Та согласно кивнула и, покинув комнату для рукоделия, девушки поспешили в сад — там несколько воинов жарили на углях свиные туши, которые должны были стать главным угощением на празднике урожая: отмечать планировали нынче вечером, с первыми звёздами.
— Эйомер, — позвала Ремиль, заприметив любимого, проверяющего, хорошо ли закреплён один из вертелов и срезающего на пробу кусочки румяного мяса, запах которого показался не слишком аппетитным, но тревожил не так сильно как собственные страхи. — Говорят, Тэйодред после праздников собирается отбыть на Рубеж? Скажи, ты ведь не едешь сейчас с ним? Я не хочу оставаться одна, мне будет плохо без тебя. И Лотириэль тоже волнуется. Может, вы нас с собой возьмёте? Есть же там комнаты, а мы не прихотливы.
— Что ты, колокольчик мой, воинская застава это вовсе не женское место, — взглянув на раскрасневшуюся, взволнованную жену, Сенешаль лишь покачал головой: и приятно её волнение, и не хочется, чтобы губы так кусала. — Незачем вам обеим тревожиться: я никуда не еду, да и с Тэйодредом ещё не всё решено. Погодите немного. Вот лучше попробуйте, какое сочное мясо получается. Может подскажете, если я пряности какие забыл?
— Хорошо, — ощущая как на сердце от его слов становится легче, Ремиль взяла вилку с предложенным угощением и, едва откусив кусочек, почувствовала, как болезненно сжимается желудок и становится нечем дышать. — О, Единый… это же… оно тухлое?
— Что? — витязь едва не высказал возмущение, ведь это мясо ещё утром хрюкало, но девушка так сильно побледнела, что пришлось схватить её под локоть, чтобы сама не упала в костёр. — Лотириэль, хоть ты скажи ей…
— Запах как от порченой рыбы, — перебила его невестка, зеленея так, словно увидела немытого орка. — Тиной из реки…
— Да что с вами такое? — подхватив обеих девушек, которые кажется, намеревались лишиться чувств, Эйомер, впервые ощущая себя беспомощным как ребёнок, принялся звать слуг, оказавшихся вместе с остальными готовившими на свежем воздухе сейчас слишком далеко. Неужели отравление? Тогда почему только у них? — Что вы такое ели сегодня?
— Я ещё не завтракала, — Лотириэль едва не теряла сознание, стараясь отойти подальше от костров, благо кто-то из подбежавших воинов помог ей, усадив на траву. — Ремиль, ты как?
Хватая ртом воздух, та лишь беспомощно ахнула и, вырвавшись из рук Эйомера, со всех ног бросилась к раскидистому можжевельнику.
Лотириэль и сама поняла, что удержаться от тошноты не выйдет. Последнее время такие приступы бывали иногда, но вот чтобы так, едва не наизнанку выворачивало… Она даже не поняла, как долго это длилось, пока не почувствовала, как ласково ее приобнимают сильные руки мужа, за которым и послать, очевидно, успели.
— Пойдем в покои, — Тэйодред подхватил жену на руки, чуть прижимая к себе. — Эйомер, забирай Ремиль, целители уже ждут. Тише, девочка, сейчас вас осмотрят.
— Не смотри на меня! — успев подняться с колен и отереть дрожащей рукой рот, ощущая как от накатившей слабости кружится голова, девушка попыталась скрыться от Сенешаля за одной из яблонь. — Не смотри, это ужасно…
— Да успокойся ты, нет ничего ужасного в том, чтобы почувствовать себя плохо, — успев поймать за локоть, Эйомер притянул её к себе быстро отирая влажным полотенцем заплаканное лицо. — Тебе нужно к целителю, он отварами напоит и всё пройдёт.
— Хорошо, — шмыгнув носом и всё ещё смущаясь от того, что муж увидел её в подобном состоянии, Ремиль попыталась сделать несколько шагов, но слабость была такой сильной, что если бы не вовремя подхватившие родные руки, падение было бы неминуемым.
— Тише, успокойся, колокольчик, — видя, что бледная, как воск, любимая вот-вот снова расплачется, Эйомер крепко прижал её к груди и поспешил во дворец вслед за братом. — Всё хорошо, я с тобой.
Целители действительно ждали: Тэйодред успел распорядиться. Попросив, чтобы обеих девушек занесли в одни покои, они настойчиво выпроводили мужчин в каминный зал рядом, посоветовав не путаться под ногами.
Тэйодред вошёл в зал, и обернулся к Эйомеру:
— Что случилось, не знаешь?
— Похоже, от нервов, — тяжело взглянув на брата ответил тот. — Лотириэль впала в панику от того, что ты решил её оставить и уехать на Рубеж, Ремиль тоже испугалась что я могу уехать. Вот они и пришли ко мне просить, чтобы мы взяли их с собой.
— Я же просил отца не говорить, — Тэйодред едва не дернулся. — Да и она неужели не понимает, ведь и отец, и братья воевали. Какой из меня воин — возле жены сидеть!
— А что у неё за жизнь, если муж не успел жениться, а уже на заставу собрался? — парировал витязь, легко выдержав его гневный взгляд. — Хотя бы год-другой спокойно пожил. Не думаешь о том, какие сплетни пойдут? Конечно, ты ведь уедешь, а ей тут оставаться.
Отмахнувшись, Второй Всадник сжал губы:
— Я собирался на пять дней поехать. С проверкой, не больше. А не год там сидеть командиром, как прежде. И отцу так сказал, что туда и обратно, ума не приложу, кто и что наговорил. Да и то, не решил пока, то ли через неделю, то ли в следующем месяце. Вот тоже мне, сплетники…
— Нужно было с женой вовремя планами делиться. А то она сама переполошилась и Ремиль накрутила. Видишь, что из этого вышло? В казармах жить собрались, где это такое видано?
Ответить Тэйодред ничего не успел: в приоткрытую дверь спокойно вошёл Айрен, старший из целителей, крупный седовласый рохиррим, которого оба воина и знали, и побаивались — уж у него пискнуть против лечения не смел никто, да и они по молодости могли за попытку сбежать раньше времени не тех трав в настой получить.
— Что с ними?
— Поздравляю, — на лице взглянувшего на витязей целителя не дрогнул ни один мускул. — Праздник урожая удался на славу.
Тэйодред посмотрел на Эйомера, но и тот, похоже, ничего не понял, поэтому надо было разобраться:
— Айрен, что с нашими женами? Праздник вечером, а вы уже, гляжу, медовуху опробовали… Лотириэль и Ремиль плохо, что нам делать, из-за чего это и как долго лечить?
— Чтобы лечить — нужна болезнь, а ваши жёны вполне здоровы, — отрезал рохиррим, продолжая взирать на них самым что ни на есть спокойным взглядом. — В их состоянии дурнота — нормальное явление. Вот нервничать нельзя, так что постарайтесь впредь быть поделикатнее с любимыми.
— Говорю же, всё от нервов, — выдохнул, наконец, Эйомер. — А тут ещё это мясо. Ума не приложу, почему оно им тухлым показалось, ведь совершенно же свежее и кровь хорошо спущена.
— Не от нервов, — Тэйодред и сам побелел не меньше, когда до сознания дошли слова «в их состоянии». — Айрен, и когда ждать?
— Думаю, если мои подсчёты верны, то к середине апреля, — ответил тот, соизволив наконец улыбнуться, когда сын Эйомунда окинул его особо убийственным взглядом. — Постарайтесь не запугивать подобным образом свою жену, волнения ей вредны.
— Да ни в жизни, — буркнул витязь, начиная понимать, что целитель, похоже, затрудняется с постановкой диагноза. — Так ты не знаешь, в чём проблема? Может, тогда в Гондор за врачевателем послать? Я вмиг гонца снаряжу, Боромир мне не откажет.
— Обе? — дождавшись подтверждающего кивка Айрена, Тэйодред шагнул к брату и чуть приобнял его. — Эйомер, это не болезнь. Поздравляю, кажется мы спор на недели, если не на дни считать будем. А им уже сказали, или мы сами должны объяснить?
— Какой спор? Какие недели? — увернувшись от его рук и сжимая кулаки, Сенешаль обернулся к целителю. — Ты скажешь наконец что с моей женой, или нет? — лицо воина сначала побледнело, затем на высоких скулах проступили красные пятна румянца. — А ну и Моргот с вами! Сам разберусь!
Окинув обоих недобрым взглядом, он поспешил к дверям из залы, намереваясь отвести жену в город к более словоохотливому врачевателю.
— Всё! — Тэйодред догнал брата и крепко сжал его плечи. — И Ремиль, и Лотириэль беременны. Пойдем к ним.
— Я туда и направляюсь, — не сбавляя шага бросил тот, но затем всё же запнулся прямо на пороге и удивлённо взглянул на свои ладони. — Беременны? Так это у меня весной дочь родится? Вот этими руками её приму?
