– Скажи зачем? – требовательно спросил парень, с наглой ухмылкой смотря на меня с высоты своего роста.

Да что с ним не так!? Зверь внутри меня уже злобно рычит и справиться с волчицей с каждой секундой все труднее.

– Я ее уже не сдерживаю! – Нельзя обращаться! Только не здесь и не сейчас, ведь рядом столько людей.

– Ее? – с недоумением спросил Матвей, как-то странно взглянув на меня. Он издевается или и правда не понимает? – Кого ее?

– Волчицу! – По телу прошлась неприятная дрожь и пришлось сильно постараться, чтобы не позволить зверю вырваться наружу прямо в центре города.

– Малышка, я догадывался, что с самооценкой у тебя все плохо, да и вообще, но… Но волчица и ты… Вы ведь едины, одна сущность. И злится не она, злишься ты, она…

Я лишь раздраженно отмахнулась от него. Знаю. Уже сто раз от мамы это слышала. Но я не чувствую, что мы с ней одно целое. Она не похожа на меня, мы разные.

– Мне надо срочно заняться твоим… – Тут Матвей резко замолчал и вскинув голову, ненадолго закрыл глаза, после чего зло выдохнул: – Опять твой придурок! Извини малышка, – меня наконец-то отпустили и нежно погладили по щеке, – но мне лучше уйти, не то я сорвусь. Он ведь вчера… Хотя неважно.

Матвей наклонился, явно намереваясь поцеловать в губы, но я тут же уклонилась, все еще злясь и испытывая неловкость. Его теплые губы коснулись моей щеки. Тихо зарычав, парень прищурился и усмехнулся.

– А вот за это придется тебя наказать. Я не допущу, чтобы так нагло смели лишать меня удовольствия. – Легонько щелкнув меня по носу и на прощанье соблазнительно улыбнувшись, Матвей быстро скрылся в толпе, что было из ряда сверхъестественного. Такой громила и раз – вдруг исчез.

Наконец-то! И про какого моего придурка… И вот тут я кожей ощутила нависшую надо мной опасность и тело само развернулось на сто восемьдесят градусов, чтобы предоставить мне возможность лицезреть будоражащую кровь картину.

В метрах сорока от меня, стоя у машины, припаркованной прямо под запретным знаком, Влад пожирал меня злым взглядом волчьих глаз. Да еще и таким жутким, что мне вмиг захотелось спрятать голову в асфальт как страус и молиться о спасении. Вот только смотря на плотно сжатые, побелевшие губы, дрожащую от напряжения челюсть и огромную, устрашающую складку, пролегавшую между нахмуренных бровей, я поняла, что мне трындец. Полный, безжалостный и крайне мучительный.

Он меня убьет – и это неоспоримый, легко доказуемый факт.

Наши взгляды встретились и я чуть не взвыла, отчетливо прочитав в желтых глазах, что меня ждет. Все плохо, очень-очень плохо.

Сжав кулаки, Влад размашистым шагом зашагал ко мне, как-то мрачно, зловеще и пугающе до дрожи в коленках. Люди, словно чувствуя исходящую от него опасность, в спешке разбегались в стороны, прижимались друг к другу, выгибались, делали все, чтобы не коснуться надвигающееся на меня возмездие. А ведь я ничего даже не сделала, инициатива вся исходила от Матвея. И вот самое обидное, что мне сейчас влетит и мне как обычно и слова не дадут сказать.

Влад неотвратимо приближался, стремительно сокращая между нами расстояние. Да пошло оно все! Я морально не готова сегодня выслушивать его оскорбления.

Разворачиваюсь и бегу ровно до громогласного рыка:

– А ну стоять!

Остановились все, испуганно смотря на взбешенного, молодого мужчину. Несколько детей, от лицезрения его перекошенного злостью лица, жалобно всхлипнули, прижавшись к родителям, готовые вот-вот расплакаться. Как же я их понимаю, мне тоже от одного его вида плакать хочется, вот только не из-за страха, а от жалости к самой себе.

Жалость даже перевесила благоговейный страх волчицы и я рискнула на вторую попытку сбежать, снова бросившись наутек и стараясь не думать, что меня ждет за неповиновение этому психу.

– Я с-с-сказал с-с-стоять! – А он шипит не хуже любой гадюки.

Тело дернулось, желая остановиться, но пересилив себя, я упрямо семеню вперед. И главное, люди, догадавшись за кем именно гонится взбешенный громила, поспешно отступали в сторону, пропуская мена вперед и провожали сочувственными взглядами. Одна женщина даже прошептала:

– Крепись деточка.

Влад больше не приказывал мне остановиться, но его ярость была настолько ощутима, что не хуже ветра здорово подталкивала меня вперед. Утробный, горловой рык нашего будущего альфы убил всю надежду на спасение. Мне хана! Меня убьют! Вот точно убьют! Он ведь себя не сдерживает, не сдерживает своего волка, его даже присутствие стольких свидетелей не смущает.

Уже понимая всю безысходность ситуации, я завернула за угол, желая хотя бы от людей отдалиться, чтобы им бедненьким не пришлось наблюдать за тем, что делают с не менее бедненькой мной.

Обернулась, ужаснулась, бегу дальше. Все печально. Длинноногий Влад одним шагом преодолевает расстояние, которое я осиливаю четырьмя шагами и он, в отличие от меня, не бежит, а идет. Точнее надвигается, зло, мрачно и решительно.

Бегу-бегу-бегу и вот сильные руки сжимают мою талию, отрывают от земли и пока я испуганно все еще болтаю ногами в воздухе, меня относят в сторону, упрятав за газетный ларек.

– Я. Тебя. Убью, – раздельно отчеканил Влад, поставив меня на землю и круто развернув лицом к себе. Сжав мои плечи, он с силой толкнул меня вперед, прижимая к грязной стене ларька. – Но сначала ты мне расскажешь, почему от тебя воняет этим придурочным оборотнем и почему я снова видел вас вместе.

– А я… я просто… Но он сам, а я… я… – Боже, какой же он жуткий. Я от страха даже оправдаться не могу.

– Отвечай нормально! Хватит скулить! – прорычал сквозь зубы Влад и дар речи испарился окончательно.

Ну как ему можно ответить нормально, когда я вижу, как его зубы заостряются и черты лица становятся волчьими?

Меня еще сильней вжали в стену ларька, сдавив плечи так сильно, что я застонала от боли. У него явно проблемы с нервами. И вот этому психу суждено стать нашим следующим альфой?

Влад склонился ко мне, обдавая горячим, мятным дыханием и так зарычал, что у меня в ушах зазвенело.

– Ты меня вообще слышишь? – меня хорошенько так встряхнули, – Как ты смеешь не подчиняться мне? Отвечай! Живо!

– Не кричи, – глухо произнесла. Зря, очень зря.

– Ты мне еще и указываешь? Ты!… Полукровка, которая… – Он даже дышать перестал, взирая на меня так, что мне показалось, что он меня сейчас ударит. Но Влад зарычал и наконец-то отпустив меня, уперся руками о стену, впиваясь заострившимися когтями в бедную пластмассу.

Я задержала дыхание, испуганно дожидаясь, когда он успокоится и надеясь, что новой вспышки ярости не будет. Главное, чтобы его гнев сейчас ничто не всколыхнуло.

Зря надеялась.

Дверца газетного ларька медленно, но со скребущим скрипом приоткрылась и из-за нее показалась голова продавщицы, с нескрываемым любопытством взирающая на нас, но при этом еще и недовольно поджавшая губы.

– Нашли место зажиматься! Чего разорались? Идите ищите другое место для выяснения своих…

Стоило Владу обернуться и взглянуть на продавщицу, как женщина побледнела и так же медленно скрылась в своем ларьке. Как только дверца закрылась, я услышала ее тихое:

– Полицию сейчас вызову… наркоман несчастный… глазища прям желтые…

Влад глубоко вдохнул, закрыл глаза и немного так постояв, повернулся ко мне. Я покорно дожидалась разрешения сей жуткой ситуации, с облегчением отметив, что когда на меня посмотрели, глаза были уже человеческие и бешенство сменилось просто злостью. Ого, неужели мне суждено выжить?

– И так, – хрипло начал Влад, – Что он здесь делал?

– Н-не знаю.

– Не ври мне!

– Но я не знаю, правда, – все равно вру. А что, скажи я ему, что этот странный оборотень вроде как за мной ухаживать надумал, меня обсмеют и точно воспримут это как лож.

– И что ему снова от тебя надо?

– Он… он просто…

– Не мямли!

– Ну я… подошел и просил… – от волнения я даже ничего придумать не могу, а время-то идет и взгляд янтарных глаз прожигает ледяной злостью, – Он просто извинился, что сбил меня вчера с ног… с лап… Ну ты понял.