– Было бы здорово, – сказал Конрад. – Я тебе позвоню.

Боааз вел свой багги вокруг превосходного скопления толеитового базальта – слишком большого, чтобы упаковать его полностью. Он высадился из машины, отколол кусочек камня и провел анализ. Показания спектрометра его не впечатлили; но общее всегда важнее частного. Зачастую состав минерала, его возраст и даже экстремальные условия его образования ничего не говорили о том, почему сам камень кажется настолько красивым. Изготовленный на заказ скафандр Боааза был очень удобным. В нем он чувствовал себя легче, чем в собственном стареющем теле: по-юношески невесомый, но без того неудобства, которое приносит потеря контроля над движениями в невесомости. Неподалеку отсюда Боааз видел характерное сверкание, похожее на мираж водной глади, которое могло обозначать участок с разбитыми жеодами. Или поверхностное месторождение редких сферолитов. Но ему хотелось узнать, что же нашел алеут. Ему было так любопытно, что в конце концов он поддался искушению, отправился к багги и вернулся к месту встречи, чувствуя себя непослушным ребенком.

Багги Конрада стоял на том же месте. Нигде не было видно ни самого Конрада, ни следов, которые шли бы куда-то от участка вышедшего на поверхность невзрачного песчаника. На мгновение Боааз почувствовал сверхъестественный страх, затем до него дошла очевидная мысль. Все еще подзуживаемый любопытством, он потянул аварийный замок внешнего люка машины Конрада. Генератор системы жизнеобеспечения с писком переключился на другой режим работы, но алеут был слишком занят и ничего не заметил. Он сидел в водительском кресле, повторяющем форму тела, с закрытыми глазами, голова его прочно удерживалась в дрожащих тисках сканера когнитивного поля. Компактный планшетный сканер лежал на пассажирском сиденье. Под его мерцающим виртуальным куполом виднелись осколки песчаника. Они выглядели совершенно обычными, но что-то в них будило воспоминания. Древние снимки, историческая дискуссия, еще до того, как на Марсе впервые высадились колонисты…

Боааз тихо пронес свое массивное тело к импровизированной виртуальной лаборатории Конрада и внимательно, под увеличением изучил фрагменты.

Он был глубоко потрясен.

– Что ты делаешь, Конрад?

Алеут открыл глаза и оценил ситуацию.

Мудрые бессмертные остаются дома. Те из них, что общаются с более слабыми созданиями, очень опасны, потому что им на все наплевать. Конрад же был совершенно беспринципным существом.

– А на что похоже? Я оцифровываю красивых марсиан для своего альбома.

– Ты ничего не оцифровываешь. Ты снимаешь биотические следы с неразмеченной территории. Ты переводишь их в информационно-пространственный код с целью скрыть в своем сознании и вывезти с Марса. Это абсолютно незаконно!

– Ой, да брось. Это ерунда. Я же не похищаю марсианских младенцев. Я даже не похищаю древние окаменевшие бактерии – всего лишь крошки простого старого камня. Но некоторые идиоты платят за них восхитительно большие деньги. Кому от этого плохо?

– Бесстыдник! На этот раз ты зашел слишком далеко. Ты не коллекционер, ты обычный вор, и я обязан выдать тебя властям.

– Я так не думаю, ваше преподобие. Мы вышли со станции партнерами, разве не так? И все знают, что ты заядлый коллекционер. Вспомни-ка, я же пытался намекнуть, чтобы ты оставил меня одного, но ты не пожелал этого сделать. А теперь все очень плохо.

Узкие ноздри Боааза раздувались от ярости, глотка раскрылась, обнажая посиневшую от гнева внутреннюю полость. Он попытался справиться с собой, сохранить достоинство.

– Я отправляюсь назад в одиночку.

Он натянул на голову шлем.

Вскоре его гнев утих. Он признал, что сам поступил низко, шпионив за собратом-коллекционером. Он признал, что Конрад, возможно, не совершил особо тяжкого преступления, а только очень, очень плохой поступок. Тем не менее эти спорные «биотические следы» неприкосновенны. Но какая наглость со стороны этого юнца-алеута! Полагать, что Боааз испугается безобразного скандала и поэтому не станет никому сообщать…

А если об этом узнают! Что подумает архиепископ!

Но что если он будет молчать? Конрад прибыл в Баттерскотч с определенной целью, и несомненно, у него есть способы обмануть неврологические сканеры в космопорту. Если Конрад не попадется и при этом никто не пострадает…

Что же делать?

То, что ожидало у врат, стало принимать форму в пустом кресле. Оно ждет тех, кто отрицает добро и зло, и навсегда отделяет их от спасительной Пустоты…

Боааз не мог думать связно. Бесстыдное поведение Конрада перемешалось с кошмарами, беспокойным сном и тяжелым пробуждением. Отметины на стене во внутреннем дворике… Ему требовалось много пространства, он больше не мог вынести это тесное заточение. Боааз остановил багги, проверил скафандр и вышел наружу.

Над ним простиралось небо Марса, слегка линзообразный горизонт придавал ему выпуклость, из-за чего оно напоминало белесую роговицу гигантского слепого глаза. Пыль потоками крови заливала изображение с визора. Боааз находился в эродированном кратере – опасное место. Но никаких признаков угрозы не было, и багги не оседал в почву. Священник спустился вниз и обнаружил под несколькими сантиметрами пыли твердую поверхность. Рядом ползали гастроподы, вдалеке виднелись грузовики: он вернулся на разработанные месторождения. Шет наблюдал, как небольшая машина забирается на шпиль строматолита и «испражняется» на его вершину.

Внутри этих башен, во влажной и теплой из-за химических реакций среде пережеванных отходов происходила настоящая подготовительная деятельность. Во всех местностях, где велась добыча ископаемых, строматолиты вырабатывали кислород. Когда-нибудь на этой планете появятся неизвестные пока сложные биологические формы. Марсиане пытались пробудить к жизни целую новую биосферу при помощи одной только местной органической химии. Нелепые предрассудки, абсурдное терпение. Заставляет задуматься, действительно ли колонисты так хотят изменить свой холодный и неумолимый пустынный мир…

Перед Боаазом промелькнула тень. Он встревоженно посмотрел наверх: быстрый бег облаков означал, что скоро начнется буря. Но небо оставалось безоблачным, солнце клонилось к закату и отбрасывало розовое зарево на марсианский ландшафт – прямо как на картинке из туристических проспектов. Он снова краем глаза уловил движение. Боааз резко повернулся, отчего едва не упал, – и увидел в нескольких метрах от себя голое двуногое существо с гладкой головой и неожиданно тонкими конечностями, почти незаметное на фоне рыжей почвы. Оно будто смотрело прямо на шета, хотя на «лице» отсутствовали глаза…

Выражение пустого лица не было враждебным. Невозможное существо казалось Боаазу тенью, которую отбрасывает будущее. Сказочный персонаж поджидает детей, бегающих по марсианским полям, готовых чуть-чуть поверить в него и радостно испугаться. «Возможно, я зря боялся, – с надеждой подумал Боааз. – В конце концов, что мне сделал тот ужасный монстр, которого я увидел в кресле? Ну, потянулся ко мне – возможно, с мирными намерениями…» Но что-то было не так. Безглазая фигура задрожала, склонилась к земле и исчезла, будто пролитая вода. Теперь шет видел, что весь кратер пришел в движение. Под поверхностью почвы сновали призрачные существа, их конечности мелькали в пыли – естественной среде их обитания. Что-то их напугало. Не Боааз, а то, что стояло позади него. Оно выследило его и обнаружило здесь, где ему не смогут прийти на помощь.

Медленно, очень медленно он повернулся. И увидел то, что там находилось.

Боааз пытался заговорить, пытался молиться. Но святые слова казались бессмысленными, и его охватил ужас. Багги исчез, сигнальный маяк на груди не отвечал на его удары. Он бегал кругами, песчаные вихри струились вокруг его ног. Ему конец, он умрет, а потом они растерзают его…

Несколько часов спустя юный Конрад в порыве несвойственной ему ответственности отправился на поиски своего пожилого товарища по сигналам маяка на его скафандре. Наступила ночь, а с ней и ужасный холод. Первосвященник скрючился в неглубоком овраге, недалеко от кратера, где Конрад нашел пустой багги. Весь скафандр был покрыт царапинами и рубцами, будто кто-то пытался сорвать его с Боааза, а хриплые, мучительные крики оказались заперты в пространстве его шлема…