— Стас же, вроде, всегда в травах разбирался, — проговорила Людмила, глядя на меня огромными глазами.
— Он-то братца и обнаружил, — кивнула Ядвига Петровна, а я поняла, что Людмила знакома со старшим Покровским, и решила, что именно он при смерти из-за цветов. — И сразу понял, в чем дело. Да только пока этого героя из теплички тащил, сам ненароком успел залезть к этому голубому убийце. Брат его, Стаса, дурак дураком. Это же надо, из одной семьи, а такие разные.
— Это он мне букет рвал, — прошептала я, — он постоянно их мне таскал. Так что, из-за меня он там сейчас, — снова всхлипнула и закусила губу.
— Да эти балбесы каждый год набеги на теплицы устраивают, — не сдавалась Ядвига Петровна. — Нет твоей вины в том. Так что, иди к себе, потом с тобой поговорим.
— Я уйду завтра, — вскинула голову и твердо посмотрела на директора сквозь пелену слез. — Уйду, так и знайте, — сжала кулаки и притопнула ногой. — Если надо будет, то сбегу. Уйду с вашей помощью или без нее. Завтра утром и пойду.
— И куда пойдешь? — вскинула женщина брови в притворном удивлении. — Далеко собралась?
— Да хоть бы и в те Ручейки, о которых бабушка говорила, — передернула плечами, — как-нибудь доберусь. Я больше ждать не хочу.
Убеждать директора в том, что именно из-за меня Рад пострадал, не было смысла. Да и не хотела я рассказывать о тех минутах счастья, которые испытала накануне. Все равно не поверит.
— Ладно, Вьюгина. К себе иди. Завтра ко мне зайдешь, решим, чем помочь тебе можно.
Уже уходя, услышала одобрительный голос Людмилы:
— Надо же, какая самоотверженность, редко такую встретишь.
— Та было б из-за кого. Но сердце не спрашивает, кого любить.
— Дела-а, — протянула Людмила, а я прислонилась к стене у кабинета и на несколько секунд прикрыла глаза.
Сначала порывалась вернуться к Алевтине Ивановне, но потом поняла, что затея эта глупая. Не пустит она меня. Пусть я и знала много о травах благодаря бабуле, только по школьной программе мы только азы проходили, а с таким багажом меня в помощницы не возьмут, разве что, компрессы на головах Покровских менять. Да и травница ясно понять дала, что мое присутствие только мешает. У нее и своих помощниц достаточно. Так что, горестно вздохнув, поплелась к себе, чтобы приготовиться к путешествию. Надо бы вещички подсобрать, еды в дорогу собрать, кое-какие травы уложить… Ночка бессонная предстоит. Да и не смогу я глаз сомкнуть, когда сердце от тревоги за парней заходится. Ведь точно из-за меня пострадали. Один все букеты свои таскал, другой по моей просьбе за ним присматривал. Ох, даже думать страшно, что было бы, если бы Стас рядом не оказался. Повезло нам. И пусть винит, злится, даже кричит и ругается, лишь бы выжили оба. А я уж больше не отступлюсь. Пора разобраться с этим проклятием раз и навсегда.
Мешок с вещами получился внушительным. Уже глубокой ночью, когда все было упаковано, а к моим вещам добавились пара амулетов и несколько настоек от более опытной Олянки, я решила составить список всего необходимого, чтобы еще раз проверить, все ли собрала и ни о чем ли не забыла. Главной проблемой, которая встала передо мной, стало средство передвижения. Пешком через лес по незнакомой местности, когда зима уже наступает на пятки, а утрами трава и вовсе покрывается инеем… Сомнительное удовольствие. Тогда мое путешествие может затянуться надолго. Мелькнула трусливая мыслишка остаться и подождать, но образ Рада близкого к смерти быстро ее прогнал. К тому же, я четко решила для себя, что если мое путешествие не обернется успехом, то в школу я не вернусь до тех пор, пока Рад ее не покинет. Пришлось договариваться с Олянкой, чтобы она в случае чего за моими вещами присмотрела.
Сердце сжималось от страха и боли. Обида просто душила, выдавливая слезы. Приходилось замирать на несколько минут посреди комнаты, глубоко дышать и часто-часто моргать, чтобы прогнать предательские слезы. Сколько раз за эту ночь я задавала вопросы «за что?» и «почему я?», не сосчитать. Я то проваливалась в вязкую дрему, когда все же прилегла после сборов, то выныривала в реальность, чтобы захлебнуться от переживаний, тоски и вины.
К утру я была похожа… наверное, на умертвие. Свеженькое такое, которое и умереть до конца не успело, а его уже темным колдовством какой-то гаденыш из могилы поднял. Одним словом, красавица. Если по пути встретится медведь или стая волков, то они в ужасе сбегут от меня. Волосы сбились в колтун из-за того, что я металась по постели, под глазами пролегли синяки, сами глаза украсились красной сеткой, взгляд безумный, руки подрагивают, губы искусаны, потрескались, цвет кожи тоже оставлял желать лучшего — бледненький, нездоровый. В общем, недосып, нервоз и самобичевание на лицо… или на лице, отпечатком, что тоже правда.
Вот такой красавицей, с вещь-мешком наперевес я и заявилась в кабинет к Ядвиге Петровне, дабы сразу своим видом показать, что от принятого решения отступать не планирую. Оценили. Все. И главная в школе ведьма, и Людмила, которая снова тут ошивалась, только сегодня выглядела как-то тоже болезненно, и самое удивительное — Стас. Он отлично гармонировал и со мной, и с Людмилой. Мы могли бы устроить соревнования по глубине цвета мешков под глазами, белизне кожи и насыщенности кровавой сетки в глазах. Поздоровалась со всеми и замерла в нерешительности. Таких зрителей я не ожидала увидеть.
— Здравствуй, Милана, — кивнула Ядвига Петровна, — надеялась, что ты передумаешь, но вижу, зря. А Станислав тут вот как раз о своем бедовом брате рассказывает. О том, что вчера произошло. И сомнения у меня большие в том, что твоя беда на Радиславе отразилась. Сам виноват, нет в том твоей вины.
— Это вы меня так успокоить пытаетесь? Или отговорить? Неважно, в общем-то. Я ведь все равно собиралась. Только не думала, что так скоро. А о том, кто или что виновато, мы с вами долго рассуждать можем, только правда никому неизвестна. Так или иначе, из-за меня он пострадал. Не от, — покосилась на Людмилу, — недуга моего, так из-за цветов, которые он носил, а я принимала.
— Ежели человек винить себя хочет, его от этого дела отговорить сложно, — выдохнула Ядвига Петровна. — Слушай, Вьюгина…
Меня устроили на одном из стульев и рассказали о той помощи, которую Ядвига Петровна была готова оказать. А это было многое — деньги, набор ведьмовских штучек, баночек, скляночек, амулетов зазывных-призывных, отворотно-приворотных… На случай, если помощь срочно понадобится, чтобы удачу притянуть, да беды отвести и много других, назначение каждого я даже не запомнила. Бумагу важную мне продемонстрировали, рассказали, что с ней к любой ведьме прийти можно, помощи просить — не откажет. И две лошади. На мой закономерный вопрос, почему две, дали удивительный ответ:
— Так кто ж тебя одну пустит по миру нашему, тебе незнакомому, шастать? Я все думала, кого же тебе в помощь снарядить, уже и Людмилу уговорила, да она захворала что-то, а утром, вот, явился, — криво ухмыльнулась Ядвига Петровна, — Станислав, да сам вызвался тебя проводить. О твоем, — она сделала паузу, — недуге ему известно, значит, доверие меж вами уже есть, он ведьмак, что надо, и поможет, и подскажет, и защитит. Жаль на драконе его не улететь, нельзя ему еще до конца обучения далеко от школы летать, так на лошадях все сподручнее, чем пешком. А там по пути в ближайшей деревне и Людмилу ссадите. Дом у нее там.
— Он же болен, — протестующе воскликнула я, даже не обратив внимания на то, что мне еще одну больную в попутчики (пусть и не долгие) дают. Мало того, что Стас слаб, так еще и вину рядом с ним буду чувствовать каждое мгновение. Не расслабиться.
— Я уже в порядке, — твердо и уверенно проговорил Стас и прожег меня негодующим взглядом. — И пойду с тобой.
— Ты на него-то глянь, — у главной ведьмы сегодня, несмотря ни на что, было отчего-то очень хорошее настроение, — здоровеет на глазах. Все. Я все решила, с Иваном Добромирычем договорюсь, — она кивнула Стасу, — все ему разъясню. Иди за вещами, да поторапливайся, как бы наша Вьюгина не сорвалась и не сбежала.
