– Расскажи мне еще немного о даосской интуитивной мудрости, – попросил я. – Мы уже не раз говорили на эту тему, но каждый раз в твоих словах я открываю для себя что-то новое и интересное.

– Даосская интуитивная мудрость – это странная штука, – сказал Учитель. – Это совсем не то, что называется «мудростью» в европейской традиции. Интуитивная мудрость «всадника, оседлавшего ветер» – это способность к спонтанной подстройке его внутреннего мира под внешний мир, при которой одно не подменяется другим. Для того чтобы чутко подстраиваться под изменения внешнего мира, воин жизни должен обладать уникальной чувствительностью, поскольку мир постигается именно чувствами, а не разумом. Разум порождает идею, под которую подгоняется мир, а правильно настроенные чувства помогают избегать зависимости от интеллектуальных построений и схем. Правильно настроенные чувства – это чувства, относящиеся именно к данному моменту, а не к воспоминаниям прошлого или к порожденным разумом фантазиям о будущем. Интуитивная мудрость даосов – это доверие к жизни, к ее бесконечному изменчивому и непредсказуемому потоку, уносящему нас в неведомое.

Можно бороться с течением, увлекающим нас по реке времени, а можно отдаться потоку, не вступая в схватку с ним, а лишь подправляя свой путь в подходящие для этого моменты, корректируя его точными и эффективными действиями.

Иногда крошечное усилие, сделанное вовремя, дает больший результат, чем годы напряженных трудов. Поэтому интуитивная мудрость дает ответы не только на вопрос: «Как?», она отвечает на гораздо более важный вопрос: «Когда?».

Я уже не раз упоминал даосскую пословицу: «Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть, как мимо проплывет труп твоего врага». Эта пословица говорит о важнейших добродетелях – терпении и умении ждать, но ждать опять-таки не в европейском понимании «ожидания какого-то конкретного результата», а ждать, наслаждаясь текущим моментом, наслаждаясь жизнью без погружения в нетерпеливые фантазии о будущем. Спокойные не стремятся повелевать жизнью, пытаясь, подобно европейцам, загнать ее в рамки своих странных и нереальных представлений, они становятся хозяевами своей жизни и своей судьбы, гармонично подстраиваясь к внешнему миру, но не вступая с ним в конфликт.

Я возвращался домой поздно ночью. Я уже привык сканировать шестым чувством пустынные окрестности. Напряженные тренировки и наставления Ли приучили меня быть особенно осторожным, когда все вокруг кажется спокойным и мирным.

Небольшая вибрация, прокатившаяся через круг воина, заставила меня напрячься. Я знал, что кто-то скрывается в темноте, поджидая меня, я даже почувствовал направление, откуда исходили импульсы затаившегося человека.

Я знал, что он находится под аркой, ведущей во двор моего дома. Я вошел под арку, стараясь не менять характер движений, чтобы не выдать своей готовности к схватке. И все же в момент, когда тень бесшумно отлепилась от стены и двинулась ко мне, я вздрогнул от неожиданности. Мое тело автоматически приняло боевую стойку.

– Завтра в шесть часов вечера Ли будет ждать тебя на троллейбусной остановке в Верхней Кутузовке, – негромко произнес молодой кореец, проходя мимо меня в выходу. Он даже не взглянул в мою сторону. Через пару секунд он растаял в темноте, как привидение.

«Я даже не слышал его шагов, хотя их звук должен был усиливаться под аркой», – с завистью подумал я.

Хотя я освоил технику бесшумного передвижения, мне с моей комплекцией она давалась не слишком легко.

Этой ночью я долго не мог заснуть. Учитель уезжал на несколько дней, и я не знал, когда он должен был вернуться. Я пытался догадаться, зачем он послал ученика дожидаться меня до глубокой ночи, когда можно было просто позвонить по телефону и передать его слова. Я размышлял о последователях Спокойных из крымской корейской общины. Хотя мне не раз приходилось сталкиваться с ними, и они даже называли меня «старшим братом», в связи с тем, что я учился непосредственно у Учителя, в то время как их постоянным наставником был другой мастер Шоу-Дао, менее высокого уровня, ни с кем из них, кроме Лин, мне до сих пор не удалось познакомиться поближе. Я не знал ни их имен, ни где они живут, ни чем они занимаются в обычной жизни.

Остановка, которую выбрал для встречи Учитель, находилась на шоссе между Симферополем и Алуштой, ближе к Алуште. Я вышел из троллейбуса минут за десять до назначенного времени. Учителя еще не было. Я огляделся вокруг, пытаясь угадать, что меня сегодня ожидает.

Наверное, это самое красивое место на этом шоссе, подумал я. Слева от меня поднимались вверх крутые скалистые обрывы крымской яйлы. Залитые солнечным светом скалы были удивительно красивы.

«Наверняка мы пойдем в горы, – решил я. – Учитель ничего не делает просто так. Сегодняшний день должен быть особенным».

Легкое прикосновение ладони к затылку оторвало меня от размышлений. Я не знал, как Ли очутился у меня за спиной. Ни один троллейбус, ни одна машина не останавливались около остановки за все время, пока я ждал.

Учитель сделал мне знак следовать за ним, сохраняя молчание. В этот раз вместо обычной для него холщовой сумки он нес небольшой порядком потрепанный рюкзак защитного цвета.

Как я и предполагал, мы двинулись в горы. Похоже, Учитель был хорошо знаком с маршрутом, по которому мы следовали, поскольку он, не задумываясь, отыскивал почти незаметные удобные тропинки среди деревьев и скал. Через пару часов ходьбы в быстром темпе я слегка подустал и начал подумывать о том, что неплохо бы сбросить лишний вес. Я был уже порядком вымотан, когда Ли сделал знак остановиться и, скинув рюкзак, уселся у подножия огромной, почти вертикальной скалы, составляющей часть обрыва верхней части яйлы.

– Эта ночь будет долгой для тебя, – сказал Учитель. – Сегодня твоими стихиями будут стихия земли и стихия воздуха. Выполни упражнение дыхания ци земли и неба. Ты должен полностью восстановить свои силы.

Я разделся и, выбрав относительно ровный участок, лег на землю. Солнце уже опускалось за горизонт, но земля, прогретая его лучами, пока сохраняла тепло.

Упражнение, о котором говорил Ли, в чем-то напоминало упражнения укоренения и разветвления, но мыслеобразы энергообмена с землей и воздухом были менее четкими и определенными. Я лежал на животе, раскинув в стороны руки и ноги, словно в попытке обнять землю, и на вдохе через всю поверхность тела, контактирующую с почвой, втягивал в себя ци земли, насыщая ею свое тело и одновременно выбрасывая вверх, в воздух, через спину, голову, руки и ноги «лишнюю ци». На выдохе я проделывал противоположную операцию, вбирая через контактирующую с воздухом часть тела ци неба, насыщая ею тело и сбрасывая излишки энергии в землю. Время от времени я переворачивался на спину, на левый или на правый бок. Мое тело интуитивно ощущало, какая его часть особо нуждается в данный момент в контакте с почвой. Я начал интуитивно тереться о землю, перекатываясь по ней, как это делают медведи или собаки.

По мере насыщения энергией я чувствовал себя все более расслабленным и отдохнувшим. Казалось, я растворялся в природе, теряя свою индивидуальность в этом странном слиянии с материнской мощью и щедростью земли и легким, невидимым и вездесущим воздухом. Меня охватило удивительное ощущение блаженства, а затем я задремал.

– Просыпайся, соня, – потряс меня за плечо Учитель. – Сейчас исполнится твоя мечта.

– Какая мечта? – заинтересовался я.

– Помнится, мне тут кто-то прохода не давал, расспрашивая насчет сущностей и их классификации. Ты готов встретиться лицом к лицу с кем-нибудь из них?

– Ты имеешь в виду одну из моих внутренних сущностей? – на всякий случай уточнил я.

– Именно, – подтвердил Ли.

Я засмеялся.

– В таком случае «встретиться лицом к лицу» звучит довольно забавно, – заметил я. – Это все равно что встретиться лицом к лицу с самим собой.

– На твоем месте я не был бы столь оптимистично настроен, – недовольно поморщился Учитель. – Говоря о самом себе, ты подразумеваешь что-то до боли родное и знакомое и надеешься, что эта встреча будет если и не слишком полезной, то по крайней мере приятной. Однако, как правило, все оборачивается иначе. В том, с чем ты собираешься встретиться, нет ничего знакомого и приятного.