И она продолжила вести себя так, как будто все хорошо, потому что не могла сообразить, что еще можно сделать в такой ситуации.

– В основном грязные одеяла, – ответила она. – А почти все барахло приходится таскать мне.

На одном из парней была выпачканная толстовка с капюшоном. Такие иногда носят рабочие-латиносы в доках, защищаясь от солнца. А эти все были белые, и их оказалось меньше, чем ей сперва почудилось. Пятеро. Двое сидели на полу, прислонившись спинами к пустому неработающему холодильнику для мороженого и вытянув ноги. На дороге все грязны, но эти были грязные и крепкие. Физически. Двое ухмылялись, обменивались хищными улыбочками. В помещении царило понимание, общая цель. Джейн понимала – нельзя показывать, что она что-то почувствовала, потому что парней сдерживало лишь ее поведение: мол, все нормально.

– Хотя в такую погоду нам одеяла особо и не нужны, – сказала она. – Я готова убить ради мотеля, где все работает.

– Ха, – отозвался парень возле кассы, явно развлекаясь происходящим. Его усмешка напомнила собачий лай.

Нат осторожно стоял на месте, переводя внимательный взгляд с одного парня на другого. Франни, судя по ее виду, готова была разреветься.

Это лишь вопрос времени. Они накинутся на нее. Может, надо подыграть парню у кассы? Если она попробует флиртовать в такой напряженной обстановке, не станет ли это спусковым крючком для них, сигналом к нападению? Убьют ли они Ната? Что они сделают с Франни? Может, у нее получится заплатить тем, что она женщина? Отдаться им добровольно? Впрочем, им наверняка все равно, возьмут ли они ее добровольно или насильно. Они ведь знают, что их ничто не остановит.

– Здесь ведь тоже нет пива? – спросила она и услышала, как ее голос дрогнул.

– Нет, – подтвердил парень у кассы.

– Тебя как зовут?

Вопрос оказался неправильным. Парень соскользнул с прилавка. Остальные заулыбались.

– Став? – вдруг спросил Нат.

Один из парней на полу взглянул снизу вверх и прищурился.

– Привет, Став, – сказал Нат.

– Привет, – настороженно отозвался тот.

– Ты же меня помнишь, – продолжил Нат. – Я Ник. Из гостиницы «Голубая луна».

Мимо. Судя по лицу Става, тот Ната не узнал. Но другой, в толстовке, воскликнул:

– Шустрый Ник!

Став расплылся в улыбке.

– Шустрый Ник! Точно! Но ты уже не блондин!

– Ага. Сами знаете, в дороге нелегко следить за прической. – Ник ткнул пальцем в Джейн. – Это моя сестра Джейн. И племянница Франки. Я веду их в Торонто. Говорят, там есть место для беженцев.

– Я тоже о нем слыхал, – подтвердил парень в толстовке. – Какой-то лагерь.

– Ты ведь Бен? – спросил Нат.

– Точно, он самый.

Парень, сидевший на прилавке, теперь стоял. Его сигарета все еще дымилась. Ему и сейчас не хотелось, чтобы встреча завершилась мирно. Но момент для нападения был упущен.

– Мы тут нашли питьевую воду, – сказал Став. – На вкус как дерьмо, но можете ее забрать, если хотите.

Джейн не стала спрашивать, почему парень сказал ей, что его зовут Нат. Для нее он остался Натом, а Ник – это ложь.

Они шли каждый день. И каждую ночь Джейн забиралась к нему под одеяло. Потому что была перед ним в долгу. Иногда она гадала – может, он гей? И ему приходится лежать и фантазировать, что она парень? Ответа она не знала.

Однажды они проходили мимо воды. Запас еще имелся, поэтому не было причины останавливаться. В воде стояла цапля – белая, как все, что осталось в прошлой жизни. Безупречно белая. Она не замечала того, что люди идут мимо. Безразличная ко всему происходящему. У цапель по-прежнему все было хорошо.

Джейн не пила спиртного с тех пор, как они отправились в Канаду. Впервые с шестнадцати лет она так долго обходилась без выпивки. Ей хотелось приодеться и хорошо провести время, не думая ни о чем. Когда долго не пьешь, становится паршиво из-за того, что все время приходится думать. А в ее жизни, черт подери, сейчас нет ничего, о чем ей действительно хотелось бы подумать. Особенно не о Канаде – она была глубоко, но молчаливо уверена, что это лишь слухи. Не о стране, она-то наверняка существует, а о лагере. Он лишь мираж. Мерцание на горизонте. То, к чему идут, но чего на самом деле нет.

А может, это они слухи. Вся их троица. Слухи о рухнувшей жизни.

Где-то по пути они наткнулись на зону отдыха у дороги, где был разбит палаточный городок. Огромная масса людей расположилась под брезентом, кусками пластика и тряпками. И еще Джейн с изумлением увидела конвой из военных грузовиков и джипов в комплекте с заправщиками и парой автоцистерн для воды. Обе группы были четко разделены. Военные контролировали всю дорогу и зону для пикников. Они сидели за столами или стояли вокруг. В полном обмундировании, от кепок до армейских ботинок. И выглядели такими чистыми. Как мир, который Джейн уже почти выбросила из головы. Они разбудили в ней тоску о том, от чего она уже мысленно отказалась. Тоску о чистоте. И чтобы вокруг были стены. Электрический свет. Канализация. Порядок.

Остальные выглядели как беженцы. Это слово она отрицала, глядя на улицу из окна квартиры. Грязные люди в футболках с тюками, пластиковыми магазинными пакетами, а некоторые даже с чемоданами. Она видела таких по пути. Проходила мимо, когда они сидели на обочине. Сидели и смотрели, как другие идут дальше. Но видеть их вот так, всех вместе… Неужели это ожидает их в Канаде? Целый лагерь людей с мешками лохмотьев, ждущих, пока им дадут поесть?

Ее воротило от увиденного. Так сильно, что она на миг остановилась, не в состоянии подойти к этим людям. Джейн не знала, на что решиться: пройти мимо, повернуть обратно или бежать отсюда без оглядки. Но неважно, как бы она поступила, потому что Нат и Франни уже поднимались по входной рампе. Майка дочери была все еще ярко-розовой, несмотря на грязь, шорты слегка порваны, ноги загорелые и худые, и она напоминала ребенка из выпуска новостей после урагана или землетрясения, одетого в яркую кричащую синтетику, так контрастирующую с грязью или пеплом вокруг. Синтетика и пластик – неуничтожаемые материалы, остающиеся у тех, кто уцелел.

Джейн стало стыдно. Ей хотелось объяснить, что она не такая. Сказать, что она американка. Под этим женщина подразумевала, что ее место среди военных, хотя ее никогда не интересовала армия, да и солдаты не очень-то нравились.

Ах, если бы она могла позвонить родителям в Пенсильванию. Одолжить телефон у кого-то из солдат. Сдаться. Ты была права, мама. Мне следовало оставаться послушной и порядочной. Больше думать о школе. Жить по твоим правилам. Прости меня. Мы можем вернуться домой?

Но дома ли еще родители? Работают ли телефоны севернее Филадельфии? Лишь в этот момент до нее дошло, что все это уже в прошлом.

Она прикусила кулак, чтобы не заплакать. Осознание подкосило ее. Всему конец, все уже в прошлом. Отправляясь с Франни в Канаду, Джейн считала себя храброй и здравомыслящей, но до этого момента она почему-то не понимала, что все может закончиться. Что для нее может не отыскаться места, где все еще есть электричество, ковры на деревянных полах и кого-то волнует обивочная ткань для мебели.

Нат через какое-то время заметил, что она отстала, обернулся и нахмурился, вопросительно глядя на нее. И она побрела за ними, признав поражение.

Парень подошел к группе людей, разместившихся у каменного стола для пикника.

– Они выдают воду? – спросил он, имея в виду военных.

– Да, – ответил мужчина в трикотажной футболке с эмблемой «Ковбоев»[34]. – Если попросить, то дают.

– А еду?

– Сказали, будет вечером.

Все места в тени были заняты. Нат собрал все их емкости для воды – две двухлитровые бутылки и пластиковую канистру из-под молока объемом в галлон.

– Подождите здесь, я схожу за водой, – сказал он.

Джейн не хотелось стоять рядом с этими людьми, поэтому она отошла к проволочной изгороди в дальнем конце зоны отдыха и села. Обхватив руками колени, она опустила на них голову. И уставилась на траву.