— Лотириэль, держись, — почему сейчас казалось, что рядом стоят друзья? Почему он слышит голос Эленион? «Это верно, Тэйодред. Никогда не жалей, что сделал, жалей, что мог сделать, но не попытался. И ты сможешь всё. Пробуй.» Сейчас он понял всё. И что не любил тогда, восхищаясь как звездой, и что любит Лотириэль, что сделает всё и даже больше.
Сильные руки коснулись живота, бережно поворачивая плод, насколько было возможно. Лотириэль вздрогнула от боли, но тут же задышала чуть легче. Достав из подсумка настойку водяного перца, которую всегда носили с собой все его воины — она останавливала кровь — он влил немного в полуоткрытый ротик. Разведя ноги жене и действуя очень осторожно, воин ловкими пальцами проник внутрь, заканчивая разворачивать малыша и чуть придерживая зловещую петлю пуповины, грозящую затянуться на крохотной шейке.
— Лотириэль, любовь моя, собери все силы, милая. Действуй!
И она послушалась. Рывок за рывком, минута за минутой — и, закусывая губы, изгибаясь в последнем усилии, она вытолкнула ребёнка. Тэйодред моментально сдвинул пуповину, убрал из крохотного ротика слизь и резко вдохнул туда воздух. Ответом ему был даже не плач — нежное недовольное мяуканье крохи. Схватив ту самую расшитую пеленку, он завернул дитя, положив на грудь матери, закончил с остальным и огляделся. В комнате не было никого, только он, жена и их кроха.
— Мы справились? — Лотириэль нежно прикоснулась к головке с темным пушком волос.
— Да, милая, да, — Тэйодред привел ее в порядок, уложил в кровать и сам сел рядом, держа на руках долгожданный свёрток.
Оставшийся в одиночестве Конунг некоторое время рассеянно смотрел в окно, вспоминая давно ушедшую сестру, сын которой сегодня сам стал отцом, а затем решил, что достаточно ждал и пора самому навестить невесток, вышел в коридор. Столпившиеся у дверей спальни Лоририэль повитухи, целитель и служанки при его появления встали по струнке, но было в их встревоженных бегавших глазах что-то такое, что заставило дрогнуть сердце в груди правителя, наполнило его страхом: неужели случилось нечто ужасное о чём ему не решаются сообщить?
— Что происходит? — голос был выверено строг, главное сейчас удержать рвущиеся наружу эмоции, разобраться, а не паниковать. — Почему мне ничего не докладывают?
— Правитель, ваш…
Выступивший вперёд целитель замялся и не было терпения ждать, когда к нему вернётся дар речи.
— Прочь с дороги. — холодно приказал Тэйоден и, едва они расступились, освобождая проход к дверям, распахнул их входя в залитую закатными солнечными лучами спальню, готовясь к самому страшному взглянул на широкую кровать. Взглянул и удивлённо моргнул: там, прижимая к себе завёрнутого в пелёнки младенца, дремала невестка, которую бережно обнимал его сын, странное, усталое выражение лица которого невозможно было как-либо расценить. — Что же ты никого не послал ко мне? Ну и кто? С кем поздравлять?
Тэйодред по-детски растерянно посмотрел на отца, ещё не совсем понимая, что всё самое страшное осталось позади:
— Мы справились! Отец, мы справились! Они живы…
— Я вижу, молодец сынок, — мягко улыбнулся Конунг, ощущая как заполняется теплом растревоженное сердце: ведь в памяти до сих пор были живы наполненные радостью и горьким отчаянием дни, когда его единственный сын появился на свет. — А родился то у вас кто? Тоже мальчик?
— Родился? — только сейчас Тэйодред понял, что не знает, как ответить на вопрос отца. — Ребёнок… Не знаю… Посмотреть надо, да?
— Да, ты уж посмотри, — всё ещё пытаясь сдержать добродушную улыбку, Тэйоден приблизился к кровати. — Приподними край пелёнки, сделай милость.
Осторожно взяв из рук спящей любимой малыша, воин бережно, словно боялся прикоснуться, развернул расшитую ткань. Дитя, почувствовав прохладу, недовольно заворочалось, едва слышно подавая тончайший голосок.
— Дочка! — Тэйодред улыбнулся ещё шире, нежно прикоснувшись пальцем к бархатистой щечке. Малышка сонно уркнула в ответ, пытаясь снова зарыться в тепло пелёнок.
— Поздравляю сынок, стать отцом девочки это особая, ни с чем не сравнимая радость — каждый день ты будешь наблюдать за тем, как набирает силу бутон прекрасного цветка, — не в силах оторвать взгляд от сонного младенца, правитель всё же подметил, что в комнате царит беспорядок. — Я позову слуг, чтобы прибрали здесь и сменили бельё.
— Девочка… — рохиррим осторожно, но ловко запеленал кроху, прижимая ее к себе. — Да, я бы и сам распорядился. Сейчас всё сделаю, я… А как там Ремиль? Ты был у них?
— Ещё нет, с нею Эйомер. Скоро проведаю. Тебе бы отдохнуть сынок, день выдался потруднее иных битв.
Кивнув сыну, который, как обычно, пытался проявить больше силы, чем отмерено обычному человеку, пусть даже витязю Марки, Тэйоден велел тенью скользнувшим в покои перепуганным служанкам наводить порядок, а сам направился к племяннику, который ещё с утра удивил своей эксцентричностью, решив, что он сам своей жене и целитель и повитуха. Вот и сейчас в его покоях было тихо, утомлённая невестка крепко спала, а он расхаживал по комнате, качая на руках младенца, похоже, решившего, что вполне выспался в утробе матери и теперь можно пободрствовать и рассмотреть мир, в который пришёл.
— Я не помешал?
— Нет, дядя, я как раз хотел сходить, спросить у вас о новостях, да Эрлан не желает даже подремать, — обернувшись к нему, Эйомер крепче перехватил сына, который норовил ручкой отодвинуть край пелёнки. — Как Тэйодред и Лотириэль? Уже родили мне племянника, или нужно ещё ждать?
— Племянницу. У них девочка, — Тейоден рассмеялся. — Угодили деду. Сразу и внук, и внучка.
— Девочка? — устало улыбнувшись, Эйомер направился к дверям. — Прошу, побудьте несколько минут с Ремиль, я только поздравлю брата.
Быстро преодолев разделявший их покои коридор, он вошёл в спальню Тэйодреда, которую бесшумно прибирали две служанки. Слова сейчас казались лишним, лишь крепкие объятия которые совсем не понравились недовольно засопевшему Эрлану, и понимающие взгляды мужчин, братьев, которые помогли в этот день появиться на свет своим детям.
— Ну что, познакомишь меня с дочерью? Уже дал ей имя?
— Нет, — Тэйодред едва заметно улыбнулся. — Не поверишь, пока отец не зашёл с вопросом, кто у нас, я и не посмотрел. А племянника моего как зовут?
— Эрлан. Видишь, не спится ему совсем, — мягко рассмеялся Эйомер, приглаживая светлые волосы беспокойного малыша. — Как Лотириэль? Справилась?
— Малышка шла неправильно, эти… — воин едва удержался от резких слов в адрес целителей, — посмели у меня спросить, кого в живых оставлять. Да как можно между двумя любимыми выбрать…
— Что? — голос Сенешаля задрожал от гнева, когда он обернулся к дверям в которых всё ещё маячил один из врачевателей. — Всё-таки я правильно сделал, что не подпустил их к Ремиль. Несдобровать бы им у меня. Сейчас всё в порядке?
— Я развернул как надо. Справились. Даже пуповину придержал: чуть петлёй не захлестнулась, — Тэйодред вздрогнул. — Они, видишь ли, боялись так сделать… Ничего, Лотириэль надо отоспаться, она так измучилась. Да и малышка слабенькая, но они живы. Я люблю их, братишка. Люблю.
— Наконец-то ты это понял. Больше не будешь рваться к заставе и вазы бить? — заметив, что сын наконец засыпает, Эйомер поправил края его пелёнки и снова встревоженно взглянул на брата: да, пройденные испытания были трудны, измотали их обоих и не каждый умел сразу разобраться в себе, однако всё позади и нужно, чтобы прошлое стало уроком на котором учишься, а не поводом для мрачных раздумий. — Теперь я могу быть спокоен?
— За вазы? Вполне, — Тэйодред взял из колыбели дочку и подошёл с ней к брату. — Вот. Как звёздочка…
— На Лотириэль похожа, — мягко улыбнулся витязь, взглянув на сладко посапывающую племянницу. — Кудрями точно вся в маму. Нужно к Имрахилю и Эйовин гонцов снарядить, только имя дай.
— Тинтэль — «звёздная искра», — Тэйодред улыбнулся брату. — И у меня, и у Лотириэль в родне эльфийка была, пусть и у девочки имя на их наречии будет. Даст Единый сына — родовое имя выберу.
