— Всё в порядке, Сенешаль, — почувствовав мою панику, заверил его гондорец. — Это была обычная тренировка, я пообещал девушке, что научу её обращаться с мечом.

— Неужели? — хмуро свёл брови тот, оглядывая наше валяющееся в пыли оружие и словно молча напоминая о том, что мы и сами, сцепившись, катались там всего минуту назад. — Если девчонка виновата, она понесёт заслуженное наказание, не стоит покрывать её.

Похоже, адреналин ещё не совсем выветрился из крови, потому что от возмущения мне захотелось съездить кулаком ещё и по его физиономии, но заподозривший неладное Боромир тут же передал меня в руки подоспевшего Леголаса и принялся, как и обещал, выяснять, кто является моим опекуном.

— Я, — ответил ему Эйомер, с недовольством наблюдая за тем, как эльф отвёл меня к дверям казармы и усадил на лавку рядом с веселящимся Гимли, который, похоже, получал огромное удовольствие от всего происходящего.

— У нас в Эреборе бабы, конечно, тоже воинственные, но чтобы вот так, сходу в челюсть бить, такого мне видеть не доводилось, — похоже, гном полностью одобрял мои действия и совсем не осуждал меня. — Обычно, если что не так, пьяненького сзади табуретом по голове.

— Правильно, научи, чтобы нас в Рохане потом ещё не раз добрым словом вспомнили, — поддержал его Мирквудский Принц, начиная оттирать влажным полотенцем кровь с моего лица. — Сиди спокойно, — велел он, когда я выгнула шею, пытаясь расслышать, что ещё Эйомер говорит Боромиру и продолжает ли угрожать организовать для меня наказание. — Как ты себя чувствуешь?

— Голова кружится, — бывало, конечно, и хуже: за годы тренировок мне прилетали и не такие удары, но это так и не сделало меня терпимой к боли, вот и сейчас разрыдалась бы, если бы не такое количество зрителей. — И руки болят.

— Сейчас помогу, — пообещал эльф и, сжав моё лицо в ладонях, зашептал какие-то слова, очень красивые, хотя разобрать что-либо было невозможно. От его тонких изящных пальцев повеяло теплом: оно окутывало мягким туманом, забирая физическую боль, оставляя лишь усталость и сонливость. Прикрыв глаза, я почувствовала, как уходят пульсация и жжение из раны на виске, кажется, она и сама затягивается. Но разве такое возможно?

— Что-то меня ты так не лечил, — хмыкнул рядом Гимли. — Я-то всегда считал, что рассказы о чудесах эльфийской медицины лишь байки.

— Так ты и не девица, тебя синяки только красят, — то ли в шутку, то ли всерьёз ответствовал ему Леголас, вновь отирая мой лоб. — Уже лучше?

— Спасибо, — кивнув, я открыла глаза, чувствуя, что спать хочется так, что даже на ноги встать не смогу. Придётся заночевать прямо здесь, на скамейке, благо время подходящее: на сумеречном небе уже зажигались первые звёзды, правда, в своей яркости они не сравнятся с добрым, лучистым взглядом эльфа. Он не осуждал меня, как и Гимли, наверное, вся причина в том, что эльфы не запрещают своим эллет владеть оружием, если те имеют к этому тягу.

— Куда тебя проводить? — склонившись надо мной, спросил Арагорн, который до этого предпочитал молча созерцать происходящее.

— Я сам позабочусь о моей подопечной, — раздался у него за спиной голос Эйомера, и, прежде чем я успела воспротивиться, он подхватил меня на руки. — Если Лютиэнь ещё раз обратится с какой-нибудь просьбой, прошу, поставьте меня об этом в известность перед тем как выполнять её.

Очень хотелось послать его куда подальше, но с губ сорвалось лишь сонное бормотание; обняв, словно куклу, завёрнутый в плащ меч, который сунул в мои руки Боромир, я опустила голову на плечо рохиррима. Весь путь до дворца он яростно отчитывал меня, но сон настолько путал сознание и сковывал веки, что его слова сливались в назойливое жужжание, и хотелось просто насладиться теплом сильных рук. Прежде меня ни разу не носили на руках, оказывается, это до безобразия приятно.

— Может, сразу укусишь? — тихо предложила я на его очередную угрозу отлупить, как ребёнка, если ещё раз позволю себе подобную выходку.

— До крови, — пообещал Эйомер, зло взглянув в моё сонное лицо.

— Спасибо, кровь мне сегодня уже пускали.

Вот лучше бы не напоминала, честное слово.

— Ты хоть понимаешь, какое нанесла оскорбление сыну Наместника Гондора, вызвав его на поединок? — потемневшие глаза Сенешаля вновь загорелись гневом. — Где это видано, чтобы дева билась на мечах с воином?

— Я не вызывала его на поединок, просто попросила быть один вечер моим наставником, а ты всё испортил.

— То есть вы бы и дальше продолжили драку, если бы мы с Дунаданом не подоспели?

— Мне нужно быть уверенной, что я могу защитить себя, — ну как же он не понимает? Ведь, наверняка, ему вложили оружие в руки, едва начал гулять пешком под стол.

— Для этого у тебя есть я.

— Но ты же сам сказал… — ах, да, на заборе тоже много чего написано. Услышав его очередное ругательство, я предпочла зажмуриться и спрятать лицо на широком сильном плече.

Сон совсем уж было одолел меня, но пришлось снова открыть глаза, когда на террасе к нам навстречу выбежала взволнованная Эйовин. Оказывается, она весь вечер искала меня и успела очень разволноваться. Интересно, не она ли отправила братца на мои поиски? Девушка осталась со мной в спальне, когда Эйомер, уложив на кровать, пообещал для профилактики всякого интересного и оставил нас. Она помогла мне раздеться и укрыла одеялом, с любопытством слушая рассказ о тренировке с Боромиром и о том, как умеет лечить Леголас.

Наверное, я уснула раньше, чем она ушла. Всю ночь мне снился Профессор, точнее, совсем молодой юноша, который бродил по дивным, наполненным благоухающими цветами аллеям, сидел в огромной библиотеке, перелистывая старинные пожелтевшие фолианты, и писал, много писал своим красивым витиеватым почерком. Потом я увидела его на ночной поляне рядом с белокурой эльфийкой: она что-то говорила, а он, кажется не замечая её слов, завороженно смотрел в серебряную чашу, до краёв наполненную искрящейся звёздным светом водой. Он был здесь первым, заглянул в будущее и сумел вернуться назад, мне же, как говорит Гэндальф, суждено остаться в Арде навсегда. Жаль, сон говорил лишь о прошлом, не показывая того, что ждёт впереди.

Утро наступило быстрее, чем хотелось, и было таким суматошным, что кружилась голова: выезжали мы рано и нужно было успеть помочь накрыть столы для завтрака, проверить вместе с Эйовин и кухаркой, вся ли снедь собрана в дорогу, и уложить в седельную сумку свои нехитрые пожитки. Сбегая по лестнице, чтобы оседлать Талу, погружённая в размышления о том, что поведал Гэндальф о Профессоре, которого он так запросто называл Джоном, я едва не вскрикнула, врезавшись в высоченного мужчину, который, чертыхаясь, одной рукой прижал меня к себе, а второй, чтобы хоть как-то сохранить равновесие, схватился за перила.

— Лучше бы тебя учили не кулаками махать, а под ноги себе смотреть!

Уже понимая, кого едва не сшибла со ступеней, подняв голову, я виновато взглянула на злого и нечёсаного Эйомера. Очень нечёсаного, да ещё и с тёмными разводами на лице. Он что, в трубочисты заделался? Такое ощущение, что не мылся с тех пор, как я к нему в камеру приходила, а то и ещё дольше. Странно, что я вчера вечером этого не заметила. Наверняка, так занят подготовкой к отъезду из Эдораса и остальными накопившимися делами и проблемами, что свободно вздохнуть минуты нет, не то что купальню посетить.

— Эйомер, мне нужна твоя помощь!

— Помочь спуститься с лестницы, не сломав при этом ног?

— Нет, ты мне нужен как мужчина!

Пользуясь секундной оторопью Сенешаля, я схватила его за руку и потянула в свою комнату.

— Лютиэнь, сейчас не время, и я не в форме, — растерянно возразил он, когда, толкнув дверь, я ввела его внутрь.

— Сядь, — указав на заправленную кровать, я метнулась в умывальню и быстро намочила край полотенца в кувшине с холодной водой. Не в форме он! Можно подумать, это и без слов не бросается в глаза.

Вернувшись в комнату, я, как и надеялась, застала Эйомера сидящим на краю постели.