Кириет посмотрела на нее искоса.

– Понимаю.

– Но ты же могла просто выполнить свою задачу, – сказала Лиссе, – и не разговаривать со мной. Я не имею опыта управления змеями. В отличие от тебя.

На самом деле ей давно уже следовало спасаться бегством. Но неожиданное сообщение Кириет означало, что жизненная цель Лиссе, когда-то такая четкая, теперь утратила смысл.

– Возможно, я тебе не друг, но и не враг, – возразила Кириет. – У меня больше нет общих целей с Империей, Но ты не можешь продолжать пользоваться этим змеем.

Лиссе прищурилась.

– Это мое единственное оружие. Было бы большой глупостью с моей стороны расстаться с ним.

– Я не отрицаю его эффективности, – ответила Кириет, – но ты же родом с планеты Рейон. Неужели цена, которую пришлось заплатить, безразлична тебе?

Цена?

Кириет продолжала:

– Значит, тебе никто не сказал.

Она гневно смотрела на призрака.

– Оружие – это оружие, оно предназначено для убийства, – произнес призрак.

Едва Лиссе успела перевести дыхание, он добавил:

– Такие корабли, как этот, питаются смертями. Прежде чем покинуть планету, необходимо было запастись энергией, то есть позволить ему поглотить хотя бы небольшое число жертв. Таково ремесло моего народа – точно так же, как общение с призраками было ремеслом твоего народа, Лиссе.

Питаются смертями.

– Значит, поэтому ты хочешь уничтожить змея, – обратилась Лиссе к Кириет.

– Да. – Улыбка женщины была горькой, – Как ты можешь себе представить, Империя этого не одобрила. Они хотели заключить контракт еще на сто лет. Я отказалась.

– Разве ты имела право отказываться? – спросил призрак, и Лиссе почудилось, что он переводит какую-то идиому со своего родного языка.

– Я нарушила субординацию и сместила главу Командования Волка, – сказала Кириет. – Это был непопулярный ход. С тех пор я занимаюсь истреблением змеев. Если Империи так хочется продолжать завоевания, пусть сама пачкает руки кровью.

– Но ты же управляешь змеем, – удивилась Лиссе.

– «Свеча» – мой дом. Но в тот день, когда все остальные змеи будут превращены в пепел, я уничтожу его.

Это сообщение показалось Лиссе не лишенным иронии. Но все равно она не доверяла Кириет.

Послышался незнакомый голос. Кириет обернулась.

– За тобой погоня.

Она произнесла короткую фразу на родном языке, затем продолжила:

– Тебе понадобится моя помощь…

Лиссе покачала головой.

– Флот сравнительно невелик, но он представляет для тебя угрозу. Позволь мне…

– Нет, – ответила Лиссе резче, чем ей хотелось бы. – Я разберусь с ними сама.

– Как тебе угодно, – произнесла Кириет, и вид у нее стал еще более усталым. – Но не говори, что я тебя не предупреждала.

Затем ее лицо исчезло, и на миг на экране появилась эмблема: черная свеча, которую наискосок пересекали пустые ножны.

– «Свеча» направляется к воронке, скорее всего, чтобы там укрыться, – очень тихо заговорил призрак. – Но она может вернуться в любой момент.

Лиссе казалось, что она спокойна, но затем наступила реакция. Несколько мгновений она сидела, обняв себя руками, чтобы унять дрожь, и не сразу смогла сосредоточиться на данных, появившихся на дисплеях.

В какой-то момент любой боевой змей демонстрирует в своем командном центре свиток с каллиграфической надписью. Текст можно перевести примерно следующим образом:

Даже по меркам наемников это не слишком походит на стихотворение. Но женщина, которая его написала, была солдатом, а не поэтом.

У наемников больше нет родины. Но, несмотря на это, они придерживаются некоторых традиций, и среди них – Ночь Бдения. Каждый наемник чествует погибших в прошедшем году, зажигая свечу. Прежде они делали это в день зимнего солнцестояния по древнему календарю. Теперь Ночь Бдения отмечает годовщину момента, когда были запущены первые боевые змеи; момента, когда наемники перебили множество своих соотечественников, чтобы «накормить» боевые корабли.

«Змеи могут летать, – сказал главнокомандующий наемников. – Но они не знают, как охотиться».

Когда все закончилось, они знали, как охотиться. Немногие наемники простили его, но было уже поздно.

Полный текст стихотворения таков: «Столько людей погибло, но у меня есть только одна свеча для всех».

Стоит заметить, что выражение «у меня есть» на языке наемников передается особой конструкцией: тот, кто обладает предметом, не только изменяется, кроме того, существует угроза, что его убьют.

Предупреждение Кириет оказалось правдивым. К ним приближался имперский флот, сохраняя совершенный, четкий строй; отступать было некуда. Лиссе насчитала сорок один вражеский корабль. Это ее не беспокоило. С другой стороны, ресурсы Империи были таковы, что после уничтожения этого флота должны прийти еще двадцать, а затем все больше и больше. Цифры – число убитых – будут расти. Они не сразу открыли огонь, а это означало, что у них имеется в запасе какая-то хитрость.

Один звездолет отделился от группы, описал изящную дугу и показал уязвимый бок, на котором была изображена роза.

– Он не вооружен, – произнесла озадаченная Лиссе.

Лицо призрака оставалось непроницаемым.

– Как мудро с их стороны, – сказал он.

Передний гобелен замерцал.

– Принять сообщение, – разрешила Лиссе.

Появилась эмблема: трилистник, по бокам две розы, одна цветком вниз, другая – цветком вверх. Уже не в первый раз Лиссе удивилась, зачем люди, принадлежавшие к культуре, высоко ценившей миниатюры и скульптуры, считали нужным прятать лица за эмблемами.

– Капитан Фай Гуэн, я дипломатический представитель Най Бара.

Это был женский голос, глубокий, звучный, с незнакомым акцентом.

«Значит, меня повысили в звании?» – сардонически подумала Лиссе, чувствуя нарастающее напряжение. Империя никому не давала званий, даже бессмысленных, не потребовав ничего взамен.

Она негромко обратилась к призраку:

– Они должны были нас найти, рано или поздно.

Затем произнесла:

– Сообщение для представителя Най: я Лиссе с планеты Рейон. Что мы можем друг другу сказать? Вашему народу неизвестно слово «милосердие».

– Если вы не выслушаете меня, – ответила Най, – то, возможно, выслушаете посланца, который придет после меня, или того, кто появится следом. Мы терпеливы, и нас много. Но у нас есть нечто общее: я тоже не собираюсь говорить о милосердии.

– Я слушаю, – произнесла Лиссе, несмотря на ледяное молчание призрака.

Всю жизнь она копила и оттачивала свою ненависть к Империи. Невыносима была мысль о том, что она, возможно, ошибалась. Но, так или иначе, следовало узнать цель появления Най.

– Капитан Лиссе, – заговорила представитель, и девушка почувствовала острую боль, услышав собственное имя, произнесенное чужим голосом, не голосом призрака, не голосом, принадлежавшим человеку с Рейона. Даже несмотря на то что теперь она знала: призрак тоже был чужаком. – У меня есть для вас предложение. Вы доказали свою боевую эффективность…

Боевая эффективность. Она вела счет всем смертям, она отмечала каждую кровавую бойню раной на собственном сердце, а эта женщина без лица свела их к нулю всего лишь двумя словами.

– …вполне убедительно. Нам нужны способные солдаты. За какую сумму вы готовы наняться к нам на службу, капитан Лиссе?

– За какую сумму… – Она пристально уставилась на трилистник, и лицо ее стало пепельно-серым.

Неправда, что мертвых нельзя сложить, как бумагу. Квадрат превращается в коршуна, а коршун – в лебедя: история превращается в слухи, а слухи – в песни. Даже сам процесс воспоминания искажает истину.

Но то же самое нельзя сказать о живых.

Джим Хоукинс – «новый писатель», но не обычный. Он впервые напечатался в журнале «New Worlds» сорок один год назад, а затем ни разу не публиковался до 2010 года, когда два его рассказа появились в «Interzone». Перерыв на четыре с лишним десятка лет, кажется, не уменьшил ни талант, ни мастерство автора, которые он и демонстрирует в этом ярко написанном и крепко сбитом тексте. В нем рассказывается о том, как живое творчество вытесняется или, по крайней мере, активно и навязчиво «дополняется» искусственными средствами. Или вытеснить его все-таки невозможно?