События 1947 г. считаются началом жесткого противостояния между двумя формирующимися военно-политическими и идеологическими блоками – получившим развитие в последующие годы миром советского тоталитаризма и традиционной западной демократией. Первые послевоенные годы были временем формирования в СССР программного антиамериканизма. Кремлевское руководство, считавшее, что ответом США и их союзников на советскую большевистскую стратегию является подготовка к новой мировой войне, в качестве одной из целей противодействия этой угрозе поставило задачу объединения всех «прогрессивных» политических и общественных движений на континенте. Эти пацифистские планы Кремля были в действительности пропагандистским прикрытием продолжающихся попыток идеологического, политического, а иногда, где возможно, и военного преобразования общественных систем других стран в соответствии с коммунистическими шаблонами. Важным элементом этой стратегии объединения всех прогрессивных с точки зрения Москвы сил в мире было создание условий для тесного взаимодействия коммунистических партий, в первую очередь европейских.
Летом 1946 г. на встрече Сталина с И. Б. Тито и Г. Димитровым обсуждалась идея создания информационного органа коммунистических партий, на периодических заседаниях которого, по мысли советского вождя, происходил бы обмен опытом и принимались решения необязательного характера[8]. Спустя год, в мае 1947 г., Сталин предложил В. Гомулке возглавить работу по организации учредительного совещания такого информбюро, подчиненного Москве органа, который позволил бы ей контролировать все сферы деятельности коммунистических партий стран-сателлитов, а также наиболее крупных западноевропейских компартий. Как известно, после формального роспуска Коминтерна в 1943 г. его функции частично перешли к Отделу международной информации (позднее – Отдел внешней политики (ОВП)) ЦК ВКП(б), в котором регулярно готовились аналитические записки о состоянии европейских компартий.
Осенью 1947 г. в Польше, под руководством А. А. Жданова прошло учредительное совещание, объединившее все эти партии вокруг ВКП(б). Было создано Коммунистическое информационное бюро (Коминформ), в рамках которого, по мысли кремлевского руководства, должен был проводиться строгий, всеохватывающий мониторинг состояния этих партий, контроль над реализацией ими на практике основных положений марксистско-ленинской теории социализма в ее сталинской интерпретации. Воплощение этой идеи должно было способствовать еще большей консолидации стран «народной демократии» вокруг Москвы и стать дополнительным «ответом американцам на их антисоветскую политику».
В докладе Жданова на совещании, в частности, отмечалось, что «нельзя признать правильным постоянное подчеркивание некоторыми деятелями братских компартий своей независимости от Москвы», поскольку Москва «никого не ставила и не желает ставить в зависимое положение». «Нарочитое подчеркивание этой “независимости” от Москвы, “отречение” от Москвы, – указывал Жданов, – по сути дела, означает угодничество, приспособленчество, подыгрывание тем, кто считает Москву врагом». Компартии не должны были, по мнению Жданова, бояться заявлять о своей поддержке «миролюбивой и демократической политики Москвы», поскольку эта политика соответствует интересам других миролюбивых народов[9]. В разделе доклада Жданова, посвященном международному положению, отмечалась необходимость преодоления разобщенности между коммунистическими партиями, ставшими влиятельной силой «почти во всех странах Европы и Азии», поскольку такая разобщенность «неправильна, вредна и по сути дела, неестественна». Приводился пример с воссозданием социалистами Интернационала, с возникновением различных других международных общественных и профессиональных объединений и союзов. Еще раз указывалось, что проблема отсутствия такого рода центра, который удовлетворял бы потребность в «консультации и добровольной координации действий отдельных партий», в особенности назрела сейчас, когда продолжающаяся разобщенность может приводить «к ослаблению взаимного понимания, а порой и к серьезным ошибкам»[10]. Вслед за этим Жданов перешел к подробному анализу таких ошибок, которые совершили французские и итальянские компартии, допустившие удаление из правительств своих стран коммунистов, а также недостаточно последовательно возражавшие против получения займов от «американских империалистов»[11]. Патерналистский, безапелляционный тон выступления Жданова, представлявшего точку зрения ВКП(б), говорил о том, что, несмотря на фразы о консультациях и добровольной координации действий, стиль работы нового органа будет близок его предшественнику. Известно, что в Коминтерне провинившиеся компартии нередко распускались, а их руководство репрессировалось. Подобная перспектива, похоже, была реальной и для партий, вошедших в Коминформ. Коминтерновский стиль обсуждения недостатков и ошибок в работе компартий, который Кремль приветствовал в качестве универсального для межпартийного общения, был характерен для выступлений А. Паукер и Э. Карделя, предпринявших резкую леворадикальную критику политики итальянских коммунистов. Л. Лонго осторожно, избегая открытой полемики, пытался отвести обвинения в адрес своей компартии.
Обстановка на учредительном совещании Коминформа уже говорила о том, что заданный на ней советскими и другими участниками обвинительный тон в отношении допустивших «ошибки» компартий будет не только сохранен, но и получит дальнейшее развитие. Данная установка советского партийного руководства была обозначена в их выступлениях и учредительных документах нового партийно-информационного органа.
Между тем уже в начале 1948 г. этот межпартийный институт Кремль решил использовать в том числе и для решения двусторонних межгосударственных проблем. Неразрывная связь идеологии и политики была особенностью тоталитарных режимов. Речь шла о советско-югославских отношениях, в которых появились определенные разногласия, связанные в частности с политикой Югославии на Балканах, не во всем устраивавшей Сталина. Поскольку Англия, экономически ослабленная после войны, не могла поддерживать греческий режим в его борьбе с коммунистами, она вынуждена была обратиться за помощью к США, которые, отойдя от политики изоляционизма, готовы были заместить британцев в регионе. В США в этот период, в том числе и под влиянием таких дипломатов, как Дж. Кеннан, происходило формирование жесткой глобальной антикоммунистической стратегии. В этих условиях советское руководство, стремясь избежать прямой конфронтации с Америкой и ее союзниками, решило сосредоточить всю балканскую политику сателлитов в своих руках. Что касается Югославии, то Сталина стала раздражать самостоятельная и не всегда контролируемая линия Белграда в отношении Албании, коммунистического движения в Греции и планов создания Балканской федерации[12]. Помимо балканской проблематики кремлевскому руководству предстояло решать и другие сложные вопросы отношений с бывшими союзниками в Европе. Сталин ожидал исхода выборов в Италии и Чехословакии, а организуя опасную для дела мира блокаду Берлина летом 1948 г., пытался сорвать планы США и их союзников по созданию сепаратного германского государства на Западе[13].
В конце августа 1947 г., незадолго до создания Информбюро, в аналитической записке, подготовленной в ОВП ЦК ВКП(б) и посвященной состоянию дел в компартиях восточноевропейских стран, в адрес югославской компартии, получившей большое число лестных характеристик, были вместе с тем высказаны некоторые замечания: говорилось об отсутствии внутрипартийной демократии, отмечалась «национальная узость» при принятии решений в области внешней политики (речь шла о неправильной позиции по вопросу о Триесте), указывалось на «существование определенных тенденций у руководителей компартии в переоценке своих достижений и стремление поставить югославскую компартию в положение своеобразной “руководящей” партии на Балканах»[14].
