— Любишь с лошадьми возиться, девочка?

Услышав за спиной мужской голос, я едва не подпрыгнула от неожиданности и, обернувшись, увидела перед собой мягко улыбающегося Мага. Вот те раз! Уже из-за стола встал? А Профессор писал, что он покушать любит, и никак не меньше, чем хоббиты. Бильбо ему вон какие столы накрывал, а он всё равно: то курицу умудрялся потребовать, то огурчики соленые. Кстати, зачем ему огурцы? Соль суставам очень вредит. Вот отнимутся ноги, и кто тогда Дэнетора опекать будет и на путь истинный наставлять?

— Добрый день, — учтиво склонив голову, я попыталась понять, что Гэндальф делает в конюшнях? Вроде бы как в тронном зале ещё совет намечался, или он уже закончился? — В Рохане чудесные скакуны, ухаживать за ними сплошное удовольствие. Наверное, вы пришли проведать Светозара? Кеорим вывел его на прогулку.

— Я видел их, конюх и подсказал мне, где тебя найти.

— Меня? — по плечам побежали зябкие мурашки: зачем я могла понадобиться Волшебнику? Какое ему дело до обычной девчонки?

— Прости, мне не слишком привычно твоё имя, Лютиэнь, точнее оно для меня связано совсем с другой девушкой, но речь сейчас, конечно, не об этом. Племянник Тэйодена рассказал мне о твоём необычном появлении в Эдорасе и спрашивал, знаю ли я о загадочной, расположенной за морем стране, из которой ты прибыла.

Вот сплетник! И кто его только за язык тянул? Неужели никак не угомонится? Впрочем, Гэндальф — Истар, Майа, возможно, именно он сумеет понять, каким ветром меня занесло в Арду, и скажет, есть ли возможность вернуться в свой мир? Собираясь с духом, я взглянула в его проницательные бледно-голубые глаза и, уловив в них искры доброты и участия, принялась описывать странный роковой вечер и мельтешение ярких светлячков, желая рассмотреть которых, и оказалась здесь.

— Джон тоже говорил о светлячках, — кивнул Волшебник, когда я закончила свой рассказ, и, подойдя ближе к стойлу, погладил прядущую ушами Талу. Кобыла громко всхрапнула и уткнулась носом в его широкую, не по-стариковски крепкую ладонь. — Он описывал, как возвращался апрельским вечером с занятий и увидел рой светлячков, круживших у калитки заброшенного сада. Решив рассмотреть их поближе, он шагнул за забор и оказался в садах Ривенделла.

— Значит, я не первая к вам попала? Были и другие?

— Не могу утверждать, было ли таких случаев больше двух. Я гостил в эльфийской Обители, когда там появился Джон, а теперь встретил тебя. Пересекал ли кто-то ещё границы незримых миров, мне неведомо, но не думаю, что это случается часто, Валар тщательно охраняют границы параллелей, вряд ли в них много лазеек.

— Параллели? Параллельные миры?

— Мелодия Единого многогранна, никто кроме него самого не знает всех её тайн. — Гэндальф развёл руками, словно стремясь показать необъятность целой вселенной. — Параллельные миры или разрозненные грани единого мира? Мне не ведом ответ на этот вопрос, дитя.

— Но вы верите мне, не считаете врагом, как… Эйомер? — имя моего обидчика сорвалось с губ шёпотом, память услужливо напомнила, как вчера брат Эйовин заставил съесть кусок пирога, чтобы проверить, не отравлен ли он.

— Ты появилась в трудное время, не все, как я или эльфы, могут отличить ложь от правды, многие опасаются происков Врага, нельзя судить их за это.

— А Джон, какой он был? — только сейчас начиная понимать, что, похоже, речь идёт о Профессоре, написавшем книги, которые с раннего детства были моими верными друзьями, я с новым интересом взглянула на Мага.

— Очень молодой, совсем ещё мальчишка. Он рассказывал о стальных конях, мчащих быстрее самых резвых жеребцов Марки, и механических птицах, взлетающих высоко за облака. Но больше, чем говорить, Джон любил слушать. Он как губка впитывал эльфийские предания и часами сидел в библиотеках, изучая книги. У него была удивительная тяга к языкам, Владыка Элронд обрёл в нём талантливого, любознательного ученика. Мне казалось, юноша вполне доволен жизнью в Ривенделле, но однажды он сказал, что очень тоскует по своему дому и хотел бы вернуться туда, откуда пришёл. Никто в Обители не ведал, как выполнить его просьбу, и тогда Арагорн отвёз Джона в Лотлориэн. Там, в Карас-Галадоне, он прожил около года, а затем Владычица Галадриэль сумела отправить его за завесу, туда, где он родился.

— Значит, и я смогу вернуться домой? — сердце гулко заколотилось от радости, с надеждой глядя на Волшебника, я не могла не думать ни о ком кроме мамы: как хочется скользнуть в её объятия и спрятаться, отгородится в их родном, спасительном тепле от всего, что случилось со мной за последние дни. — Чтобы вернуться домой, я должна поехать в Зачарованный Лес? Там мне помогут?

— Боюсь, что нет, Лютиэнь. В отличие от Джона ты не сможешь вернуться, — Гэндальф лишь устало покачал головой, когда я в отчаянии схватила его за руку. — Владычица потратила очень много сил, чтобы выполнить его просьбу, сейчас же все её силы уходят на защиту Лотлориэна от Врага, а потом, даже если нам удастся победить в войне, магия навсегда покинет земли Арды, без неё помочь тебе никто не сможет. Даже если мы попытаемся отправить тебя на эльфийском корабле к заповедным землям, ты можешь просто погибнуть — человеку не дано ступить в Валинор.

— Значит, надежды нет? — сдержать слёзы было неимоверно трудно, секундная радость сменилась глубоким, оглушительным отчаянием.

— Надежды нет у того, кто лежит на смертном одре, а ты жива и молода, — положив ладонь на плечо, Волшебник привлёк меня к себе, упираясь подбородком в макушку и словно пытаясь поделиться частицей своей мудрости. — Пусть Арда сейчас объята пламенем войны, уверен, тебе доведётся увидеть мир на её землях.

— В этом мире нет моего дома.

— Он найдётся, твоё сердце обязательно найдёт его.

========== глава 11. До безобразия приятно ==========

Моё сердце само найдёт дом? Легко Гэндальфу так говорить, он вот живёт как перекати-поле — сегодня здесь, завтра там, и его всё устраивает, а я — девушка, мне свой уголок, мир и покой нужны. И стена каменная, чтобы от нечисти всякой отгородиться. А сердце? Сердце оно юное и глупое, ему хочется приключений и незабудок… Эйомер прав, все мои поступки, наверное, неправильные; пожалуй, стоило вести себя с самого начала совсем по-другому, вот только я не представляю как. Как я должна была вести себя, чтобы он не видел во мне врага? И почему его мнение так важно для меня? Да пусть считает кем хочет: хоть дьяволом, хоть осьминогом! Но нет, хочется оправдаться, по какой-то непонятной причине нестерпимо хочется получить его одобрение, а не издевательские замечания и колкий взгляд. Сама не понимаю, что со мной творится; если Сенешаль узнает о моих нынешних планах, то точно идиоткой обзовет, и не он один. Но уже поздно что-либо менять.

Заметив выпущенного из темницы Эрвина, я подумала, что Сенешаль, не поленившийся завести разговор обо мне с Гэндальфом, наверняка уже расспросил сестру о том, за какие заслуги Грима заработал подносами по голове. Интересно, сказала она ему правду или предпочла промолчать об амурных поползновениях экс-Советника? Широкий двор был заполнен начищавшими свою амуницию воинами и снующей со всевозможной снедью и поклажей прислугой, поэтому прошмыгнуть незамеченной мимо юноши не составило большого труда. Я ещё успею в сотый раз поблагодарить его за оригинальный метод защиты, а сейчас нужно торопиться.

Внутри дворца шла та же кипучая деятельность, что и снаружи: Тэйоден принял решение уводить жителей Эдораса и окрестных деревень в Хельмову Крепь, время для сборов было дано до следующего утра. Тем, кто не знает, что там произойдет, конечно не так страшно: они надеются укрыться от Врага в несокрушимой древней крепости и пребывают в полной уверенности, что им там ничего не грозит, я же, напротив, испытывала откровенную панику, стоило подумать о неисчислимых вражеских ордах, которые прибудут туда вслед за нами. Прибудут, чтобы разорвать и растерзать каждого, кто попадётся на их пути. Когда читаешь о битвах на книжных страницах или смотришь фильм, то они кажутся сплошным невероятным приключением, в котором главные герои просто не могут проиграть, но когда ты сама оказываешься вовлечёна в гущу смертельно опасных событий, то всё видится совсем в ином свете. Нет, я вовсе не трусиха, но как и любое человеческое существо боюсь крови и ран, откровенно страшусь боли и неизвестности, не хочу оказаться в центре бойни, не ведая, есть ли хоть малейший шанс выжить. Но коли уж так положено судьбой, что выбора нет, то нужно подготовиться к предстоящей битве настолько, насколько это возможно.