Рабочие разбежались, попрятавшись от выстрелов. Я стал пробираться к охраннику с дробовиком, который снова выстрелил в вампира. Стекло в конторе наверху треснуло и полетело вниз, как сосульки с крыши, разбившись на сверкающие осколки на полу.

Не обращая внимания на каскады оконного стекла, Дракула ворвался в контору. Один из нацистов шагнул к нему навстречу и направил на вампира свой пистолет, приказав ему сдаться. Был ли этот немец идиотом, храбрецом или кретином, для Дракулы значения не имело: он схватил этого строптивого чувака, нагнул ему голову на сторону и полакомился его незащищенным горлом.

Он стал пить. Немец поднял пистолет, пытаясь выстрелить Дракуле в голову. Я крикнул, пытаясь предупредить Дракулу, хоть и понимал, что вампир этого не услышит.

Дракула внезапно с отвращением оторвался от шеи немца.

«Он заражен венерой!», прошипел Дракула, выплюнул кровь, свернув жертве шею, прежде чем та успела нажать на курок своего Вальтера. Вампир повернулся к другому немцу, который выстрелил в него из своего PPK [тоже Вальтер — Прим. переводчика]. Четырьмя пулями, прямо Дракуле в грудь. Под воздействием силы выстрелов вампир отшатнулся. Он поморщился, но, скорее всего лишь от грохота выстрелов, так как это был единственный вред, который могли нанести ему пули.

Стрелявшему был виден голод в красных глазах Дракулы, с клыков его капала кровь, которой был измазан его рот. Немец приставил к своей голове Вальтер и сделал один выстрел, необходимый для того, чтобы избежать участи, ему грозившей. Дракула покачал головой, наверное, из-за того, что лишился возможности насытиться.

Внизу под заводской конторой распахнулась дверь инструментальной мастерской, по лестнице со всех ног бросились вверх пять человек. Я узнал их форму. Ваффен СС!

Я стал поливать их огнем из своего Томпсона. Двое из них упали; двое укрылись за сверлильным станком. Пятый споткнулся и упал, выронив оружие. Я выстрелил в него очередью, но промахнулся. Цепляясь всеми четырьмя конечностями, он полез по лестнице вверх, к конторе.

Дракула вскрывал картотечные ящики и выбрасывал их содержимое на пол. Он не видел и не слышал, как к нему сзади подошел солдат СС. Но он увидел тень, нависшую перед собой на стене, и повернулся как раз в тот момент, когда нацист ударил его в грудь.

Дракула охнул, взвыв от боли, как раненый зверь. Он схватил немца за гимнастерку, подтянул его к себе и впился зубами ему в горло, жадно присосавшись к нему. Солдат стал беспомощно и тщетно дрыгаться и корчиться, замахав руками и болтая ногами, он пытался пинать ими Дракулу, но сопротивление его с каждой секундой слабело.

Люсиль была ошеломлена, увидев еще с полдюжины хорошо вооруженных немецких солдат, внезапно ворвавшихся на завод с черного хода. Откуда взялись все эти проклятые немцы?

Она увидела эсэсовцев, высыпавших из инструментальной мастерской. И хотя ее порадовали действия Харкера, завалившего большинство из них, само появление этих немецких солдат на мгновение ее абсолютно потрясло. Харкер, проведя рекогносцировку, ничего не говорил о том, что здесь есть нацисты, не говоря уже об эсэсовцах. Харкер заметил здесь только сотрудников гестапо, занимавшихся составлением списка «нежелательных лиц». Эти подкрепления могли означать только то, что это была хорошо спланированная ловушка.

Она узнала одного из эсэсовцев — высокого лейтенанта с сильно щербатым лицом. Он командовал одним из блокпостов в Брашове. Что он здесь делает?

Люсиль выпустила по новым противникам всю обойму из своего Люгера. Они укрылись за ящиком еще необработанных железных деталей. Она перезарядила пистолет.

Тем временем ее отец продолжал стрелять из-за полотна снегоочистителя. Ренфилд полез в свою сумку и достал еще одну ручную гранату.

«Нет!», приказал Ван Хельсинг. «Здесь слишком много заключенных!» Ему пришлось кричать сквозь грохот перестрелки. Ренфилд неохотно убрал гранату.

«Беги в контору!», приказал ему ее отец. «Сожги записи!»

Ренфилд ухмыльнулся, набросил себе на плечо саперную сумку, выбрался из кабины и побежал по заводскому цеху, уклоняясь от пуль и виляя по пути между станками.

Она была впечатлена его внезапной ловкостью и проворством, как у футболиста, умело скакавшего и прорывавшегося сквозь защитников.

Люсиль и ее отец продолжали вести огонь, не давая противнику высунуться, чтобы безумный сержант мог бросками перебегать от одного укрытия к другому.

Люсиль прицелилась в высокого лейтенанта, пробиравшегося вдоль груды необработанных стальных деталей к лестнице, ведущей в контору. Ее палец уже начал сжимать курок, когда ее вдруг резко перевернули на спину.

На нее набросился один из охранников-румын. Люгер вылетел у нее из рук, когда она начала бороться с напавшим на нее солдатом, прижатая его весом. Ей на помощь поспешил один из рабочих, прятавшихся под конвейером, но он был сбит с ног пулей, выпущенной невидимым стрелком. Другие рабочие отреагировали на это тем, что забрались еще глубже под станки, где укрывались от выстрелов.

Ее отец столкнулся с собственными трудностями. Его оружие, старый французский карабин MAS 38, заклинило, и он пытался устранить дефект. Двое эсэсовцев, поняв, что он не ведет по ним ответный огонь, поднялись и бросились на него. Всё, он покойник.

Они быстро добежали до грузовика, распахнули двери и навели свое оружие на старого профессора, который бросил своё. Один из них спросил: «Это тот, кого мы ищем?»

«Нет», ответил второй, сверившись с фотографией. Ван Хельсинг мельком увидел зернистое фото. Дракулы в поезде.

«Тогда его можно пристрелить, да?», спросил первый солдат и поднял пистолет к голове Ван Хельсинга. Но так и не успел спустить курок.

За спиной двух немцев появились рабочие, сжимавшие в руках трубы и стальные арматуры. Они толпой набросились на эсэсовцев и забили их до смерти. Профессору показалось, что рабочие сделали это даже с излишней ненавистью.

Люсиль же отчаянно дралась за жизнь. Охранник схватил ее за горло руками и стал его сжимать, пока она не начала задыхаться. Легкие ее горели, зрение стало затуманиваться. Сопротивляясь ему изо всех своих убывающих сил, ей удалось вновь подняться на ноги.

Некоторое время они шатались в неуклюжем танце, пока Люсиль, отступая и пятясь, не оказалась в огромной башне из бухающей от грохочущих ударов стали, которая оказалась десятитонным молотом.

Машина еще вовсю громыхала и клацала — глубокими, гулкими лязгающими ударами стали о сталь. Обычно в ее маслянистую пасть подавались латунные листы, где они сгибались в большие трубы. Теперь же она колотила лишь впустую по воздуху, всякий раз сотрясая заводской пол маленькими землетрясениями, когда бились друг о друга, сталкиваясь и соприкасаясь, ее прессы. Прижатая бедрами к основанию машины, Люсиль всем телом ощущала эти ритмичные содрогания.

Как бы она ни старалась отбиться от охранника изо всех сил, тот оттеснял ее назад, выгибая ей позвоночник, и вскоре ее голова оказалась под молотом. Затылком она коснулась матрицы пресса, выполненной из твердых сплавов, и это придало ей дополнительный стимул вырваться из лап грозившей ей опасности. Она выбросила вперед руку, стараясь пальцами за что-то ухватиться, как краб на камне, вслепую шаря по сторонам и стараясь нашупать что-то похожее на орудие сопротивления.

Пальцы ее наткнулись на гаечный ключ и подняли его, замахнувшись им в голову напавшего, в попытке грохнуть верзилу по голове ключом. Но он отбил удар, отбросив гаечный ключ в сторону ударом локтя вверх. Ключ вылетел у нее из руки, упав в жерло пресса. Один-единственный мощный штампующий удар молота — и гаечный ключ мгновенно оказался расплющен.

Люсиль увидела это и поняла, что ее череп будет раздавлен еще быстрее и легче.

Держа руку под подбородком Люсиль, охранник медленно, но верно приближал ее голову к месту, где сталкивались два пресса. Все ее чувства болезненно обострились: в ноздрях она ощущала остро-ядовитый кислотный запах растворителя, тяжелый дух смазочного масла, с примесью озона, а в ушах у нее громыхал сотрясающийся молот, ударявший сталью о сталь. Она сейчас погибнет.