Луи вздыхает, натягивая шапку на уши.

- Я вообще не понял. Он просто… ушел. Сказал, что хочет сыграть во что-нибудь другое.

- Прятки.

Все поворачиваются к Зейну.

- Прости? - Луи поднимает брови.

- Он играет в прятки, - спокойной уточняет Зейн, кивая в сторону, куда отправился Гарри. - Хочет, чтобы мы его нашли. Он всегда так делает.

Разумеется. Почему бы и нет.

- Блять, давайте просто найдем этого мудачилу и вернемся в тепло. Я ебать как замерз, - жалуется Найл, дергая за веревки капюшона.

И они расходятся.

***

Гарри находится очень быстро. Вот только теперь Луи хочет, чтобы столько же времени ушло на их поиски, потому что прямо сейчас они прячутся как кучка испуганных кошкой мышек (потому что никто не может отказать Гарри Стайлсу, когда он смеется, холод облизывает его щеки, а в глазах блестит солнце, затеняющееся облаками), и Луи ужасно устал играть, потому что он неудобно устроился на дереве, задница неприятно покалывает от долгой неудобной позы, руки горят от соприкосновения с корой, по которой он нечаянно проехался руками.

Да, сегодня Луи реализовал то, что вряд ли бы сделал на трезвую голову: в рекордные сроки забрался на дерево. Где-нибудь за это ему должны выдать значок. Но сейчас ему абсолютно похуй на значки, Гарри нигде не видно, и он не уверен, что его вообще ищут, Луи холодно, он хочет вернуться внутрь и набить живот горячим супом; адреналин, присутствующий в нем ранее, теперь сменился на глыбы льда, постепенно его поглощающие.

К счастью, внезапно, любопытная голова Гарри появляется почти под деревом, он осторожно шагает вперед, сощурив глаза, внимательно осматривает весь двор.

Луи наблюдает за парнем сквозь голые ветки - тот бесцельно бродит вокруг, осматривает ствол дерева и, походу, собирается идти дальше.

Ну уж нет. Луи хочет, чтобы его нашли. Здесь холодно.

Он шумно кашляет.

Гарри делает резкий круг.

- Я тебя слышал! - поглощенный игрой, почти кричит он, глаза пристально рассматривают лужайку, слепо ищут источник звука и даже не догадываются посмотреть наверх.

Луи громко вздыхает, выдыхая все свои страдания.

- Ты понимаешь, что просто ужасно играешь в эту игру? - говорит он, одной ногой свисая с ветки и слегка покачивая.

Гарри резко поднимает голову и встречается с ним взглядом.

- Ты что там делаешь? - удивленно спрашивает он.

- Без понятия, - улыбается Луи, слегка двигаясь от некомфортного сидения. - Но хуже то, что я без понятия, как слезть. - Он смотрит вниз — не так уж высоко — перекидывает другую ногу, приподнимается на руках и слегка пересаживается ближе к стволу.

- Я не думал, что ты любитель деревьев, - говорит Гарри, наблюдая за неуверенными действиями Луи.

- Правильно думал, - он цепляется рукой за ветку, слегка тянется вниз, ноги предательски дрожат. Настал его смертный день.

- Ты любитель футбола, - Гарри внимательно следит за каждым действием.

- Не самый ярый, так скажем, - он обхватывает ствол, готовый прыгнуть. Неловко шлепается вниз, едва не падает на землю, фиксирует тело в самой нелепой и странной позе.

Блять, он ненавидит деревья.

После того, как он устанавливает баланс и убеждается, что прочно стоит на ногах, он замечает, что две ладони держат его по обе стороны талии. Руки держат нежно, едва касаясь, и они… принадлежат Гарри. Гарри Стайлсу.

Луи смотрит на руки и плавно переходит на лицо - находящееся очень близко к нему; видимо, Гарри хотел поймать Луи, когда тот прыгал - смотрит на тонкие черты лица и большие глаза, внутри которых бушует шторм и оставляет все таким же неясным, как и небо над головой, вместо крови по венам текут разбуянившиеся эмоции, замерзшее тело непривычно льнет к теплым касаниям, дисгармонируя с этическими соображениями Луи.

Но Гарри убирает свои руки и плавно отступает назад, на лице маска спокойствия. Он молчит, в глазах шумят тучи, заполняющие почти все пространство.

- Спасибо, друг, - словно придушенно говорит Луи, он чувствует, что улыбается, щеки напрягаются от улыбки без его контроля. Он хочет пошутить о рукоприкладстве или убедить, что не нуждается ни в чьей помощи, но просто продолжает улыбаться и смотреть на Гарри в красном костюме, испачканном травой и грязью, насквозь пропитанном дождем и прилипающем к телу. Его кожа призрачно-бледная, почти сливается с белой тоскливой атмосферой, на шее видны венки, а в кудрях за левым ухом запутался желтый сухой листок.

Он выглядит как осень.

Луи рефлекторно протягивает руку и мягко вытягивает листок, стараясь не потянуть ни один волосок, Гарри внимательно наблюдает за его рукой, но позволяет дотронуться, слегка недоверчиво смотрит.

Луи показывает ему листок.

- Листок, - без надобности объясняет он глупым голосом. Его кожа покрывается мурашками. Кажется, что в горле тоже все покрывается мурашками.

Гарри продолжает резать его взглядом.

А потом внезапно Гарри берет из рук Луи лист и бросает его в воздух, подкидывая, на его лице появляется развязная полуулыбка, стирающая странную атмосферу, неловкость и уныние.

Оба смотрят как лист лениво кружится и падает на сырую посеревшую землю, маскируя себя под грязь.

- Персефона вернулась к Аиду.

Луи не ожидал этого, он с глупым выражением лица смотрит на Гарри, поднимая брови.

- Что?

Гарри поворачивается к нему, мокрые ресницы спутались и собрались в темные клочки.

- Упал последний лист, - объясняет он, указывая на землю. - Деметра плачет, потому что ее дочь вернулась в подземный мир.

Луи продолжает смотреть.

Но Гарри, кажется, не замечает вопросительного взгляда, продолжает говорить в медленной томной манере, взглядом словно в другом мечтательном мире.

- Деметра - богиня плодородия и покровительница земледелия. Погода отражает ее чувства. - Гарри смотрит на серое небо с перистыми белыми облаками, жмурится от света и осадков. - Поэтому сейчас все серое и мертвое. Она грустит, потому что ей одиноко. Она скучает по своей дочери.

Луи наблюдает за ним и его губами, формирующими слова из воспоминаний.

- А холодно? Потому что она несчастна? - подхватывает Луи, взгляд мечется по лицу Гарри.

Тот кивает, по-прежнему уставившись в небо.

Луи не может объяснить, почему, но в его животе начинает колоть. Он не знает, связано ли это с Гарри - ведь он счастливее чем когда-либо - но что-то забирается под кожу неуверенным чувством неправильности, недосказанности.

Луи сжимает губы, наклоняется за листком и поднимает его.

Гарри опускает голову.

- Что ты делаешь?

- Заберу себе.

- Зачем? - испуганно спрашивает он.

- Когда Деметра будет скучать по Персефоне, я буду показывать ей этот листок, - объясняет он так, будто разговор логичный. Но Гарри не смеется и не закатывает глаза, Луи тоже этого не делает.

- Разве она не будет от этого грустить? - интересуется он с детской наивностью и любопытством.

Луи пожимает плечами.

- Не думаю. Это будет для нее как напоминание о том, что Персефона рано или поздно вернется.

И затем Гарри улыбается, светится настолько, что хватило бы для всей вселенной и заставило бы Луи забыть, что такое солнце и как оно выглядит. Его улыбка завораживает.

- Ребята! Мои яйца уже отмерзли! - неожиданно кричит Найл и подпрыгивает к ним, мокрый, тяжело дышит, на голове полный беспорядок.

- Мы че, до сих пор играем в эту ебаную игру, или кто-то из вас отморозил себе все мозги и забыл сказать, что его нашли?

Гарри и Луи смотрят друг на друга.

- Так и думал. Пойдем уже! Остальные ждут.

Последний раз посмотрев друг на друга, они идут в квартиру Зейна.

Остаток дня наполнен хорошим настроением.

Время от времени они что-то учат или пишут - или, скорее, Лиам что-то учит или пишет - развалившись на диване или креслах в теплой сухой одежде, уютно облегающей их тела. Гарри зажигает ароматические свечки ( “Разумеется, с ароматом клубники. Любой другой запах сводит меня с ума.” - объясняет он всем присутствующим), Зейн выдыхает сигаретный дым и рисует черным маркером маленькие картинки на коже других парней. На маленьких столиках тарелки с едой, на диване приставки, в воздухе - шутки, разбавленные смехом; смеются не столько от шуток, сколько от хохотаний друг друга, все так по-домашнему, так замечательно.