Девушку все это веселило, она даже улыбнулась, заправляя золотистые пряди волос у лица за уши. Мягкий утренний прохладный ветерок игрался с подолом ночной сорочки, лениво колыхая его в разные стороны.
Поняв, что ему не отвертеться от русской, Рихард вальяжно прошел пару шагов, а затем снова сорвался с места и побежал вокруг дома, чтобы поскорее оказаться у себя в комнате. Господи, как же ему было стыдно за то, что он проснулся в её комнате. Так спалиться надо ещё уметь. Беккер закусил больную губу и обернулся перед деревом на Васю. Да что с ним такое-то? Мужчина врезался в ствол и повис на нём, как на друге, которого давно не видел.
— Василисс, ты хочешь меня убить… — выдохнул офицер, сдувая со лба отросшие пряди волос. Отдышавшись и выпрямившись, мужчина стал потирать локоть, — Я больше не могу это скрывать. Я люблю тебя и любил с первой нашей встречи, но ты игралась с моим сердцем… Твои слова обидели меня больше, чем наказание за твою защиту.
Маленький несносный сорванец, а не офицер. Такой вывод сделала о Рихарде девушка, наблюдая за его нелепыми действиями. Он вел себя как ребенок, который пытается привлечь внимание, вредничал, огрызался, юлил, все лишь бы о нем не забывали.
Стоило мужчине снова побежать, как Вася сорвалась с подоконника, спрыгивая в сад, воплощая свою угрозу догнать его в жизнь, благо, бежать долго не пришлось и юная особа вскоре притормозила, наблюдая за тем, как немец повис на дереве. Русская только и могла, что раздосадовано прицокнуть языком. Она старалась, обрабатывала его раны, заботилась о нем, а он вот так безалаберно ведет себя, получая все новые и новые травмы.
– Мне даже не нужно пытаться. ТЫ сам себя колечишь,– позволила отпустить себе едкую шуточку русская, подходя ближе к Беккеру, останавливаясь в шаге от него и тихо вздыхая.
Вот и что с ним делать? Хотелось треснуть за жуткое непослушание, за то, что заставил ее понервничать, а с другой стороны.. поцеловать.
Василиса приблизилась к мужчине, перехватывая его руку и осматривая локоть, мелкие ссадины, ничего серьезного, девушка больше волновалась за перелом, чем за все остальное.
– Я хотела защитить тебя от себя. Понимаешь?– юная особа подула на небольшие ранки, отпуская руку немецкого офицера, поднимая на него глаза. – Ты обижаешься на меня? Не ешь изо дня в день . Рихард, ты совсем не интересуешься своим состоянием. Своим внешним видом. И ты не позволяешь мне ничего делать. А я вообще-то беспокоюсь за тебя!– русская раздосадовано ударила ладонью мужчину в грудь, выказывая свое недовольство, которое копила все эти дни.
– Я не играла с твоими чувствами. Ты и сам это понимаешь. Если ты не позавтракаешь, я вылью этот бульон и никогда ничего больше готовить для тебя не буду.– девица скрестила руки на груди, смотря на мужчину так, словно это был для него самый настоящий вызов.
Беккер небрежно растрепал свои волосы и уставился на Васю.
— OK, русская девушка. Ладно. Я задам тебе вопрос: ты боишься меня? — он начал наступать на хрупкую балерину, хмуря брови и расставляя руки в стороны. Уши офицера покраснели. Он по-прежнему оставался в нижнем белье, так как не удосужился ничего надеть перед выходом из комнаты. Его лицо было очень серьезным.
– Я не боюсь тебя, немец,–немного передразнивая офицера ответила девушка. И это было правдой, иначе, она бы не позволяла себе так много, не могла бы так прямо отчитывать мужчину за его необдуманные поступки, не корила бы, словно маленького мальчишку.
Рихард немного замешкался, раздумывая, куда деть руки, потом осторожно просунул одну ей под поясницу, а другой обнял за плечи. Он чувствовал себя неловко: слишком громоздким, неуклюжим и неприспособленным для такой близости. Совсем не так, как в постели. О, если бы это была очередная прелюдия, Рихард знал бы, что делать…
Василиса помогла ему устроить руки на своем теле, точнее, просто не мешала, опустив ладони на оголенную грудь немца, неспешно, осторожно, словно боясь его спугнуть, проводя пальчиками по коже, обросшей за это время светлыми волосами окончательно. Ей нравилось прикасаться к офицеру, вот так просто, когда он не злится, не возмущается, не пытается ее отстранить, а очень даже наоборот, словно пытается прильнуть всем телом. Это было так волнительно, непривычно, обычно юная особа никого так близко к себе не подпускала, только партнеров по танцам, и то, только потому, что так нужно было.
Она смущалась, пускай и пыталась это скрыть, пряча лицо, едва опустив голову. Русская не хотела смотреть на Рихарда сейчас, ей казалось, что стоит только дать слабину, и он тут же отстранится, скажет, мол, более его не интересует эта русская девушка, которая такая же, как и все остальные.
Стоило мужчине прижать Васю плотнее к себе, и она податливо сделала шаг навстречу, пальцы ее босых ног касались его пальцев, а лоб упирался в грудь, теплое дыхание гуляло по коже. Девушка расслабилась, она чувствовала себя спокойно и, что самое главное, защищено. У нее не возникало страха перед немцем, не смотря на то, что он совсем недавно, несмотря на общение, причинил боль. Но ведь она сама так попросила..
Чувство вины поднялось у него в груди, заполнило горло. Как он посмел причинить Васе столько душевных страданий? Беккер глубоко вздохнул и закрыл глаза, впитывая это чувство так глубоко, как это только было возможно. Горькое сожаление и паническую жажду наказать себя как можно больнее за то, что раньше он ничего не понимал, он решил отложить на потом, чтобы они не испортили эту минуту. То, что происходило сейчас, было необыкновенным. Он слышал стук сердца Василисы: мягкое ритмичное биение. Она была близко. Но это отчего-то не усиливало, а облегчало боль.
— Василисс, — тихо проговорил Рихард, — С тобой я чувствовать себя гут… — Рихард погладил Васю по спине.
Он всё еще был виноватым и неправильным, но сейчас это вмещалось во что-то большее, где его грехи и уродства были просто одним из элементов картины. Это невозможно было понять. Сейчас Беккер впервые чувствовал, что между ними ничего не стоит. Все преграды пали, оставив только то, что родилось в первые минуты, когда они увидели друг друга в столовой: глубокий интерес, горячее желание Риши приблизиться к русской, некоторый страх перед неизвестностью. Это, вероятно, и было любовью. Рихард обнял Васю крепче, ощущая, как вздрагивает ее грудная клетка, когда она старается дышать. Он легонько погладил её теплую спину, скрытую под шелковой и тонкой тканью сорочки, потом положил ладонь девушке на затылок, зарывшись пальцами в мягкие спутанные локоны золотистых волос.
— Прости меня… — немец перевел взгляд на глаза девушки, — Могу я… — он замялся и снова глубоко вздохнул. — Могу я поцеловать тебя?
–Я целую только чистых и сытых офицеров.– русская подняла на мужчину глаза, лукаво улыбаясь и прикладывая тонкий палец к его губам. Она могла манипулировать людьми, а миловидная внешность только способствовала этому, но девушка старалась не злоупотреблять, прибегая к подобному лишь по делу, да и не заставляя, а, скорее, ставя человека под выбором. Вот и сейчас офицер мог привести себя в порядок, позавтракать, а после получить желаемое вознаграждение, либо же отказаться от всего, снова обидеться и остаться одному.
– Но я могу поцеловать тебя хотя бы так..– юная особа положила ладони на щеки немца и, легко приподнявшись на носочки, поцеловала его в щеку, тут же отстраняясь, мол, всего хорошего понемногу, более пока не заслужил.
— Ну, нет, русская, — не менее шутливо обратился к ней Рихард, — Я взял тебя в плен. И чтоб выбраться из него, одним поцелуем в щеку ты не отделаешься.
Он наклонился и поцеловал ее в уголок рта. Помедлил, потом сдвинулся левее, коснулся губ. Рихард глядел на Васю из-под полуприкрытых ресниц, как будто боялся что-то пропустить, и всё еще держал.
—Ты покорила мое сердце, русская, — он все-таки поднял глаза и взглянул на нее, чтобы было понятно, насколько он действительно имеет в виду то, о чем говорит.
