Фишер с трудом поднял руку — палец завис над клавиатурой, — затем нажал. Видео перезагрузилось. Зак проводит руками по его спине, прикасается… везде.

— И флэшка у тебя в кармане, — сказал Сет, просматривая кадр за кадром. — Еще у нас есть часть, где он шарит…

— Да-да, мы понимаем…

Эти руки. Пальцы медленно гладят по ноге, Фишер буквально чувствовал каждое прикосновение.

— Перемотай.

Натан повернулся, разведя руками:

— Согласен. Мне и живой версии хватило.

— Сейчас, — перебил Сет. — Смотри на шкалу реле машинки.

Что бы ни сказал Сет, Фишер и так хотел просмотреть видео до конца.

— Я не…

— Он опускает его, когда тебя колотит, и поднимает, когда его тело не блокирует сцену для зрителей. Все как он говорил. — Сет перемотал и снова запустил. — Он понижает напряжение, манипулирует оборудованием.

— Дальше та часть, где он тебя развязывает, — прокомментировал Натан.

— Ты теперь у нас ярый поклонник Зака? — съязвил Фишер.

— Да ни капли.

Прошло несколько часов, и теперь он думал о вчерашнем дне и риске, которому подвергнется Зак. На самом деле Фишер больше не хотел сидеть тут с Натаном и Сетом.

Поэтому встал и направился к лестнице. К черту операцию, секреты, планы. Он больше не мог тут находиться.

— Куда-то собрался? — В тоне Сета отчетливо слышалась насмешка.

Фишер даже не собирался отвечать на этот вопрос:

— Отвали.

Зак стоял, уперевшись руками в бедра и прислонившись к металлическому столу — единственному предмету мебели в комнате, кроме кровати. Он пытался сосредоточиться на предстоящей задаче. Вернуться, сохранив свое прикрытие и не скомпрометировав прикрытие Хантера, однако придется отдать всю инициативу БНД.

Зак раз за разом прокручивал в голове варианты, переступал с ноги на ногу. Потом подумал о родителях, о том, что большая часть его жизни сформировалась под влиянием их неправильного выбора. Слишком много выпивки. Отец балансировал на краю нелегального бизнеса, заключал сомнительные сделки, постоянно упрекал и выговаривал, как Зак его разочаровал.

Но брат показал ему другой путь, посвятив свою жизнь служению, и Зак все силы бросил на то, чтобы подхватить знамя после его гибели. Он всегда знал, что его существование может завершиться звездой на стене в Лэнгли, скрытом мемориале в штаб-квартире ЦРУ, посвященному тем, кто жил и работал в тени.

Зак рассматривал свои кроссовки, пока другие разрабатывали детали его дальнейшей судьбы. Все согласились, что главное для него сейчас — время, но требовалось согласовать все формальности. Удивительно, насколько все затянулось. Такое ощущение, что функционерам плевать, что с каждой минутой его шансы выйти живым из игры тают, как снег по весне.

Он оттолкнулся от стола, готовый отправиться на поиски Елены. Пусть поторопит руководство.

Не успел он повернуть ручку, как дверь распахнулась, едва не ударив по носу. Хотя, увидев посетителя, Зак подумал, что лучше бы его вырубило.

Фишер шагнул в комнату, захлопнув за собой дверь. В каждой черте лица отражался гнев. В глазах плескалась ярость, какую Зак ни разу не замечал и не хотел бы запомнить как последнее, что он видел, выходя из этого здания.

— Что ты здесь делаешь? — Неважно, что это пространство команды Фишера, Зак нуждался в передышке, хоть в каком-то убежище.

— Ты мне лгал, и сейчас я просто не знаю, как с этим жить.

Итак, разговор пойдет о личном. Зак не хотел уходить в глухую оборону. Действительно — хорошо бы договориться, разобраться, прежде чем он столкнется с людьми, которые захотят его убить даже больше, чем Фишер.

— Послушай…

— Ничего не говори.

Зак замялся, услышав резкий рык. Но если стоять и молчать, далеко не продвинешься. Нужно продумать каждый аргумент, каждое слово, нажать в нужном месте, где-то действительно промолчать.

— Я хочу, чтобы ты знал…

— Нет.

Фишер толкнул его грудь. Зак не хотел драки, поэтому отпрянул. Ударившись бедром о край металлического стола, чертыхнулся.

— Фишер, чем мы сейчас занимаемся?

Тот покачал головой:

— Никаких оправданий, никаких разговоров о работе.

Другими словами, забудь об извинениях и объяснениях. Фишер Браун судил и вынес приговор. Он не скрывал своего отвращения. Зак его понимал. Черт, да каждый человек в этом здании его понимал.

У Зака не осталось больше ни сил, ни самообладания.

— Тогда зачем ты пришел?

Фишер направился к нему тяжелой размеренной поступью. И продолжал напирать, пока не прижал к стене. Но на этот раз, положив руку на грудь, не толкнул. Пальцы заскользили, ощупывая, почти лаская.

— Я хочу тебя, будь ты проклят. — Фишер таращился на свою руку, голос понизился. — И меня это злит.

У Зака отвисла челюсть, и он просто забыл, как закрыть рот.

— Значит, за сексом. — Он отчетливо, ясно произнес каждое слово, ожидая, что тут же получит по морде. Но этого не случилось. По крайней мере, физически.

Фишер поднял голову:

— А между нами есть что-то еще?

Пристальный напряженный взгляд пригвоздил, удерживая с той же силой, что и рука. Слова и хриплый голос обволакивали. Зак знал, что нужно отступить и сосредоточится на том, что ему предстоит сделать, но в этот момент он думал уже не головой. Нужно было как-то защититься.

— Секс всегда был отличный.

Фишер, не отрывая руки, наклонился, выдохнув прямо в ухо:

— Прогони меня на хрен.

Зак отказывался воспринимать его реплику, потому что не желал, чтобы Фишер уходил. Только не сейчас. Каждая частичка души кричала, требовала стиснуть и притянуть ближе.

— Не могу.

Фишер дернул головой, провел губами по волосам Зака; теплое дыхание опалило щеку:

— Я чертовски зол и просто тебя использую.

Пальцы скользнули вниз к поясу джинсов. Зак не задумывался, какую цену придется заплатить в дальнейшем, он лишь хотел чувствовать, осязать. Поэтому обхватил Фишера за талию, не позволяя уйти.

— Мне все равно.

Горячие губы накрыли рот. Собственнический, решительный поцелуй отозвался болью в груди. Тягость смешалась с жаждой, он пытался их отринуть, притвориться, что больше не существует. С каждой секундой поцелуй углублялся, все больше распаляя. Пальцы встретились, переплелись. Фишер прижал руки к стене, удерживая, обездвиживая. Его губы снова и снова тянулись к Заку.

Время остановилось. Тяжелое дыхание заполнило пространство. Языки встретились в яростном поединке. Тепло тел смешалось, энергия пульсировала по все комнате.

Но Зак хотел большего. Он вырвался из хватки Фишера, ладони прошлись по спине, обхватили ягодицы. Оба двигались в унисон, притираясь бедрами, ощущая взаимную эрекцию. Зак хотел отключить противный голос разума, который умолял остановиться.

Наконец Фишер от него оторвался и повторил:

— Черт, Зак, да прогони же меня.

Настойчивые руки шарили по груди, зубы прикусили нижнюю губу, пальцы сжимали-разжимали тонкий трикотаж футболки.

— Нет, — только и смог выдохнуть Зак. Тело реагировало на каждое прикосновение, каждый поцелуй, желая большего.

— Для меня это ничего не значит. — Голос Фишера упал до шепота.

Жестокие слова должны были ужалить, отрезвить. Но Зак расслышал в них лишь то, что оборона и защита Фишера трещит по швам.

— Зато для меня значит.

Зайдя в спальню, Фишер пожертвовал частью своей души. Однако через час или около того Зак выйдет отсюда, пожертвовав всем. Через гнев и разочарование просочилась другая эмоция, пленяя, лишая воли. Потребность в Фишере буквально ощущалась, пульсировала в комнате — живая, дикая. На секунду Зака ослепила резкая боль от мысли, что больше никогда его не увидит. Пусть Фишер не из тех, кто легко открывает свою душу и демонстрирует эмоции, но сейчас его откровенное желание грозило разорвать Зака на кусочки.

— Я просто хочу спустить пар. — Фишер сгреб пятерней его шевелюру, когда Зак отрицательно замотал головой на каждое его слово. — Больше ничего.