Нельзя сказать что Киорхт был сильно удивлён, когда около полудня следующего дня порог его дома переступил покрытый с ног до головы дорожной пылью племянник Конунга. Даже его спешное сватовство не вызвало удивления: всё-таки где-то в глубине души кузнец догадывался о чувствах Третьего Маршала Марки и своей младшей дочери, однако даже он, славившийся суровым, жёстким нравом, мужчина, не смог сдержать скупой улыбки, когда обычно смешливая девчонка застенчиво взглянула на витязя, растерялась, словно не понимала чего от неё хотят, и лишь после после ободряющего кивка матери решилась подойти к новоявленному жениху. А ведь прежде никогда такой застенчивостью не отличалась, даже ругать приходилось за неуместные шутки и проделки. Конечно, до этого дня и предположить было нельзя, что Ремиль предначертана счастливая судьба выйти замуж по любви, ведь никто не верил, что к такой простой девушке посватается столь знатный витязь, но теперь, когда это случилось, неволить их никто не собирался, правда и в обратную дорогу не отпустили, пока Сенешаль не побывал в бане да за накрытым столом, конь не отдохнул с пути, а девушка не собрала свои нехитрые вещи.
Лишь ближе к вечеру, усадив взволнованную, молчаливую Ремиль в седло, запрыгнув позади неё на Огненога и окинув взглядом родной город, Эйомер смог наконец поверить в то, что его мечта сбывается по-настоящему. Простое человеческое желание теперь, когда напряжённая как струна, девушка оказалась в кольце его рук, наконец стало явью, от которой легко и радостно билось сердце.
— Расслабься, иначе быстро устанешь, — тихо посоветовал он ей, взмахнув на прощанье рукой будущему свёкру с шуринами и направляя нетерпеливо запрядавшего ушами скакуна к пыльному тракту. — Путь впереди длинный и ехать придётся очень быстро.
— Я могла бы взять свою кобылу, — всё ещё страшась поверить в происходящее, побаиваясь, что всё рассеется как мираж, Ремиль послушно опёрлась плечами о его широкую грудь. Ехать и впрямь сразу стало удобнее. — Уверенна, отец бы позволил это сделать.
— Вряд ли бы она смогла долго поддерживать темп Огненога. Или тебе не по вкусу моё общество?
— Что вы, мой господин! Как можно такое подумать! — развернувшись в его руках, она взглянула в серые глаза витязя. — Просто привыкнуть не могу, что всё взаправду, а не во сне.
— Зови меня просто Эйомером, — пользуясь тем, что городские укрепления остались позади и теперь их окружала лишь буйно цветущая дикими цветами степь, Сенешаль привлёк её к себе, впервые нежно прикасаясь губами к приоткрывшемуся алому ротику. Это было сладко, будоражило кровь, а смущение разрумянившейся невесты вызвало улыбку. — Не стоит бояться, теперь я навсегда с тобой. Паршивой метлой отогнать не сможешь.
— Даже пытаться не стану, — снова откинувшись на его грудь, всё ещё ощущая на губах нежность поцелуя, Ремиль вдруг поняла что верит, только ему на всём белом свете и верит. Потому, что любит его с самого детства, потому, что никогда и мысли не допускал обидеть, не забыл, приехал за ней. Как в сказках которые мать перед сном маленькой рассказывала. — А Эдорас, он красивый как наш Альдбруг?
— Он велик, как и любая столица, но со временем мы вернёмся сюда, вот увидишь.
Совсем рядом из зарослей травы вдруг вылетела серая утка, а за ней ещё несколько, голося, рванули в голубую даль неба, и, совсем как они, Эйомер тоже спешил, чтобы вернуться с невестой в Медусельд к установленному Тэйодредом сроку.
Воля… Степь. Пусть и рядом с Эдорасом, но это было его время, его — и ничьё больше. Даже витязи его отряда знали — когда командир объезжал коней, никто и лезть не должен, до того норовистых он брал «под руку». Сколько раз и сам возвращался с синяками, ушибами да переломами, но коня, который бы не признал руку Второго Всадника, не было. Вот и сейчас норовистый, рыжий как пламя, трехлетка, зря бился под седлом, зря рвал узду и носился по полю: крепкие руки Тэйодреда не давали воли. Ни коню, ни себе. Ни на миг не думать о свободе.
Уже на подъездах к великим курганам предков, заприметив впереди неясно мелькнувшую тень, Эйомер покрепче прижал к груди сонную от усталости невесту. Стоило вернуться взглядом к движущемуся силуэту, чтобы стало ясно что какого-то незадачливого конюха понёс необъезженный жеребец. Причём нёс прямо на них и времени на то, чтобы уйти с пути обезумевшего огненного урагана не осталось. Продолжая удерживать девушку и той же рукой править Огненогом, Сенешаль наклонился чуть вперёд, сдавил ногами бока своего жеребца и направив его на беснующегося коня невероятным напряжением силы и воли успел ухватить того под уздцы. От испуганного крика Ремиль заложило в ушах, а брань всадника забившегося рыжего «балрога» заставила насторожиться и внимательно всмотреться в его лицо. Потому, что так ругаться мог только Тэйдред. Да и то в приливе особо «благостного» настроения.
— Ты что, сдурел что ли? — Эйомер гаркнул так, что конь под братом встал по стойке «смирно», невеста притихла и только виновник торжества продолжал сквернословить. — Жить что ли расхотелось? Решил самовывоз до самых Курганов устроить чтобы там шею сломать? Придётся обождать, мне траур перед свадьбой не нужен!
— Эйомер! — Тэйодред соскочил с коня и резким движением заставил того стать спокойно рядом. — Всех предупредил, тебя забыл… И знал же, что приедешь…
Внутри всё снова сжалось, особенно при виде испуганной совсем юной девушки.
— Простите, госпожа, за ругань и неподобающую встречу, — Тэйодред склонился и улыбнулся уже искренне и радостно. — Так вот вы какая, как росинка в золотом цветочке!
— Какой галантный, — нахмурился Сенешаль, в то время как Ремиль, смутившись, едва слышно ответила на приветствие и опустила ресницы. — Это что сейчас за бешеный аллюр был, не расскажешь?
— Как обычно. Вот этого рыжика, — Тэйодред ласково погладил коня по загривку, а тот уже спокойно принял ласку крепкой руки, — никто не мог укротить. А я подумал, что можно Фарамиру подарить, как раз в масть будет. Сам рыжий и коня такого же.
— Может с Эйовин посоветоваться стоило, для начала? Такому норовистому одной объездки мало, тут месяц, а то и два заниматься нужно. Так и будешь путников пугать? Если бы не я, он бы тебя к самому Фангорну отнёс, да там и оставил бы.
— Вот уж точно бы не пожалел, — Тэйодред произнес это едва слышно, а чуть погромче и с улыбкой добавил. — Представил бы меня невесте. А то она и понять не может, кого из своих воинов ты как мальчишку чехвостишь.
— Тебя не чехвость, так ты, я гляжу, бед от души натворишь, — прекрасно расслышав всё, что сказал брат, Эйомер настороженно свёл брови, но всё же решил отложить разговор по душам на более поздний срок. — Ремиль, свет очей моих, позволь познакомить тебя с Тэйодредом, единственным сыном, наследником и надеждой Конунга, всегда служившим для меня образцом мудрости, спокойствия и сдержанности.
— Доброго дня, — расправив худенькие плечи, девушка ещё раз с интересом взглянула на высокого статного воина, выражение лица которого сейчас почему-то напоминало небо в грозовой день, когда сквозь чёрные тучи пытаются пробиться лучи настырного солнца. — Знаете, один из моих братьев, Гейсвил занимается тем, что объезжает диких скакунов. Пару раз я ему даже помогала, но об этом узнал отец и… был очень недоволен.
Тэйодред изящно поклонился, всеми силами соответствуя данной характеристике, но едва сдерживая задорную полуулыбочку, от которой на щеках заиграли ямочки:
— Отважная и красивая! Как раз нашему Эйомеру в пару. Счастлив вас приветствовать в Эдорасе, надеюсь, что понравится у нас.
— Благодарю, и тоже всей душой на это надеюсь, — смутившись, не привыкшая к комплиментам дочь кузнеца тут же оглянулась на своего жениха и по тяжёлому взгляду поняла, что не стоило упоминать о приключении с диким жеребцом. — Отец был против и, честное слово, я больше этого не делала.
— Коня вам Эйомер выберет, это даже не вопрос, но вот объезжать… — Тэйодред покачал головой. — Думаю, без этого дело по сердцу найдём, чтобы и вам не противно, и моему братишке от страха за любимую не леденеть. Эйомер, может, в Медусельд? Покои я для Ремиль приготовил, даже кое-что из платьев нашёл, вроде бы с размером не ошибся. Ты же помнишь, я в платьях разбираюсь.
