Практически каждый день в «Пророке» появлялись новые статьи о Турнире, даже Скитер была вынуждена на время оставить свои слащавые истории о Мальчике-с-изумрудными-глазами и переключиться на других членов команды Хогвартса. Под ее пером Анджелина превратилась в «отважную амазонку», а Элин — в «милую младшую сестренку Мальчика-который-выжил». Драко повезло больше всех, его описали как «мужественного юношу из благородной семьи, самого завидного жениха десятилетия».
— Мой отец время от времени дает Скитер заказы, — пояснил он по секрету. — Так что про меня она будет писать исключительно в восторженном тоне, если только ее никто другой не перекупит. А вот вам стоит быть поосторожнее, чем больше популярность — тем сильнее она хочет вытащить на свет грязное белье.
А вот их преподаватель защиты, в отличие от остальной публики, остался совсем не впечатлен действиями подопечных.
— Не думайте, что спортивная дуэль и настоящая схватка — это одно и то же, — выговаривал он им на первом после состязания занятии. — Даже слабый темный маг от вас мокрого места не оставил бы. Вы слишком полагались на укрытия, которые в настоящем бою смели бы первым ударом. И, думаю, не надо говорить о том, что авантюра с самопожертвованием закончилась бы намного печальнее, если бы противник использовал что-то более серьезное, чем оглушающие заклинания. Про действия в группе я вообще не говорю, одного занятия, конечно, было слишком мало. Но, надеюсь, вы обратили внимание, как действовали дурмстранговцы в общей схватке — пока один прикрывал щитами, двое других одновременно атаковали заранее выбранную цель, каждый раз создавая локальное преимущество. Но, впрочем, в следующем семестре у нас будет время, чтобы поучиться этому. Сейчас же я хочу поговорить о другом.
Грюм обвел внимательным взглядом большую аудиторию, в которой на этот раз собрались не только все ученики школы, но даже кое-кто из дурмстранговцев и шармбатонцев.
— Сегодняшняя лекция — общая для всех курсов, потому что она будет посвящена непростительным проклятиям, — произнес он. — Сразу предупреждаю, Министерству не понравится то, что я говорю, оно предпочитает держать вас в неведении. Кое-кто, возможно, после этого занятия захочет написать родителям... Валяйте, не стесняйтесь, мне плевать. Директор Дамблдор считает, и тут я с ним полностью согласен, что вы должны знать о том, с чем можете столкнуться.
Он достал из ящика банку с пауками и водрузил ее на стол.
— Итак, кто из вас назовет мне первое непростительное заклятие? Может быть, вы, мистер Малфой?
— Империус, — сказал Драко. — Заклятие подчинения.
— Ну еще бы вы о нем не знали... — усмехнулся Грюм. — Смотрите.
Он вытащил из банки паука, увеличил его в несколько раз и произнес: «Империо!»
Паук поднялся на задние лапы и принялся отбивать чечетку. Несколько человек засмеялись.
— Смешно, да, — кивнул Грюм. — Пока это не происходит с вами самими. Я могу заставить вас танцевать и петь песни, а могу приказать вам отдать все свои деньги, выболтать все свои секреты... даже выпрыгнуть из окна или убить своих друзей, и вы послушаетесь... Очень немногие люди имеют достаточно силы воли, чтобы противостоять этому заклинанию.
Сидящая неподалеку Джинни шумно сглотнула и виновато посмотрела на Гарри.
— Если Империус наложен новичком, то его жертву легко распознать, — продолжал профессор. — Человек начинает вести себя неестественно, не может думать ни о чем, кроме полученного приказа, и старается выполнить его как можно быстрее, не обращая внимания на препятствия. Но вот заклинание, наложенное опытным темным магом, — это уже совсем другое дело. Такой Империус сродни произведению искусства, он действует несколько дней, а то и недель, и все это время подчиненный выглядит и действует как обычно. Он, разумеется, старается выполнить полученный приказ, но действует не напрямую, а с умом, точно так же, как если бы это было его собственным желанием. Впрочем, в случае с хорошим Империусом так и есть — воля жертвы не подавляется, а замещается приказом. Скажем, если отдать подчиненному приказ незаметно вынести из Министерства секретный документ, он не пойдет за ним как кукла, посреди бела дня, но постарается придумать, как сделать это незаметно... Причем сам он может думать, что не подчинился заклятию, а документы крадет только для того, чтобы посмеяться над тем, кто отдал приказ, или для того, чтобы выведать его дальнейшие планы... Именно это в свое время доставило такие неприятности Министерству магии. Абсолютно все пойманные сторонники Волдеморта первым делом заявляли, что на них был наложен Империус, и кое-кому даже удалось отвертеться от Азкабана.
Грюм бросил красноречивый взгляд в сторону слизеринцев.
— Второе непростительное заклинание... Да, мистер Лонгботтом?
— А м-можно его не п-показывать, — запинаясь, произнес Невилл. — Д-даже на пауках...
— Нельзя, — жестко ответил Грюм. — Круцио!
Лишь огромным усилием воли Гарри смог заставить себя смотреть на корчащегося в судорогах паука. Хорошо еще, что несчастное членистоногое не умело кричать.
— Хватит! — выкрикнула бледная, как мел, Гермиона.
— Когда-то Круциатус считался «милосердным способом пыток», — профессор наконец отвел палочку от паука. — Никаких дыб, тисков для пальцев, щипцов для ногтей и прочих варварских устройств, калечащих тело. Просто чистая боль, от которой нет спасения и которая не оставляет жертве ничего, кроме единственного желания прекратить пытку как можно скорее... С этой точки зрения у заклинания всего один недостаток — жертва может слишком быстро сойти с ума, не успев рассказать все, что от нее хотят узнать. От палача требуется немалое умение, чтобы этого избежать... Мистер Лонгботтом, я понимаю, что вам нелегко на это смотреть, но вы должны научиться справляться со своими страхами, если хотите стать таким же сильным, какими были ваши отец и мать... Впрочем, останьтесь после занятия, я с вами поговорю. Ну а сейчас перейдем к третьему непростительному. Мистер Олсен, может быть, вы нам расскажете?
— Авада Кедавра, — сглотнув комок, произнес Гарри. — Смертельное проклятие, которое пробивает любые магические щиты. При попадании в живое существо приводит к моментальной смерти. При попадании в предмет либо проходит его насквозь, либо взрывает, в зависимости от плотности. По этой причине все попытки защититься от Авады при помощи рыцарских доспехов оказались безуспешными.
— Почти верно, — кивнул Грюм, — вы забыли добавить лишь, что Авада Кедавра от некоторых магических предметов отражается, а не разрушает их,[26] и если кто-то из вас думает, как бы ему заработать орден Мерлина, пусть попробует найти способ, как применить эту магию к человеку. Но пока что от Авады Кедавры нет защиты, и вы, мистер Олсен, единственный, кому удалось ее пережить. Именно поэтому на своих занятиях я заставляю вас двигаться. Стоять на месте и пытаться закрыться, как это делается во время спортивных дуэлей, — это значит умереть при встрече с серьезным противником.
К счастью, для всех непростительных заклятий требуется огромная сила и, что не менее важно, определенный душевный настрой. Чтобы подействовал Империус, нужно считать свою жертву абсолютным ничтожеством, недостойным иметь даже тень своей собственной воли... Или, как иногда бывает, оказаться в совершенно безвыходном положении и верить, что стоящая перед вами цель настолько важна, что любые желания жертвы по сравнению с ней не имеют значения. Для Круциатуса требуется по-настоящему пожелать, чтобы жертва испытала боль, ну а для Авады Кедавры — искреннее, незамутненное никакой моралью желание убить. Даже те, кто долго занимается темной магией, не всегда могут этого достичь. Но тем, кому это удается... О, они очень быстро входят во вкус.
Помните, что я говорил о влиянии темной магии на тех, кто ее использует? В отношении непростительных проклятий это наиболее заметно. Те, кто начал их использовать, довольно быстро начинают пользоваться только ими. Действительно, к чему какие-то интриги, заговоры, шантаж и угрозы, если нужного человека можно просто подчинить Империусом? Зачем какие-то изощренные пытки, если есть Круциатус? И зачем убивать своих врагов чем-то, кроме Авады Кедавры?
