Его ладони вдруг задвигались, и, подняв голову, Даша увидела в широко раскрывшихся серых глазах замешательство. «Ох ты! – испугалась она. – Да ведь он…»

Она попыталась отстраниться, но Данил держал ее. Его руки уже прожигали ей блузку, а сердце колотилось так, что сбивало с ритма ее собственное.

– Данил… – начала она строгим голосом, но тут ее охватило что-то настолько горячее и сильное, будто это было отдельное от Данила живое существо, не знающее неуверенности и страха.

Это нисколько не походило на обычный поцелуй, которых в Дашиной жизни было немало. Но ни один не увлекал ее в жаркую многоцветную спираль, закручивавшуюся с такой скоростью, что Даша не успевала даже перевести дыхание. Она застонала от страха окончательно раствориться в этом новом для нее и пугающем, а Данил все не выпускал ее. Все его тело, едва ощутимо, незаметно для остальных, но двигалось уже в другом танце, который Даша хорошо знала, а он только вспоминал. И ей вдруг показалось, что каким-то чудом Данил уже проник в нее, иначе откуда взялась бы эта болезненная судорога, от которой сводило бедра?

Внезапно он отпрянул и беспомощным движением прижал ко рту ладонь. На его лице выразилось такое потрясение, что Даша схватилась за его сжавшиеся плечи:

– Что ты? Все хорошо.

– Что это… было? – едва слышно спросил он.

– Ничего страшного. Это…

«Как же ему объяснить?!» – Она в отчаянии подыскивала слова, но все они оказывались неверны. Наконец она нашлась:

– Это и значит, что ты – мой. А я – твоя.

И сама удивилась, потому что совсем даже так не считала.

– Хочешь еще? – нетерпеливо облизнувшись, спросила она, прислушиваясь к собственному желанию.

Он молча смотрел на нее несчастными глазами, и тогда Даша сама обхватила его за шею и поцеловала. Но оказалось, что когда целует он – это совсем другое. Это ни на что не похоже. Она взмолилась, хватая его губы:

– Ну, давай еще… Так же…

И, не успев набрать воздуха, опять улетела за край земли, ни на секунду не пожалев об этой самой земле, с которой расставалась. Она даже не вспомнила, что есть ее дом, а в доме ждет сын. Ничто сейчас не могло ее удержать. Одна рука Данила грела ей затылок, а другой он пускал через поясницу молнии.

«Так он и вправду… – мелькнул у нее слабый отсвет мысли, – инопланетянин…»

– Эй, друзья, вы не слишком увлеклись?

Оторвавшись от Дашиных губ, Данил обвел слепым взглядом чужие лица. Он еще не научился их видеть. Он уже возвращался, но еще не вернулся.

– Здесь вам не стриптиз-бар, – недовольно пробурчал уже знакомый Данилу поэт и сердито указал ему на низ живота.

Данил тоже оглядел себя и не увидел ничего особенного.

– Чего он хочет? – спросил он у Даши, которая смотрела туда же и как-то загадочно улыбалась.

– Да-а, – протянула она в ответ, и в ее голосе послышалось уважение.

– Да что?! – Данил опять беспомощно осмотрелся.

Очнувшись, она торопливо потащила его к вешалке:

– Ничего, мой хороший. Всё просто отлично! Пойдем скорее домой…

– А «Пепси»?

Даша замерла, от изумления расширив глаза, потом неудержимо расхохоталась:

– Ты хочешь «Пепси»?

– Ты же обещала, – обиделся Данил.

Она с размаху прижала к груди руку и поклялась:

– Я куплю тебе по дороге целую бутылку.

Всучив ему дубленку, она юркнула в свою меховую куртку и рывком натянула вязаную шапочку. Пока Данил не спеша застегивался, она сама нахлобучила ему ушанку и опять, как маленькому, завязала под подбородком. Он вдруг прерывисто вздохнул:

– Я тебя огорчил?

– Ты?! Ну что ты! Совсем наоборот.

У него обиженно дрогнул все еще влажный рот:

– Тогда, значит, я тебе не нравлюсь.

– Вот еще новости! Да что с тобой? Ты мне очень даже нравишься! Стала бы я…

Он не дослушал:

– А почему же ты хочешь, чтобы я стал другим?

– Пойдем же… Да каким другим? Дай мне руку… Я ничего не понимаю!

– Другим, – упрямо повторил Данил, следом за ней выходя на улицу.

Насторожившись, Даша решила продвигаться в глубь его рассуждений на ощупь.

– Почему ты так решил?

Некоторое время он шагал молча, прикрывая нос коричневой варежкой. Снег сухо поскрипывал под их ногами, и разнобой шагов сливался в нескладную песенку сердитого мальчишки, похожую на «Упрямца» Свиридова. Наконец Данил убрал от лица руку и угрюмо проговорил:

– Я не такой, как те люди. Они так смотрели на меня…

Она успела удержать смешок и покровительственно похлопала его по спине:

– Они завидовали, мой хороший. Не задумывайся над этим.

– Я правда твой?

– Сегодня ты станешь моим целиком, – загадочно пообещала Даша и, как взрослого, взяла его под руку.

Через несколько шагов Данил серьезно спросил:

– А что для этого нужно?

– Чтобы ты стал моим? Ну… Надо, чтобы ты… Чтобы ты снова поцеловал меня.

Он с облегчением сообщил:

– Я уже целовал тебя.

– У тебя это здорово получается, – усилив голосом свое восхищение, сказала Даша и потеснее прижалась к его руке.

– Я все правильно делал?

– О да! Так и продолжай… А дальше… Всё само произойдет. Ты сам все знаешь, только немножко забыл.

– А «Пепси» ты мне купишь? – встревожился Данил и притормозил у павильона.

«Ах ты, продажная душа!» – подумала она с нежностью и полезла за деньгами.

Зажав бутыль под мышкой, он довольно улыбнулся:

– Сережка обрадуется.

– Надеюсь, он уже спит, – пробормотала Даша, подтаскивая Данила по ледяным дорожкам.

Быстро взглянув на нее на ходу, он озадаченно заморгал:

– Ты на него сердишься?

– Нет, конечно. За что?

– А почему ты хочешь, чтобы он уже спал?

– Чтобы не помешал тебе стать моим. Это может произойти, только когда никто не видит.

На этот раз Данил не удивился.

– Это как путешествие на радугу, – задумчиво подтвердил он.

– Осторожно, тут лед! Ну, прокатись… Про какую радугу ты говоришь? Я ведь тебе объясняла. Это район наш так называется.

Но Данил несогласно мотнул головой:

– Это не район! Ты ошибаешься. Радуга – это… это совсем другое.

– И ты там бывал? – насмешливо поинтересовалась Даша.

– Да, – уверенно кивнул он.

– Ну, может, и так… Хотела бы я там побывать.

Он остановился рядом с воткнутой в сугроб новогодней елкой и сразу стал похож на молодого и совсем неопытного Деда Мороза. Глядя на Дашу восторженными глазами, он, запинаясь, спросил:

– Ты… правда… хочешь?

– На радугу? Ну, еще бы! Вот где я хотела бы поснимать.

– Там нельзя снимать, – возразил Данил.

– А что так? – поддразнивая его, поинтересовалась Даша. – Убудет от нее, что ли?

Уже схваченные морозом ресницы растерянно затрепетали:

– Не убудет… Я не знаю. Не получится!

– Не стой, мы окоченеем… Жалко, что не получится. Но посмотреть-то можно?

– Я тебе покажу, – серьезно пообещал он.

– А поцелуешь? – Даша лукаво заглянула ему в лицо.

Когда Данил вставал на ноги, ей, в свою очередь, приходилось смотреть на него снизу вверх. Вновь замедлив шаг, он робко спросил:

– Сейчас?

– Испугался? Нет, на морозе нельзя. Тебя разве в детстве не учили? Губы обветрит. Тебе надо беречь губы. Они у тебя какие-то волшебные…

– Волшебные, – повторил Данил и засмеялся, польщенный. Потом вдруг огорченно заметил: – Еще одна.

– Что?

– Елка. Зачем их выбрасывают? Берут домой, а потом выбрасывают.

– Что делать, Даня… Не бывает вечных праздников. Хотя всем хотелось бы…

– Ты меня тоже выбросишь.

– Что?! – ужаснулась Даша и хлопнула его по руке. – Только посмей еще раз сказать такое!

Но Данил с неожиданной для него рассудительностью пояснил:

– Я ведь тебе не сын. Я видел передачу. Там одну девочку тоже взяли, а потом вернули.

– Куда?

Пытаясь припомнить, он широко растянул губы, и на искусанных морозом щеках проступили удлиненные скулы.

– Я забыл, – измучившись, признался Данил.