– Путин сошел с ума! Это настоящая агрессия! – выдала Роуз.

– Агрессия – это вторжение, а русские были в Крыму всегда, – Дэн старался говорить спокойно. – Российская военно-морская база осталась там со времен Советского Союза.

– Ну и зря украинцы позволили им остаться!

– Севастопольскую базу флота задаром отдать? Россия и так во всех республиках всего наоставляла…

– А теперь аннексировала Крым!

– Заметь, без единого выстрела. Народ проголосовал за присоединение к России, – напомнил он, уже заводясь. – Крым всегда был российским, а то, что оказался в составе Украины – так при советской власти это не имело никакого значения!

– А папа говорит…

– Меня не интересует, что говорит твой папа, – отрезал Дэн.

Роуз поджала губы и замолчала. На экране пошли кадры о теракте в Израиле, потом о наступлении исламистов в Сирии.

– Кошмар, – не выдержала молчания Роуз. – Кстати, о кошмарах. Дорогой, тебе не кажется, что все-таки следует обратиться к психоаналитику?

Он не ответил.

– Ты зря отмахиваешься от проблемы!

– Я контролирую ситуацию.

– Эти страшные сны… Я уверена, от них можно избавиться, если понять причину. Психоаналитик поможет тебе ее найти.

Ему не надо было искать причину. Примерно один и тот же кошмар преследовал его в течение двух десятилетий. В последнее время стал сниться реже – раза два-три в год, но Дэн был уверен, что он не оставит его до конца дней. Разве можно забыть такое? А рассказывать все кому-то, даже Роуз, он больше не желал.

– Ну, мы едем вечером?

– Да, я уже заказал столик в рыбном ресторане на 39-м пирсе, – он был рад, что она сменила тему.

– Я сегодня до четырех, – сообщила Роуз. – Заскочу в парикмахерскую, потом сюда, надеть что-нибудь нарядненькое. В Сан-Франциско в обычной одежде чувствуешь себя белой вороной. Во сколько ты меня заберешь?

Дэн служил в компании, занимающейся программным обеспечением проектов, финансируемых из бюджета штата Калифорния. Она располагалась в Маунтин-Вью, всего в семи милях от Пало-Альто: пятнадцать минут по 82-й трассе, по 101-й еще быстрее.

– Я буду дома в полшестого, – ответил он. – Тоже успею принять душ и переодеться. Столик заказан на семь тридцать.

– А после проедемся по Джеферсон-стрит, я ее так люблю!

– Только на трамвае или пешком. Там не припарковаться.

– Ну ладно, пешком. Тебе не пора одеваться? Почти семь. Я уже ухожу. Директор собирает учителей младших классов. Очередной нудеж.

Дежурным поцелуем она пометила его щеку, скользнула рукой по голове и направилась к двери. Нашла в стенном шкафу фиолетовые балетки, обулась и махнула на прощанье:

– Пока, дорогой.

– До вечера, – кивнул он.

Дэн уже бывал в «Свис Луис», а Роуз, устроившись на диванчике напротив него, с интересом осматривалась.

– Здесь мило. Белые стены, косые балки на потолке, и эти огромные фотографии… Наверно, итальянский стиль?

– Не знаю. Правда, официанты и повара тут все больше итальянцы, и кормят вкусно. Что ты будешь?

– Краба. Я хочу огромного краба! И еще коктейль из креветок, мидии…

– К ним надо взять их фирменный соус.

– Еще хочу вина.

– Я тоже выпью. Пока будем гулять после ужина, алкоголь выветрится.

Сделав заказ, Дэн вышел покурить. Весь день он ощущал себя не в своей тарелке, и присутствие Роуз тоже раздражало. Впрочем, это раздражение родилось не сегодня.

Некоторое время их отношения складывались наилучшим образом. Безоглядной любви не было. Он знал, что уже не способен на такое, но с Роуз ему жилось хорошо. Она была симпатичной, образованной, целеустремленной. Не той целеустремленностью недавних иммигранток, которые мечтают остаться в Америке навсегда. Прежде возле Дэна оказывались именно такие девушки – простые, без образования, стремящиеся поскорее выйти замуж за гражданина США. Среди них не было ни одной из бывшего СССР – русскоязычных он избегал. Роуз по праву считала себя настоящей американкой, поскольку пересекла границу Штатов в мамином животике и появилась на свет уже здесь, в Калифорнии.

Они познакомились в метро. Стоя возле двери, Дэн посматривал на уткнувшуюся в книгу светловолосую девушку. Обратил внимание, как бережно она переворачивает страницы, и мысленно отметил, что уважение к книге похвальное качество. Незадолго до очередной остановки девушка встала с места. Женщина рядом с ней посторонилась, пропуская, но тут поезд затормозил, и любительница чтения не удержалась, споткнулась о чью-то сумку в проходе и брякнулась навзничь, выронив из рук книгу. Дэн единственный кинулся поднимать незнакомку, остальные пассажиры просто повернули головы, оценивая происходящее.

– Не прикасайтесь ко мне, – морщась от боли, пробормотала девица сквозь зубы, но он все равно усадил ее на скамейку. Затем поднял книгу и положил на джинсовые колени.

– Держите, с книгой все в порядке. А с вами?

– Вы что, сумасшедший? – возмутилась она. – Никогда не слышали, что нельзя самостоятельно оказывать помощь упавшему человеку? А если у меня перелом?

Конечно, ему было прекрасно известно, как полагается действовать в подобных случаях. Спросить: «Вы в порядке?» и позвонить «911». В данном случае, поскольку они в метро, сообщить машинисту, чтобы остановил поезд, и вместе с пострадавшей и всеми пассажирами дождаться прибытия специалистов. Но инстинкт – подать руку, помочь подняться – подчас срабатывал прежде головы.

– Нет у вас никакого перелома, – уверенно заявил он. – Я видел, как вы летели: успели сгруппироваться и упали очень удачно. В худшем случае вам грозит синяк на ягодице.

– Вы медик? – исподлобья взглянула она, потирая ушибленное место.

– Нет.

– Тогда какого черта…

– Считайте, что я Чип или Дэйл, всегда спешу на помощь.

Девушка усмехнулась.

– Ну что, отпустило? – поинтересовался он.

– Вы правы, будет синяк. И все равно, это неправильно. В подобных случаях следует остановить поезд и ждать парамедиков.

– А дождавшись, с гордостью поведать им, что приземлились на пятую точку и нуждаетесь в серьезном лечении.

– Вы так шутите?

– А что, не смешно?

– Немного смешно. Потому что травма на самом деле пустяковая.

– Да нет никакой травмы! Травма – это перелом, разрыв или растяжение мышц. Вы в детстве никогда синяков и шишек не набивали?

– Набивала, конечно.

– И что, сразу к врачу?

– Нет, – рассмеялась девушка. – Обычно я забывала о них через десять минут. Кстати, болит уже меньше.

Они вместе вышли на следующей станции, и Дэн вызвался проводить ее. Выяснилось, что Роуз окончила педагогический колледж и работает учителем начальных классов в школе Гувера, буквально в пятнадцати минутах ходьбы от его дома на Уэверли стрит в Пало-Альто. У Дэна давно не было девушки, а Роуз призналась, что пару месяцев назад рассталась с бойфрендом.

Они начали встречаться, и вскоре Роуз переехала к нему. Она стремилась к определенности в отношениях и сразу оговорила, что будет принимать участие в оплате его ипотеки. Дэн вначале отказывался, но она настояла. Сказала, что привыкла считать себя самостоятельной, и все равно это дешевле квартиры, которую прежде снимала.

Почти все свободное время они проводили вместе. Роуз знала, что Дэн родился в Советском Союзе и прожил там до двадцати двух лет, но перед другими он предпочитал не афишировать сей факт. Обычно отделывался информацией о том, что приехал в Штаты из Германии. Это было правдой, и дальше он рассказывал, как пять лет работал в SAP и еще два года в ACW.

Роуз не понимала, почему он упоминает только годы работы в Вальдорфе.

– Ты стыдишься своей родины? Это глупо. Ты ведь не виноват, что родился в этой ужасной стране.

– Она не ужасная, – возражал Дэн. – Просто я не хочу о ней вспоминать.

Говоря так, он знал, что всегда будет помнить. Роуз не допытывалась о причине – да он бы все равно ничего ей не сказал.

Вначале Дэн думал, что эта связь надолго, если не навсегда. Два самостоятельных человека, близкие по уровню образования, с похожими вкусами. Кроме некоторой доли занудства, возможно, свойственной всем преподавателям, он находил у Роуз единственный недостаток: в отличие от своей матери, подруга терпеть не могла готовить.