Дональд может лишь головой покачать, оглядываясь на годы, когда пытался всем показать, что не слишком серьёзно относится к своей мечте. Это казалось ему скромностью, говорить: «Ну я, может быть, напишу как-нибудь книгу…» — и пожимать плечами, мол, я не зазнаюсь, не считаю себя настоящим писателем, просто вот как бы подумываю… А на самом деле он попросту предавал себя, не понимая, что сам заглушает голос своей судьбы, может быть — голос Бога. И это не слишком пафосно, нет. Просто этот голос — не что-то из ряда вон выходящее, думает он теперь. Это то, что даёт силы жить и двигаться к цели, даёт ощущение жизни, а не существования. Дону отчаянно грустно понимать, что для многих людей это — роскошь.

А внешнюю сторону его жизни с Дэвидом захватили тем временем до ужаса типичные семейно-бытовые проблемы. Стирка, уборка, поиск дополнительного заработка, проблемы детей и разогретые ужины не оставляют пока что места походам в театры или музеи, разнообразие вносят разве что курьёзы вроде сегодняшних забытых ключей. Дон не из тех, кто станет жаловаться на скуку, но иногда задумывается: не станет ли однажды скучно Дэвиду от этого всего?..

***

Дома Дэвид встречает его восхитительно-горячим поцелуем, и это чертовски приятно, хотя, надо признаться, уже немного неожиданно. Дон даже забывает об усталости и отдаётся ласке на какое-то время. Вопрос «Чего это ты?» кажется неуместным, и он не задаёт его, просто радостно улыбается и любуется горящим от страсти Дэвидом. Тот и сам, впрочем, понимает, что такой приём необычен, и со смущённой улыбкой признаётся:

— Дон, я сам не ожидал… но ты так горячо смотрелся в той дискуссии… я немного в дверях постоял, прежде чем постучать. Я забыл, как ты бываешь неотразим, когда что-то доказываешь… и подтверждаешь фактами, так что никто ничего и возразить не может! Ты компетентнее их всех, вместе взятых — такое впечатление по крайней мере. Это так… возбуждает.

— Ну уж прямо всех… — начинает Дон. — Ну, может быть, в этом вопросе…

Дэвид недвусмысленно прижимается к Дону бёдрами.

— О, — Дон теряет нить своих возражений. — Приятно. Впрочем, я знал, что мозг — твоя главная эрогенная зона. Кого ещё можно вот так эрудицией возбудить… — он качает бёдрами навстречу, забирается пальцами под рубашку. Дэвид млеет, прикрыв глаза, но тут же встряхивается, вспоминая:

— Ты голодный, наверное?

— Очень, — улыбается Дон.

— Я не готовил, на вынос взял: много работы сегодня.

— Окей.

— Но после ужина ты мне достанешься, даже не сомневайся!

— Буду ждать с нетерпением, дорогой, — подмигивает Дон, отправляясь мыть руки.

Дэвид шлёпает его пониже спины, смеясь и краснея от удовольствия.

Пожалуй, скука в их доме поселится не скоро.

Комментарий к ЧАСТЬ 12

*Quos Juppĭter perdĕre vult, dementat (лат.) — Кого Юпитер хочет погубить, того лишает разума

**Дон и Ханна развелись в 2000 году.

***«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» — Первое послание Иоанна, 4:18 http://allbible.info/bible/sinodal/1jo/4/

========== ЭПИЛОГ ==========

— Ну давай, Стю, рассказывай, чего новенького, — вместо приветствия командует Локвуд.

— Или кого! — встревает Тиммс.

— Заткнись, — ужасается Радж, — а то ведь расскажет.

— Не, ребята, — с довольным видом заявляет им Дейкин. — На этот раз чемпион по новостям у нас будет Скриппс.

Похоже, ему удалось их заинтриговать.

— Это как?

— Подождите, увидите.

— Я слышал, он развёлся.

Ахтар, ну не порти сюрприз.

— Кто? «Отец Дональд»?

— Наш мистер «браки заключаются на небесах»?

— Да ты гонишь.

Да-да, давайте не верьте. Вы ещё самого главного не знаете.

Катлеровцы решили снова собраться на двадцатилетие выпуска… ну или это Дейкин решил их собрать, не суть. Правда, к Тотти они не поехали: всё же старушка заметно сдала, а сейчас и вовсе лежит в больнице. Познер её навестил на днях, отвёз цветы, все дела… По его словам, она держится бодро и скорее всего поправится — ну и слава богу. Зато в этот раз сговорились собраться в Лондоне, в стильном баре, и уже, в общем-то, собрались — все, кроме Скриппса и Познера.

Когда сладкая парочка заявляется наконец, Стюарт с удовольствием отмечает, что они держатся за руки. Он немного опасался, что Скриппс перенервничает и попытается вести себя слишком уж сдержанно (и испортит Дейкину такую сенсацию). Познер хорошо на него влияет, как ни крути, и в плане стиля тоже: Дон снова вернулся к привычке закатывать рукава рубашки. Смотрится просто отлично, молодчина Поз. Дейкин окидывает взглядом собравшихся. Адиль, судя по всему, знал, он не в счёт. Остальные приветственно горланят и машут руками, но до них довольно быстро доходит, что что-то не так: пробираясь к ним между столиков, Дон пропускает Познера вперёд и следует за ним, не убирая руки с его талии. Выглядит естественно, он молодец, хотя судя по пунцовым пятнам на щеках, он делает это специально. Вновь прибывшие здороваются со всеми, Адиль обнимает Поза и что-то шепчет ему, в ответ тот смущённо посмеивается. Когда они садятся, пододвинув стулья так близко друг к другу, что Поз с тем же успехом мог бы на коленки к Дону прыгнуть, сомнений ни у кого не остаётся.

— Так это правда!

— М? — невинно спрашивает Скриппс.

— Ты развёлся! И ничего не сказал!

Скриппс вздыхает.

— Да что там рассказывать.

— И теперь вы двое?..

Поз кивает, и Дон сжимает его руку в своей, отвечая:

— Да.

— Охренеть.

— Стю, и ты это знал? И не разболтал никому, как такое возможно?

Стюарт загадочно улыбается, а Скриппс, зараза, толкает своего благоверного локтем и смеётся:

— А я тебе говорил, что победит его любовь к драматическим эффектам!

Поз смеётся в ответ:

— Ну да, я-то думал, сплетническая натура одержит верх.

Предатели. Стю, между прочим, подсказал им, как оформлять сбережения и недвижимость, чтобы несмотря на невозможность брака они были наследниками друг друга: у них теперь есть маленькая — почти фиктивная — фирма с нулевым доходом, и вся совместная собственность записана на эту фирму. Чуть больше возни с декларациями, но налогов не больше. И где благодарность?

Парни, конечно же, не упускают возможности проехаться по теме секса и внезапной смены ориентации Дона.

— Есть такое слово — бисексуальность, — без особой надежды пытается вставить Скриппс. Мда, что ни говори, к нему это словечко сложно отнести даже сейчас.

— Скорее это «познерсексуальность» у тебя, — посмеивается Стю.

Дэвид закатывает глаза:

— Ну спасибо хоть не «познерсексуализм».

Скриппс смеётся над шуткой Познера, а не Дейкина. Это хороший знак. Чёрт знает, почему Стюарт относится так покровительственно к этим двоим, но он то и дело приглядывается к их отношениям в поисках признаков охлаждения — вроде тех, что замечал у Скриппса с женой когда-то. Однако, хотя этому союзу уже больше трёх лет — или четыре с лишним? или чуть ли не двадцать, но с перерывами? — ничего подобного между ними пока что не видно. Безусловно, Познер любит иногда поныть, а Скриппс поворчать, но обмены влюблёнными взглядами, прикосновения и улыбки у них реже не становятся.

С Доном-то Стю всегда очень тесно общался, а вот с Познером они как-то разошлись, ну это и понятно, неловкие воспоминания… Но теперь — по словам Дона, это когда-то случайно предсказала умница Лиззи — он снова часто пересекается с Дэвидом. И, пожалуй, уже начинает видеть, что Дон в этом парне нашёл. Кто бы мог подумать, что маменькин сыночек, задохлик-заучка Познер станет таким… Взрослым, состоявшимся мужчиной? Авторитетным педагогом? Почти красавцем? Да никем из этого списка Дейкин не представил бы его, даже если бы хоть на минуту задумался о его будущем, а такой ерундой Стю, вообще-то, никогда не страдал.

Когда происходит обмен новостями, не такой формальный на этот раз, Дон говорит о себе коротко: готовлю, мол, книгу к изданию; навещаю с детьми родителей в Шеффилде; недавно вот выбрались с Позом на недельку в Париж. Дейкин усмехается его скромности, но с подробностями не лезет: восемь человек — всё же многовато, чтобы каждого подробно выслушать. Сам-то он, конечно, знает куда больше. Знает, что редактор Дону попался строгий и заставил его попотеть, но потом признался, как доволен материалом. Что предков в родных пенатах Скриппс навещает теперь вместе с Познером, и родители Дона уже в нём души не чают, так же как дети. Что оба его приятеля стараются реже откладывать мечты — вроде этого их Парижа — на потом.