- Вижу, вижу. - он тоже заплакал.
Мы оба сели на диван, слезы наши смешались. Мы сидели обнявшись, он утирал мне слезы, утешал меня, ласково целуя и гладя мои волосы.
- Не надо... Не надо, успокойся! - тихо шептал он мне. - Ведь так сложились обстоятельства, сама знаешь, ты больше не веришь мне, моей любви... с этим клеймом я не могу жить... только прошу тебя: сдержи данное мне слово и никогда не снимай с пальца мое кольцо... - Он сжал и поцеловал мою левую руку, на которой было надето подаренное им кольцо.
Я взяла пачку моих писем. Встала, чтобы идти. Мысли в голове моей путались. Я не знала, что делать.
Я не могла поверить в то, что он может покончить с собой. Я плакала и страдала оттого только, что сама дала слово не видеть его и расстаться с ним, в то время как я любила его. В голове неотступно звучала фраза Валюшки: "Раз у него не удался план овладеть полностью всем тем, что ты имеешь, он был рад попользоваться хотя чем-нибудь".
Почти у самых дверей Владимир неожиданно меня остановил.
- Подожди, сядем на минутку. - Он усадил меня на диван. - Скажи, ты отдала то розовое платье портнихе?.. помнишь, из мятого китайского шелка?
- Платье?.. - я была поражена столь странным поворотом разговора. да... кажется... вроде бы мама отдала... а что?
- Когда же оно будет готово?
Он смотрел на меня как-то очень странно, его лицо стало вдруг чужим, неприятным, и где-то в глубине его глаз, как мне показалось, вспыхивали точно какие-то красноватые огоньки.
- Вовка! Вовка! Что с тобой? - закричала я, схватив его руку и тряся ее.
Он вскочил, провел по своему лицу, точно смахивая какую-то невидимую паутину.
- Иди, иди, - быстро заговорил он, задыхаясь, - немедленно, сейчас же уходи! Ну что же ты стоишь? Уходи! - И он даже толкнул меня.
- Вот теперь-то и не уйду! Потому что мне страшно, я и не уйду. - Я крепко обняла его. - Что случилось? Мне так страшно стало, и ты вдруг тоже показался мне странным! Что с тобой?..
Он отстранил мои руки и подошел к дивану, быстрым движением откинул подушки. За ними лежал маленький блестящий браунинг.
- Я хотел сначала в тебя... потом в себя... Но не смог... И теперь ухожу один, оставляю тебя. Ты так доверчива, так доверчива, Боже мой! невозможно причинить тебе зло, нет... не хватило у меня на это духу... Бросившись на диван, он закрыл лицо руками.
Не сказав ему ни слова, я вышла из его дверей и медленно стала спускаться по лестнице к выходу. Я слышала за своей спиной его шаги и ни минуты не была уверена в том, что сейчас мне в спину не грянет выстрел.
Но у самой двери он нагнал меня и ласково взял под руку. Со мной был прежний - нежный и ласковый Владимир.
Всю дорогу домой я проплакала. Я сознавала, что он вор, к тому же не желавший в этом раскаяться, сознавала, что дала маме слово оставить его, расстаться с ним навсегда, и, несмотря на это, хотелось броситься ему на шею, прижаться, остаться с ним навсегда, простить, забыть все, поверить снова в его любовь... Я еле-еле сдерживала себя.
- Зачем ты плачешь? Котик, ну скажи, зачем? Ведь ты же сама отталкиваешь меня! - говорил он. - Завтра меня не будет, и опять ты будешь плакать... А потом пройдет время, пройдут годы... Но никогда, никогда уже не сможешь ты быть счастливой! Никогда. Никто не сможет любить тебя так, как я люблю. Я желаю тебе счастья, но знаю: моя любовь навсегда отравит тебя...
У наших дверей он попросил меня перекрестить его.
- Я крещу тебя только для того, чтобы ты был благоразумен! - говорила я, крестя и целуя его. - Прошу тебя, живи, будь счастлив! Живи!
Так, целуясь и плача, мы крестили друг друга. Неожиданно распахнулась дверь нашей квартиры, и мы увидели маму, стоявшую на пороге. Я вырвалась из его объятий и вбежала в квартиру. Дверь за мной захлопнулась.
- Китти, ты с ума сошла, уже скоро рассвет, - взволнованно отчитывала меня мама. - Я не знала, что подумать! И опять у вас нежности... ты можешь целовать этого негодяя, вора? Что с тобой? Что это все значит? Что?..
Я махнула рукой и, рыдая, прошла по коридору в наши комнаты.
Там меня с нетерпением и любопытством ждала Валюшка. Она рассказала, что мама волновалась, плакала и много раз подходила к парадной двери, пока наконец не услыхала нашего разговора у порога. Тогда она открыла дверь.
Я, как могла, плача, обрывками рассказывая, сообщила им все, что было в этот вечер, не утаив ни одной подробности.
Мама страшно возмутилась:
- Мерзавец! Смел еще думать умереть вместе с тобой! Умереть в объятиях вора! Какая честь для княжны Мещерской!
Валюшка дико хохотала.
- Новая комедия! - давясь от хохота, говорила она. - Ты нас всех уморишь! Альфонс, обобравший свою тетку, обокравший тебя, негодяй, симулирующий самоубийство, темный тип... И из-за него ты плачешь? Ты просто дура! Не перечь! Останется жив! Такая дрянь не умирает. Завтра утром позвонишь и услышишь его тенорок!..
Так, слово за слово, Валя с мамой стали убеждать меня, а я слушала их, сидя за столом, и рвала свои письма, которые он мне только что отдал. Слова любви, ссор, примирений, нежности и ласки превращались в моих руках в мелкие обрывки, которые росли передо мной горкой мусора.
Вставало солнце, когда я с сильной головной болью легла и забылась, скованная какой-то полной кошмарами дремотой.
Утром первой моей мыслью было: жив ли Владимир? А вдруг?..
Было воскресенье, и мама велела мне надеть все белое и идти с ней в церковь. Я молча повиновалась. Пока я одевалась, она читала мне долгую нотацию о моем поведении, о том, что я после всего "этого" теперь должна раскаяться, исповедаться, причаститься, начать другую жизнь, а так как священник был нашим знакомым и ее другом, то в душе моей я не сомневалась, что эта исповедь была нужна не столько моей грешной душе, сколько ее материнскому любопытству, так как после исповеди она могла бы спросить у священника, насколько далеко зашли мои отношения с Владимиром...
В это время к нам в дверь вошла Валюшка, в пальто и шляпе, с каким-то необыкновенно злорадным выражением лица.
- Ты уже выходила на улицу, Валя? - удивилась мама.
- Да, специально ходила в автомат, звонила самоубийце. он жив-живехонек-целехонек, сам подошел... ну я, конечно, бросила трубку. Противно слышать голос этого кривляки. И из-за подобного типа ты способна лить слезы?.. Ну и дура! Не давала нам всю ночь спать своими глупыми предчувствиями!
