Литмир - Электронная Библиотека

– Что слышал. Моя мамка сказала, что твоя мать еврейка. Вот как ее девичья фамилия?

– Как у дяди Гриши – Сандлер.

– Ну, чуешь? Сандлер, Рихтер… Все евреи.

– Да я тебя!

Дениска шмякнул Мишку по башке твердой папкой один раз, второй, третий. Тесемка оборвалась, он отбросил папку и кинулся колотить обидчика – по голове, по плечам, в живот – куда попало. Мишка был опытным бойцом, и Лешка не ввязывался, только подначивал со стороны:

– Мишка, чего ты, как мямля, вмажь музыканту!

Драка была прервана грозным окриком:

– Эй вы, петухи!

Проходивший через двор пожилой мужик остановился прямо над ними, схватил обоих драчунов за шкирки и оторвал друг от друга. Затем развернул их, поддал пенделя одному и второму:

– Брысь отсюда, пока в детскую комнату милиции не сдал!

Подобрав нотную папку, Дениска поплелся к своей парадной.

Вернувшись вечером домой, Нелли Леонидовна застала сына в глубокой задумчивости. Сидя за столом, он разрисовывал карандашом последнюю страницу тетради по математике. Теперь на ней красовались тщательно выведенные, с тенью, буквы: ДЕНИС КОЛЕСНИКОВ, а вокруг звездочки, флажки, кубики. Мать сразу поняла, что сын чем-то расстроен, в таком настроении он всегда сосредоточенно рисовал.

– Что случилось? Почему ты не был на занятиях? – спросила она, заглянув в тетрадь.

Денис не отвечал и даже не обернулся. Тут она заметила, что один погон синей школьной курточки свесился на рукав, пуговица оборвана.

– А это что? Ты подрался?

Он, наконец, поднял голову.

– Подрался, – вздохнула мать, увидев синяк под правым глазом.

– Мам, ты еврейка?

– Что?

С изменившимся лицом Нелли Леонидовна опустилась на стул возле стены, с которого иногда следила, как сын делает уроки.

– Мама, ты еврейка? – повторил мальчик.

– Да, я еврейка, – медленно проговорила она. – А в чем дело? Ты из-за этого подрался?

– Угу. Это ведь ругательное слово.

– Нет, сынок, – нахмурилась Нелли Леонидовна, – это не ругательное слово, это всего лишь обозначение национальности. Ты ведь знаешь, что Советский Союз – многонациональное государство?

– Знаю, пятнадцать республик: Латвия, Эстония, Грузия, Казахстан, – начал перечислять Денис, – но еврейской республики нет.

– Есть Еврейская автономная область. Далеко, на Дальнем Востоке. Просто вы еще это в школе не проходили. Евреи живут не только там, а по всей территории нашей страны. У евреев есть и отдельное государство – Израиль, но оно очень небольшое. А вообще евреи живут по всему миру.

И она принялась рассказывать сыну историю вечно гонимого народа, хотя сама знала далеко не все. Про черту оседлости в дореволюционной России, еврейские погромы, фашистские концентрационные лагеря, Бабий Яр…

Сын слушал внимательно, с широко раскрытыми глазами.

– Мама, но за что?

– За кровь. Просто потому, что евреи. А ведь еврейский народ дал миру много великих имен. Даже Карл Маркс был евреем, только об этом не принято говорить… и ты не говори никому. Так же как не принято говорить, что многие наши революционеры были евреями.

– И Ленин?!

– Нет, Ленин – нет. Но многие выдающиеся физики, философы, музыканты, композиторы и художники были евреями. Евреи – одаренный народ. Но об этом не принято говорить.

– Почему?

– Ты потом поймешь. Когда вырастешь. Постепенно все узнаешь и поймешь. А сейчас просто запомни: еврей – не ругательное слово. Это национальность. У меня в паспорте в графе национальность написано: «еврейка».

– А у меня?

– У тебя нет паспорта. Ты получишь его в шестнадцать лет, и тогда выберешь национальность – по матери или по отцу.

– Папа был русским?

– Да.

– Тогда я тоже буду русским.

– Правильно, сынок. Проще быть русским, – невесело кивнула Нелли Леонидовна, и тихонько добавила: – хотя по крови ты останешься евреем.

Сан-Франциско, Калифорния, США, 2014

– Я – русский, – упрямо повторил Дэн.

– Точно! – разозлилась Роуз. – В ваших школах проповедовали интернационализм, но при этом делили людей по национальности. Нас воспитывали не так. Мы все равноправные граждане Соединенных Штатов.

– Искусственная толерантность. При этом каждый ассоциирует себя с какой-то нацией.

– Это скорее вопрос религии.

– Я атеист. Твои родители тоже не религиозны. Но мать считает себя полькой, а отец – евреем. Именно поэтому ему по сердцу национальность моей матери. А если бы я наполовину был негром?

– Афроамериканцем, – автоматически поправила Роуз.

– Пардон. Итак, я жду ответа. Что бы сказал пан Йозеф, если бы твой бойфренд оказался наполовину афроамериканцем, черным?.. Или индусом? Или китайцем?

– Да, признаю, для папы до сих пор не все люди равны, но это пережиток, ведь он родился в Польше, а не здесь. И к тебе он относится иначе.

– Ага, еврейская половина моей крови его устраивает, только не нравится, что я считаю себя русским.

В эту минуту он не мог не вспомнить, как бесновался отец Роуз после крымского референдума. Кричал, что у Путина имперские амбиции и он мечтает о возрождении Советского Союза со всеми вытекающими последствиями. А Роуз сегодня утром…

Она сама налила себе вина. Бутылка опустела. Не глядя на Дэна, выпила бокал до дна.

– Так ты отказываешься общаться с моими родителями?

Он не ответил.

– В таком случае, я считаю, нам следует расстаться.

Вероятно, ожидала, что он станет возражать, но Дэн молчал.

– Пойми, семья – это главное в жизни. Это связь поколений, традиции. Неужели ты думаешь, что я лишу наших будущих детей общения с дедушкой и бабушкой?

– Детей? Не думаю, что у нас с тобой будут общие дети.

Он сам не понял, как это вырвалось. Роуз замерла, губы сжались в тонкую полоску. Несколько секунд она пристально смотрела на Дэна, будто оценивала искренность его слов, затем гордо вскинула подбородок и поднялась из-за стола.

– Все, кончено! В течение двух дней я освобожу дом от своих вещей, – она покусала губы и мстительно добавила: – Такие, как ты, умирают в богадельне, и некому держать их руку в последний час.

Это прозвучало как зловещее предсказание, и Дэн не нашелся, что ответить, оставалось смотреть, как она идет к выходу. Походка неуверенная: когда надевает туфли на высоком каблуке, Роуз предпочитает держаться за его локоть. Однако плечи прямые, и даже бедрами пытается вилять. Знает, что он смотрит ей в спину. Надеется, что вскочит и догонит? Он не вскочил.

Почему?

Наверное, потому, что за три года жизни под одной крышей настоящей человеческой близости между ним и Роуз так и не возникло. Может, разница в возрасте? Роуз всего тридцать, ему уже сорок два. А может, в воспитании – она училась в американской школе, он в советской. Или из-за того случая? Нет, все-таки потому, что как ни старался об этом забыть, он до сих пор продолжал ощущать себя русским, хотя с соотечественниками не общался, а в разговорах с коллегами избегал упоминаний о покинутой родине. Большинство работавших рядом с ним родились в Америке, а те, кто приехал из других стран – от Чехии до Индии, – старались вести себя как американцы. Денис жил в Штатах уже больше десяти лет, давно получил гражданство, но американцем себя так и не ощущал.

Долгие годы он не говорил на родном языке, только с телевизором наедине дискутировал. Однажды ностальгия завела его в Ричмонд, этот район Сан-Франциско еще называют Маленькой Россией. В Германии таких мест он не знал, а в Израиле казалось, что вокруг вообще одни русские, только отчего-то природа чужая. Правда, в Израиле он жил совсем недолго.

Стараясь не отстать от остальной Америки, здешняя Маленькая Россия демонстрировала толерантность. В глаза бросались и вывески на английском, и иероглифы. Каждой твари по паре… С китайской лавкой соседствовала булочная «Москва и Тбилиси», к тайской забегаловке прилегала русская «Аптека». Через дорогу от православной церкви расположилась китайская закусочная, а в паре кварталов от нее кафе «Troyka». И в Ленинграде на Загородном был ресторан с таким же названием – популярное заведение с собственным варьете. Стену четырехэтажного дома на бульваре Гири украшал огромный постер: «Водка без пива – деньги на ветер». Глядя на нее, Дэн гадал: способны ли китайцы понять соль русской поговорки?

5
{"b":"641682","o":1}