Вспоминать не было нужды, Даша и сама поняла, о чем идет речь. Но ей хотелось прощупать глубину его памяти, и она убедилась, что даже свежие впечатления могут осесть в тихом омуте, куда и соваться страшно.

«Он – взрослый, видавший виды мужчина, – уже забыв, о чем они говорили, думала Даша, торопливо пересекая последний двор, отделявший их от дома. – Что стало бы со мной, если б на моих глазах погибли двое самых близких людей? Нет! Даже представлять не хочу… А ведь его, наверное, еще и контузило взрывом… Вдруг со временем ему станет еще хуже? Почему же я все тяну с лечением?»

– Ты молчишь, – печально заметил Данил.

– Что? – опомнилась она. – А, ты опять про детский дом?

– Да, детский дом, – ничуть не обрадовавшись, подтвердил он.

– Так туда отдают маленьких детей, а ты смотри какой! Выше меня. И сильнее в два раза… Тебя никто не посмеет тронуть. Ты можешь жить, как любой взрослый человек. Работать, дружить с кем-нибудь, путешествовать… если денег хватит. Ты и жениться можешь.

Он резко и обиженно выкрикнул:

– Нет!

И с силой втянул студеный воздух.

– Ты что делаешь? – испугалась Даша. – Так и легкие застудить недолго… Почему – нет? Ты не хочешь работать? Или жениться?

– Я не хочу… всего этого.

– Ну, не хочешь, и не надо, – пошла она на попятный, чтобы не расстраивать его.

Даша еще не отказалась от мысли о близости, и тело само торопилось к дому. «Хорошо, что он понимает лишь половину, – воровски радовалась она. – А то посмеялся бы, пожалуй, над изголодавшейся бабой…»

Давно приучив себя отгонять нежеланные мысли – сперва о Сережкином отце, позднее о собственном, которого они похоронили три года назад, потом о сестре, – Даша с тем же упорством загоняла в темный уголок совести и новые угрызения: «Это же все равно что совратить ребенка! Совсем невинного… Как ты можешь?!»

Неловко оправдываясь: «Но на самом-то деле он же не мальчик… Уж насмотрелся на своем веку!» – Она сама себе была противна и рассерженно думала, что, наверное, именно так и рассуждают похотливые соблазнители, которые отлично понимают, насколько же непорядочно будет обидеть именно эту женщину, но что поделаешь, если желание просто выворачивает наизнанку?!

«Если б он был здоров, в этом не нашлось бы ничего запретного… Но тогда я ни за что так не завелась бы». Даша с третьего раза наконец попала ключом в замочную скважину и открыла дорогу к грехопадению. Без опасений шагнув первым, Данил спросил уже из темноты:

– А можно, я сначала попью «Пепси»?

Вся так и сжавшись от стыда, она подалась к нему и, пытаясь защититься от самой себя, схватила его неожиданно горячую руку и прижала к своей замерзшей щеке.

– Погрей…

Он приложил и вторую, потом осторожно прижался губами к уголку ее губ. Их окружала темнота – Сережка уже и вправду лег спать. Спешить было некуда, и Даша настойчиво подавила свое нетерпение.

– Делай что хочешь… Зачем ты спрашиваешь? Конечно, пей, если хочется.

– Хочется, – шепотом откликнулся Данил, но вместо того, чтобы отправиться на кухню, припал к ней всем телом.

– Можно, я сниму с тебя свитер? – теряя слоги, пробормотала она и запустила руки под вязаное полотно.

Там была еще футболка, но Даша не решилась сразу пробраться к телу и остановилась на половине пути. Его выдох едва не обжег ей лицо, как пар от горячего источника. Данил рывком стянул свитер и бросил его на пол.

– Так?

– Пойдем в комнату…

Наступив на кота, который гневно вякнул во все горло, она пошатнулась и, наткнувшись на Данила, опять почувствовала то, что так поразило всех в кафе. «Он и не понимает», – подумала Даша с умилением и тут же потеряла эту мысль, потому что Данил обнял ее сзади и яростно задышал в шею.

– Пойдем, пойдем. – Даша на ходу расстегивала пуговицы на блузке.

Его дрожащая ладонь прижалась к ее животу, и они оба замерли, пронизанные одним ощущением. Но дверь в детскую оставалась открытой, и Даша заставила себя оторваться от его тела, чуть отпихнув Данила бедром. Но едва она отпустила ручку бесшумного замка, он снова оказался рядом и повернул ее к себе лицом. На миг Даша увидела его в свете луны, которая подглядывала сквозь неприкрытые шторы: глаза Данила стали огромными и наполнились такой отчаянной решимостью, будто он собирался шагнуть в пропасть.

– Не бойся, – шепнула Даша, сжав ладонями его щеки. – В этом нет ничего плохого. Поверь мне. Ты не станешь хуже.

Убрав его руки, она сняла блузку, потом, не сводя с Данила взгляда, расстегнула брюки и вышагнула из них, безвольно опавших к ее ногам.

На ней оставался только узенький треугольник, но Даша медлила, и тогда Данил сам взялся за тонкую резинку.

– Да? – спросил он осевшим голосом.

Она кивнула, внезапно поняв, что растеряла все слова. Данил медленно потянул вниз и сам осел на пол. Его губы оказались на уровне ее пупка, и он прижался к нему, словно надеялся вытянуть пуповину, которая позволит ему остаться ребенком.

Подняв голову, Данил тихо спросил:

– Я тоже должен снять одежду?

– Тебе не хочется?

– Не знаю… Так надо?

– Если ты хочешь стать моим…

Он уточнил:

– Твоим – кем?

– Просто моим. Всем.

– А это получится?

– Я тебе обещаю.

«Остановись! – вскрикнул кто-то внутри ее. – Ведь он тебе не нужен. Нельзя его обманывать, он – не мужчина. Он не заслужил».

Наклонившись, Даша сняла с него футболку и, встав на колени, прижалась к его груди, в глубине которой словно бурлили подземные воды. Глядя в его потерянные глаза, она взялась за ремень, но тут Данил смутился и забормотал:

– Можно, я сам? Я сейчас.

– Я не сделаю тебе ничего плохого.

– Да. Я знаю, – подтвердил он голосом, полным отчаяния, и с силой рванул ремень.

– Не торопись так, ты уже весь мокрый. Я никуда не убегу.

Наконец он выбрался из штанов и смущенно оглядел себя. Скользнув ладонями вдоль его тела, Даша с восторгом сказала:

– Тебе нечего стесняться, поверь мне. Любой мужчина может тебе только позавидовать.

Он не стал с этим спорить, но и не обрадовался. Заставив себя не обращать на это внимания, Даша мягко повернула Данила к дивану:

– Давай ляжем… Так, для начала, будет удобнее. Иди ко мне… Вот так. Ох, какой ты горячий!

– Подожди, – вдруг сказал Данил твердым, совсем мужским голосом. – Мы договаривались… Сначала мы полетим на радугу.

И ладонью закрыл ей глаза.

От рыжего солнца разбегались огненные круги. Они вспыхивали повсюду, в какую сторону Даша не обернулась бы. Ей чудилось, что стоит отвернуться, как круги исчезают, будто они перемещались в пространстве со скоростью мысли.

– Воображения, – раздался позади знакомый голос, который сейчас звучал без детских интонаций и от того казался чужим.

Встревоженно поискав взглядом, она громко спросила:

– Где ты, Даня? Я тебя не вижу. Перестань играть в прятки!

– Я не прячусь, – заверил он. – Меня здесь просто нет. И тебя нет. И радуги на самом деле нет. Только наши представления о ней. Ты же сама говорила, помнишь?

Поозиравшись, Даша жалобно призналась:

– Я ничего не понимаю. Где мы?

– Это вторая полоса радуги – оранжевая.

– А почему вторая? Куда делась первая?

Он ответил не сразу:

– Нечего тебе там делать. Это очень страшная полоса. Красная. Я видел ее.

– Я тоже хочу! – потребовала Даша и снова незаметно огляделась, все еще надеясь заметить Данила за каким-нибудь из огненных кругов. Ей не очень верилось в то, что он говорил.

– Выброси из головы! – незнакомым тоном отрезал он.

– Ты командуешь? – изумилась она и отшатнулась, едва не обжегшись о выросший из-под земли столб пламени.

– А разве не этим занимаются все твои собратья?

– Какие еще собратья? Ты о ком?

– О людях.

– А ты разве не человек?

Молчание заполнилось жаром хриплого дыхания. Даша никак не могла понять – чье оно? То ли Данила, то ли самой радуги.