Эти слова показались мне страшно знакомыми. Но я не придал им особого значения.

- Вам наверно хочется расспросить меня, что я помню, когда зарождался новый мир. К сожалению, я не смогу вам точно рассказать как, где и что было. Я не могу быть везде. Поэтому вам не будет интересно слушать мою историю. А вот мне бы хотелось послушать вашу.

- Вам тоже будет неинтересно. У меня банальная история самого обычного жителя.

- Но ты должен рассказать ее! Твоя история нужна нашей повести.

- Какой повести? Вы пишите книгу?

- Да! – глаза старика загорелись, лицо расплылось в теплой улыбке – Я пишу книгу. О нашем похождении против Рейха.

- И когда же вы начали писать?

- Да, вот в больнице пока лежал.

Он достал небольшую стопку листов, страниц в пятьдесят.

- Как видишь, мне хватило и двух дней, – сказал он с небольшой гордостью в голосе

- Но зачем? А, погоди, я знаю. Для истории?

- Совершенно верно. Я хочу, чтобы даже через века, когда человек поднимется снова, о нашем подвиге помнили. Судя по тому, что мне рассказывал генсек, этот поход перевернет мир! Навсегда изменит жизнь простых людей!

- Погоди, то есть генсек к тебе заходил? Так вот почему он припоздал. Ну и как называется твоя книга?

- Названия пока еще нет. Позже придумаю.

- А наш с тобой разговор, ты тоже в книгу впишешь?

- Да.

Немного помолчав, дед сказал

- Мы сейчас с тобой, по сути, летопись пишем. Для потомков

- А у меня вот к тебе вопрос есть. Точнее не к тебе, а твоей летописи.

- Ну

- Скажи, а я в конце умру или нет?

- Ну откуда ж я знаю. Это же летопись. Я просто записываю то, что вижу.

- Так ты расскажешь свою историю или нет?

- Хорошо, хорошо

Немного помявшись, я начал рассказывать

- Ну, родился я еще до войны, это я точно знаю. В каком году, не помню. Жил я в Петропавловске, где-то на Океанской. Дом какой, не знаю. Мне это сталкеры рассказали, они меня после войны приютили. Где родители мои, тоже не знаю. Нашли меня само собой на Океанской. Мне это потом один сталкер рассказывал, тот, который меня и спас. Бежит он значит, в панике и видит, между двух домов, прямо на дороге, стоит мальчик и плачет. Не то чтобы сильно, но ревет. Он этого мальчика, то есть меня, в охапку и дальше бежать. На вид мне тогда лет пять было. Родителей, то есть взрослых, рядом со мной не было. Значит, обо мне либо забыли, либо не могли найти. Мешкать в тот момент было нельзя, поэтому он и взял меня с собой, и бежать. Помню, мы с ним несколько недель по углам прятались, пока нас Выжившие не нашли. Вместе с ними мы отправились на их станцию, которая позже станет Новой Британией. Вот там я и провел остальную жизнь. Только однажды я заезжал к красным, по делам. Воспитывался я само собой сталкерами и их черным юмором. Сколько их помню, они никогда не матерились. Но вскоре мне пришлось покинуть их и начать жить самому. Когда совет Британии признал меня совершеннолетним, мне выделили свою квартирку, и я начал жить самостоятельно. А до этого я жил в небольшой каморке, где было только кровать и стол. Сначала я пытался рыбачить. Но у меня ничего не выходило. Тогда я решил попробовать поездить за книгами. Вот так я и нашел свое дело. Сначала у меня был обычный Калашников, потом я обменял его и пару ценных книг на сайгу. Против людей я никогда не сражался, а Калашников против зверей не очень идет. Вот и вся моя история. А что было дальше ты и сам знаешь.

- В любом случае твоя история заслуживает уважения. Как и история любого из нас.

Мы замолчали и на этот раз до конца поездки. Дед расположился на своей койке и уснул. Я же облокотился на стол и начал рассматривать пейзажи здешних мест.

Мы только съезжали с горы. Все вокруг было в белом, чистом снегу. Посмотрев вниз, я увидел, как снег разлетается в разные стороны под быстро шевелящимися гусеницами. Далеко внизу виднелась небольшая равнина. Ровная, как под линейку. Вокруг этой равнины стоят деревья. Но снега на них нет. Это елки. Или ели. Отсюда не видно. Стояли они друг к другу чуть ли не вплотную. Лес был в три раза больше равнины. Под первыми деревьями уже лежала легкая тень. Создавая границу между равниной и деревьями. Эту равнину и лес окружали белые горы, на которых некоторые места оголялись без снега. Это место было, ограждено от внешнего мира. Горы, служили ему большой молчаливой стеной.

Интересно, кто же такие Исповедователи? Им выгодно продавать книги, но они находятся так далеко, и путь к ним, даже группой, очень опасное занятие. Не всегда стоящее твоей жизни. Однако опытные караваны к ним ходят, и с пассажиров берут приличную плату. Насколько я слышал, живут они как отшельники. Ни с кем из приезжих не общаются. Книги продаются только на специальной, строго дисциплинированной, ярмарке. Говорят, у них есть огромная библиотека. Больше любой из всех, что существуют сейчас. Никто не знает, откуда они появились и как. Известно только то что, когда люди еще только осваивали станции, они, уже были там. Официального названия они себе не дали. Но из-за того, что они много знают и рассказывают свои знания друг другу, их прозвали Исповедователи. Одеты они, говорят как в средневековье. На поверхность они не выходят, совсем. У них так же нет оружия. Красные предлагали им защиту взамен на пользование их библиотекой, но они отказались. Едят они-то, что привозят караваны. Расплачиваются они всяким ценным барахлом.

Интересно сколько еще ехать? Сначала мы поедем к Исповедователям. Это допустим один день туда. Потом один день там. Два дня до Рейха. День там. И два обратно. Как то так. Но по пути могут возникнуть неприятности. На нас может кто то напасть. Или поломка какая. Наверное, у нас в запасе есть несколько фильтров для форс-мажора.

Посмотрев в окно, я увидел, что мы уже спустились вниз и едем по небольшим барханам. Впереди стояли две горы. Между ними виднелось некое подобие дороги. По ней не проехал бы ни один из известных мне вездеходов. Посмотрим справиться ли поезд.

Дед спал на своей кровати. Он не храпел, ничего, не издавал никаких звуков. Накрывшись красным одеялом в клеточку и сложив руки вместе, спал твердым сном.

Как это ни странно, но поезд шел ровно. Только изредка и плавно покачиваясь. Наверно это из-за того, что поезд ехал не прямо по снегу. Поезд частично входил в него. Раздвигая своим отвалом, целую кучу снега. Снег расступался перед ним, как волны раздвигаются перед носом корабля. Из-за высокой скорости, снег, раздвигаясь перед отвалом, поднимался в воздух, расступался и падал по его бокам.

Зрелище было необычайно красивым. На него можно было смотреть очень долго. Я бы так, наверное, и засмотрелся на него, если бы не мы не выехали на ту самую равнину. Большой слой снега кончился, и я сразу почувствовал, как поезд пошел легче. Гусеницы разгребали под собой снег, из-под которого стал, виден лед. Я испугался, что лед не выдержит такой тяжелый груз, но он даже не треснул. До тех пор пака мы не проехали озеро, я все смотрел на лед.

Проехав озеро, я успокоился, каждая секунда, что мы ехали по нему, мне казалось, лед в мгновение ока треснет, и мы так же быстро окажемся под водой.

Дальше должна была быть дорога непроходимая обычными машинами. Там мы и спрячемся от чужих глаз, а если и заметят, не догонят. Ибо вездеход у нас, единственный такой на весь полуостров. Если это действительно так, то нам нечего боятся.

Но, как известно новости – штука небыстрая. Обычные люди узнают вести только от газет, контролируемые местными властями, что не очень надежно. Ну, или из слухов от приезжих купцов или солдат, что тоже не очень.

В общем, ты ничего никогда не знаешь толком. Не знаешь, что творится в мире прямо сейчас. И эта неизвестность порождает страх. Например, сегодня ты знаешь, что твои соседи тебе друзья, не подозревая о том, что эти друзья уже напали на тебя.

Дорога до Исповедователей обещала быть не близкой, поэтому я решил прилечь. И не заметил, как уснул.