- Что это у вас через два дня на третий делается? полы, что ли, плотники стругают? У нас с потолка валится штукатурка, и мы целый день ходим с головной болью!
Я - молчок, дети меня не выдают, а руководительницам невдомек.
Но однажды мне все-таки влетело, хотя и по другому поводу. Во время моего отсутствия, когда я была по делам в МОНО, из МОНО же пришла комиссия. Эта комиссия что-то проверяла, потом говорила с детьми и, наконец, ушла. Прошло несколько дней, и вдруг опять приходят из МОНО.
- Кто из троих руководительниц здесь тетя Катя? - спрашивают.
Оказывается, дети им сказали: "Больше всех мы любим тетю Катю, и пусть она с нами всегда будет, каждый день". - "Почему?" - "Потому что на ней платья все кружа-а-авные, на руках у ей - брулюа-а-анты и деньжищ полны карманы, она нас конфетами кормит".
Мне было приказано немедленно снять все кольца, а сверху платья теперь надеваю халат, а сластями я все равно кормить их буду, иначе у меня с ними ничего не выходит.
Ах, какое счастье, что мы опять в Москве, но останемся ли? Коммунисты, занявшие нашу квартиру, все продолжают грозить, а самый главный из них, Алексеев, занявший нашу гостиную и столовую, выбран ответственным съемщиком квартиры, сказал, что нас все равно выселят и что они подают в какую-то высшую инстанцию. Господи, ну что только нам делать!..
Дубов - в Ленинград, товарищу
Петр! Дружище!
Конечно, приезжай, чего спрашиваешь? У меня остановишься. Жду. По случаю скорого свидания распространяться долго не буду, но скажу, что купил у пресловутой княгини чудные миниатюры прямо за бесценок, она не знает цену вещам, ведь они ей не своим трудом достались. Их все-таки собираются выселять. А знаешь, люди они в общем неплохие. А в дочери есть все-таки что-то "чертячье", кроме всего, смесь большого ума и непроходимой глупости, она ничего, и представь: много поклонников, не боятся даже ее княжеского происхождения, народу у них труба нетолченая. Ну, приезжай, увидишь сам, я познакомлю.
Твой Алексей Д.
Е. П. Мещерская - в Петровское, Н. А. Манкаш
Милая Наталья Александровна!
Очень Вас прошу прислать нам из Петровского творогу, масла и сметаны, деньги почтой высылаю (я продала часы времен Николая I и этой же эпохи малахитовый письменный прибор), поэтому уж не подведите нас, пришлите к Пасхе. Насчет нашего белья и оставшихся вещей - конечно, берите, нам теперь еще с Китти неизвестно, где придется кончать жизнь, потому что некий Ф. С. Алексеев, занимающий нашу бывшую гостиную и столовую, сделает все, чтобы выкинуть нас на улицу. Несмотря на злобу, которой к нам некоторые полны, мы нашли в доме много хороших людей. На масленой неделе мы ели блины у Катульской. Там был Константин Николаевич Игумнов, бывший преподаватель Китти, была А. Нежданова с новым аккомпаниатором, только что кончившим консерваторию, молодым Николаем Головановым, и многие артисты Большого театра.
Знаете ли Вы, что Китти теперь служит, но от этой службы никакого толку нет, так как она все свое жалованье проедает вместе с детьми детсада на сладостях. Когда она утром выходит из дому, чтобы идти на службу, Гапсевич дожидается ее в своем экипаже у подъезда, чтобы предложить ей довезти ее до службы, а архитектор Дубов, живущий в первом этаже, предлагает ей с этой же целью свой шарабан. Руководительницы, работающие с нею вместе, жаловались мне, что она целыми днями получает через окна записки от своих поклонников благо окна из детского сада в первом этаже выходят на улицу. Целыми днями она занята своей корреспонденцией и тем, что пишет стихи и еще какую-то ерунду. Я предчувствую, что она плохо кончит, и у меня одно желание: как можно скорее выдать ее замуж. Она вся в свою сводную сестричку-герцогиню, у нее отчаянная голова. Но за кого выходить? Кругом все молодежь. Единственный завидный жених - это архитектор Дубов. Внешне хорош, есть будущее и достаточно обеспечен, но не знаю, какие у него намерения и входит ли в них женитьба...
Валя Ваша здорова, служит и с утра до ночи смеется с Китти. Знаете что? Не приедете ли Вы к нам сами? А главное, и продукты привезете. В один из ваших свободных дней...
Е. Мещерская.
Дневник Китти
Боже мой, что случилось! Что делать мне с этой Валюшкой?.. Едва улегся ее роман с астрономом, который ее бросил и которого она настойчиво подстораживала с его невестой на всех углах, чтобы устраивать ему очередные скандалы, как она под строжайшей тайной сообщила мне, что в нее влюблен бывший миллионер-фабрикант.
"Он умирает у моих ног, - сказала она. - он богат и так известен в Москве, что стоит только нам с ним войти в какой-либо ресторан, как оркестр, увидя его, начинает немедленно играть его любимые музыкальные отрывки. Словом, я хочу тебя с ним познакомить... Ты мой друг, и необходимо, чтобы вы познакомились!.."
Она уговаривала меня до тех пор, пока я не согласилась, и хотя мне было очень некогда, но в воскресенье в назначенный час я вошла с Валей в кафе, где он нас ожидал.
Я увидела вставшего нам навстречу из-за столика типичного приказчика, выскочившего со сцены из какой-нибудь комедии Островского. Он был небольшого роста, на толстом его животе висела массивная золотая цепь от часов. Штаны заправлены в сапоги. Рубаха из-под пиджака виднелась пестрая, а фуражка... Фуражка меня поразила: она была какая-то допотопная, суконная, в середине смешно выпирала его макушка. Из-под потрескавшегося лакированного козырька висел сизоватый, в оспинах, разбухший, похожий на проросшую картошку нос. Боже мой! Нет слов описать эту фигуру. Валя сделала ему замечание, что он сидит в кафе в фуражке, и он, смешно крякнув, подчинился и снял ее. Потерявшая от изумления дар речи, я безмолвно опустилась на подвинутый мне Валею стул, а она уселась со мною рядом как ни в чем не бывало.
Посмотрев на нас с самодовольной улыбкой, "миллионер-фабрикант" достал из кармана смятый ярко-красный платок и, к моему великому удивлению, взмахнул им в воздухе в сторону оркестра, который немедленно заиграл "Солнце всходит и заходит..."
После чего между Валей и ее поклонником завязался разговор, причем он ее все время называл: "Кланя, Кланька, Клашкя".
