– Ты чё? Того? – уставился на нее Вовочка. – Иди и закрой дверь. А в уши вставь вату. Иди. Утром поговорим. У меня товар для тебя… Ты меня поняла? Иди и спи. А про работу можешь свою забыть. Не нужна тебе никакая работа…

Нина кое-как размазала по лицу слезы и ушла спать. Спасибо. Утешил. Она уже видела в квартире вещи. И деньги у сына брала.

Садовская вставила в уши комочки ваты и легла в кровать. Через короткое время она действительно уснула. Помогло.

Утром, едва прозвенел звонок, она встала и вышла из спальни. Мужик лежал на кухонном диване и уже не храпел. Стол был завален рыбьими костями, в пепельнице возвышалась гора окурков, а в воздухе стоял запах горелого табака.

«Окно хоть бы открыли, идиоты…» – отрешенно подумала Нина.

Сын с товарищем спали в зале. Стараясь не шуметь, хозяйка умылась и отправилась на работу. О завтраке она и не думала. Кусок в горло не шел. Она думала о сыне. Потом подлец будет просить прощения у матери, а Нина еще подумает, стоит ли его прощать, негодяя.

Она вовремя пришла к своему киоску и принялась снимать с окон стальные щиты. Рабочий день для базарной торговки наступил. Она давно мечтала о такой работе. Можно и своим товаром чуток торговать.

Хозяина киоска она знала давно – это бывший заводской мастер. Он глаза закрывает на торговлю неучтенным товаром. Если бы Вовочка принес, например, даже ящик кофе, мать бы его продала. Легко и без зазрения совести. Но у него почему-то лишь электроника и тряпки. Если бы он не притащил в дом этого мужика на носилках, не пил так часто и был бы немного ласковей, Нина заботы бы с ним не знала. А ворованные вещи – так ли уж часто в последнее время ловят воров? Что-то не слышно вовсе. И людей она тех не знает, у кого украли.

* * *

Вагон стоял в тупике на служебной железной дороге. Это была промышленная площадка бывшего авиационно-промышленного комплекса. Комплекс давно распался на множество крупных и мелких юридических лиц, так что в подобном омуте спросить теперь было не с кого.

Прибыв на место, Шпиц узнал и депо, и будку охраны, и помещение конторы. Оставалось самое сложное – позвонить Подшивалову.

На дверях вагона висели пломбы, двое менеджеров ждали приезда кого-то третьего. Еще четверо стояли по углам вагона в форме охранников.

Агент выбрался из микроавтобуса и, заметив крохотное сооружение из неокрашенных досок с покатой крышей, сразу направился в ту сторону. Это был туалет.

– Ты куда? – шарахнулся в его сторону один из охранников.

– Где у них тут?

Агент вдруг понял, что совершенно не волнуется, что нет теперь силы, способной остановить его. Он вошел в туалет, присел, вынул из-за плотной резинки носка сотовый телефон, убрал блокировку сигналов и нажал пару кнопок.

Маневровый локомотив с грохотом ползал по соседним путям.

– Служебная дорога на промлощадке, – говорил Шпиц. – В ста метрах от депо.

– Понял, – ответил Подшивалов. – Скоро будем…

Снаружи вдруг раздался шорох, и дверь, сорвавшись с крючка, со скрежетом распахнулась.

* * *

…Петр Ильич провел за чтением всю ночь и уснул лишь под утро. Проснулся ближе к обеду, поднялся с кровати и взял ружье, всю ночь пролежавшее возле стены поверх одеяла. Подошел к окну, поставил ружье рядом с косяком и распахнул обе створки. На дворе зеленела трава, обе двери сарая были настежь распахнутыми. Трава заметно примята.

Петр сел на подоконник, перенес ноги наружу, спрыгнул на землю вместе с ружьем и направился к сараю. Там у него было укромное место для ружья – под потолком, в сухой нише, прикрытой с боку доской с массивными шляпками гвоздей.

Убрав ружье от посторонних глаз, он двинулся в огород. В кармане лежал пластиковый пакет с документами и деньги, оставшиеся от проданной недавно старенькой «Нивы». Он решил больше не звонить Подшивалову, а идти к нему напролом. Он никогда так те поступал, хотя мог бы. Тот разговор по сотовому телефону до сих пор звенел у него в ушах.

«Понял, – ответил тогда Подшивалов. – Скоро будем…»

Это «скоро» едва не стоило Векшину жизни. Впрочем, потом было еще смешнее…

Не напрасно Матрос приобщил к делу еще нескольких человек – с их помощью наладился сбыт «темных» вещей. Но и работы прибавилось – только крутись.

Походка у Вовочки сделалась важная, взгляд исподлобья, тяжелый – не каждый выдержит. Отец у него к этому времени перебрался из Силикатного к бабке Садовской, однако этот факт не интересовал Вовочку. Был отец – и словно бы не было никогда. Осталось одно лишь прозвище – Скакунок. Мать часто вспоминала, как однажды тот посадил сына на мотоцикл – и так прокатил Вовочку, что ключицу сломал бедному ребенку.

Отношения с матерью у Вовочки опять наладились. Чисто деловые у них теперь связи. Пришел-ушел. Получил расчет. Передал часть заработанного – и опять в путь. У Нины сердце пело. «Люди зарабатывают деньги, как могут…» – думала она.

Если бы не подлая эта привычка – игра в карты под «интерес» – цены не было бы сыночку. За одну ночь Вова мог спустить целое состояние.

«Раздавила бы как клопа!» – впопыхах думала Нина, жалея проигранные недавно деньги. Сын опять сел на мель, и только очередная крупная кража могла бы вывести его из трудного положения. По всему видно, проиграл много. И должен остался.

Нина слышала, что карточный долг свят. Чует материнское сердце: сел на крючок Вова. Причем довольно плотно. Это ему не карты веером пускать между пальцев.

«На хитрую попу есть хрен с винтом», – любил Вовочка повторять.

Оказалось, на хрен с винтом попалась попа с закоулками…

* * *

Вовочка с командой Матроса долго кружился вокруг одной привлекательной квартиры.

До этого успели очистить квартиру районного прокурора. Шайка заранее знала, куда лезет. Но это не остановило квартирных воров, а лишь подогрело воображение. Прокурор казался им жертвой, заслуживающей пристального внимания.

Забрались к нему наглым образом, средь бела дня, через форточку, – тот жил на первом этаже. И покинули квартиру с чувством глубокого разочарования: всего тысяча рублей и двести «зелеными» оказалось внутри.

– Наверняка деньги в банке хранит, – подвел итог Матрос. Ему было точно известно, что жена у прокурора являлась соучредителем одной торговой фирмы. Богатенькая, должно быть, фамилия – и вдруг такая невезуха.

В органах массовой информации скупо сообщили о краже из квартиры прокурора и ни словом не обмолвились о долларах. Словно не было их никогда. Померещилось пацанам.

…Вовочка на этот раз приглядывал снаружи, остальная часть группы работала на объекте. Квартира принадлежала брату прокурора. Было точно известно, что в квартире богатства не меряно – электроника, одежда импортная. А главное – баксы. Стопками лежат в сейфе. Сейф вмонтирован в стену и прикрыт картиной «Иван Грозный убивает своего сына Ивана». Картина никакой ценности не представляет – это всего лишь уменьшенная копия.

Квартира у брата находилась тоже на первом этаже. Братья словно сговорились жить не выше первого этажа. Зато под балконами у обоих родственников оказались погреба.

Расположение объекта создавало трудности. Основная из них – постоянное наличие около дверей посторонних лиц. То старухи бродят сверху вниз, то пацаны бегают. Однако проникнуть в квартиру в другое время не представлялось возможным – братец любил вечерами сидеть дома, дачи не имел. Вероятно, он пересчитывал вечерами новенькие купюры, наслаждаясь запахом краски, и отправлялся после этого спать. Возможно, он даже догадывался, что о состоянии знают другие, и потому испытывал садистское наслаждение. Как бы то ни было, о состоянии теперь знала команда Матроса. Уж они точно прекратят это издевательство. Они просто обязаны.