вытянул руки, что были с нечеловеческими, ужасно длинными пальцами, что подрагивали, как лапы жуткого паука. Узкие кончики пальцев прижались к камню, тело стало прямым, не касалось стены, кроме этих пальцев. И он полез.

Давиллон звал его, не зная об этом. И он хотел ответить.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— …Ульванорра на высоких зданиях и вершинах, Демас, следящий за нами, стоящий между людьми и вредом, и Верколь, который среди всех богов выбрал Давиллон своим любимым городом. Мы благодарим их и не только, предлагаем свою верность и скромные молитвы.

Вздохи и шепот проносились над залом, некоторые были послушны, но большинство испытывали нетерпение. Епископ не называл всех 147 богов Священного соглашения, он даже четверть не назвал, но некоторым казалось, что его речь затянулась.

Собор не был полон людей, но их было больше, чем за последние полгода. Многие скамьи были заняты. Красочный свет из-за витражей озарял больше сотни лиц, и большая комната была жаркой, будто летом, из-за тепла собравшихся тел.

Ансель Сикар стоял на возвышении перед толпой, облаченный в белое. Он опустил руки, медленно подняв их до этого, пока перечислял важных божеств для города, который теперь был под его опекой.

— Друзья, — сказал он мягче. — Знаю, времена тяжелые. Знаю, многие из вас боятся из-за недавних событий в Давиллоне, — он посмотрел на каждого и на всех сразу, скользнув взглядом по залу. — Страх естественен в свете того, что грядет. Мы — люди. Но подумайте, дети мои. Прошло девять ночей и десять дней, как этот фантом, этот демон, враг действует на наших улицах. На многих наших братьев и сестер в Давиллоне напали? Пятнадцать или шестнадцать? Да, это больше, чем должно быть, но в таком большом городе? И скольких из них убили или покалечили? Никого, друзья. Это сверхъестественное существо, которое многие видят, не способно наносить вред сильнее, чем мы увидели. Может быть, это результат раскола между нашим городом и нашей матушкой-церковью, но, несмотря на это, боги Священного соглашения все еще заботятся о нас. Они защищают нас, не глядя на наши грехи и ошибки. Мы посмеем и дальше отворачиваться от наших стражей? Нет! Мы должны верить с новой силой, с новым пылом. Иначе мы — все мы, даже священники — разозлим их так, что они прекратят защищать нас.

Некоторые ворчали и несогласно шептались, и это звучало неуместно в тишине — Давиллон был недоволен тем, что церковь пыталась изолировать и наказать город за смерть Уильяма де Лорена, и это недовольство росло полгода, так что не исчезло бы за неделю с половиной. Но звуки быстро затмили кивки и согласные вздохи. Все люди в городе точно боялись, а слова Сикара и других священников Давиллона давали надежду, временно избавляли от страха. После странных атак посещаемость церковных служб возросла в несколько раз, и хотя толпа не заполняла весь зал, она была близка к этому.

Среди тех, кто не был убежден, была юная аристократка в изумрудном платье, ее настоящие волосы были скрыты под золотым париком, уложенным в высокую прическу. Сикар продолжал свою тираду, и она постукивала ногой и рассеянно желала вытащить прядь волос и пожевать ее.

— Что думаешь? — спросила Мадэлин Валуа (сейчас она была ею) едва слышно, даже сидящие рядом не услышали бы.

Но она и не говорила с ними.

Ольгун ответил эмоциями, схожими с пожиманием плечами и хмурым лицом.

— Да, и я так думала, — согласилась она. — Мы не должны… — она покачала головой, и тяжелый парик закачался. — Жаль, тут нет Уильяма.

Она печально улыбнулась от грустного согласия Ольгуна. А потом приняла решение, что можно лишь вежливо дождаться окончания службы и уйти с толпой.

* * *

Люди медленно расходились, Сикар улыбался и кивал с возвышения, благословляя пришедших и тех, кто брел по миру. При этом он разглядывал толпу, пытаясь заметить необычное присутствие, которое уловил, которое не вязалось с пятью обычными ощущениями смертных. Дрожь в воздухе, что-то там было и… нет. Что-то не так, ненормально, а сейчас не было на это времени. Столько всего было на кону.

Так где…? Ах.

Сохраняя улыбку, едва двигая челюстью, словно он бормотал молитвы над головами уходящих, епископ позвал мужчину за собой.

Брат Ферранд подошел со своего скрытого места, где ждал всю мессу, чтобы помочь Сикару, если потребуется.

— Да, Ваше преосвященство?

— Видишь ту девушку? Нет, левее. Зеленое платье, светлый парик? Почти в центре толпы у дальней двери?

Через пару мгновений, за миг до того, как девушка ушла за дверь, монах кивнул.

— Да, вижу. А что с ней?

— Знаешь, кто она? — спросил епископ.

— Не могу знать, Ваше преосвященство. Она важна?

— Я… не уверен. С ней что-то не так. Присутствие, аура… Не знаю, как описать. Но это не плохой знак или благословение богов… — он понизил голос, чтобы слышал только Ферранд и никто другой. — Это и не похоже на другую магию, с которой я знаком.

— Думаете, она — ведьма?

— Я не знаю, Ферранд. Но уж очень не вовремя, и мне нужно понять, чего я не знаю. Понимаешь?

— Да. Я узнаю, кто она, Ваше преосвященство, и все, что можно узнать о ней.

— Постарайся, брат Ферранд. Скрытно, конечно, но узнай все.

Епископ повернулся к спинам уходящих, его помощник спустился с возвышения и пропал на улицах Давиллона.

* * *

Когда она вернулась в «Дерзкую ведьму», день уже стал ранним вечером, и Мадэлин Валуа превратилась в Виддершинс, хотя первое преобразование можно было проводить на публике, а второе требовало укрытия в виде заброшенного магазина кожаных изделий. Она не собиралась воровать, так что была в простой тунике, темных штанах и поношенных сапогах, а не в кожаном костюме для кражи. Платья и парика будто и не существовало. Как всегда, с ней оставалась только рапира на поясе, украденная, а потом подаренная покойным Александром Делакруа.

Виддершинс прошла в таверну, рассеянно помахала и поприветствовала тех, кто узнал ее. Сумерки еще не наступили, многие работники оставались на местах, пока свет не пропадал с неба, и тут было не так людно, как станет через пару часов. Вечера нельзя было назвать людными в последнее время, но Виддершинс надеялась, что бизнес оживится с заходом солнца.

Ее нос чуть сморщился от аромата, что стал ей знакомым. Виддершинс разглядывала слуг и гостей, пока…

— Эй, Робин!

Худая девушка подняла голову, перестав вытирать лужу возле бара. Виддершинс нахмурилась из-за ее испуганного лица, а потом решила, что Робин переживает, как было у нее недавно, из-за финансовых проблем таверны.