Стало ясно, что Люси, пока отсутствовала сегодня, занималась не только организацией встречи руководства Сопротивления.
«А также много случаев воровства», рассказал Павел. «Выносят имущество, не только деньги, но и драгоценности, столовое серебро, снимают картины прямо со стен. Все, что заблагорассудится».
«Беспокоишься насчет… вещей», с укором сказала ему Анка. «Когда насилуют, пытают и убивают людей?»
Она повернулась ко мне и посмотрела на меня, возбужденная, своими воспаленными глазами: «Эмиля Русу они заподозрили в том, что он из наших, и убили прямо у него на глазах всю его семью, пытаясь заставить его признаться. Восьмилетнего сына, десятилетнюю дочь, жену — перерезали им горло на глазах у отца, который не в силах был ничего сделать. Он плакал и кричал, чтобы убили его, а не их. Что он ничего не знает. Ничего. И это правда, он ничего не знал. И тогда они расстреляли его, по очереди».
«Это достоверно известно?», спросил я, так как знал, что слухи часто бывают преувеличены.
«Его семилетняя дочка была в комнате, пряталась, съежившись на высоком шкафу, где отец спрятал бедную девочку». Анка злобно сверкнула на меня глазами, и я почувствовал, что получил выговор, как следует.
«Беда в том, что эти бесчинства в деревнях меркнут по сравнению с тем, что происходит в замке», мрачно произнес Фаркаш. «Анка внедрила туда нескольких своих людей».
«Болтай поменьше», предупредила Анка.
«Разумеется», кивнул Фаркаш. «Но мы следим, как там те, кого схватили».
«Похитили», поправил Павел.
«На данный момент в замок отвезено четыреста двадцать два человека», продолжал Фаркаш, не обращая внимания на резкое замечание своего товарища. «Семьдесят три из них оттуда выпущены».
«И каждый из них подвергался пыткам», сказала Анка. «Самым ужасным. Им сдирали кожу со ступней. А потом заставляли ходить. Невыносимая пытка». Она содрогнулась.
«Им калечили… половые органы», сказал Павел. «Мужчинам. У них есть специальное оборудование для этого».
«Нам удалось установить, через информаторов Анки в стенах замка, что на сегодняшний день там содержится двести шестьдесят восемь заключенных», сказал Фаркаш.
«Таким образом, где еще восемьдесят один человек, неизвестно», вмешался я, математика всегда была у меня сильной стороной.
«Где они?», спросила Люси.
«За пределами замка обнаружена яма», тяжело вздохнул Павел. «Старый высохший водоем. Точно неизвестно, сколько в нем лежит трупов. Как минимум сорок. Чтобы полностью подсчитать их, нужно все их вытащить оттуда — что, конечно же, невозможно сделать, не подвергая себя опасности».
«Но некоторые из этих тел опознаны». Анка вдруг остановилась и повернулась к Люси. «Кому-нибудь придется сказать Хории, что его Флоарея в числе погибших».
Люси кивнула, взяв это бремя на себя. Мрачная тишина повисла в помещении, густая, как клубы сигаретного дыма.
«Эти тела…», продолжала Анка. «Те из них, которые можно рассмотреть, они тоже изуродованы».
«Пытки самого дьявольского характера», сказал Павел.
«По всему замку слышны крики», тяжело произнесла Анка, и я понял, что она и была этим внутренним информатором, и именно она и была свидетельницей этих извращений. Сыр, которого стало уже значительно меньше, наконец, добрался и до меня, и я с нетерпением отрезал себе скромный кусок, но затем почувствовал укол совести и вины. Я тут думаю о своем желудке, а мы обсуждаем трагическую судьбу наших соратников. Иногда я могу быть полнейшим идиотом.
«Чудовищно», заявила Люси.
«Именно. Этот Рейкель — чудовище», сказала Анка, и остальные мрачно кивнули, соглашаясь с ней.
«Да они все чудовища, эти гансы», пробормотал Павел.
«И как нам бороться с чудовищем?», прошептала Люси, с проклятием в голосе. Она стала смотреть на свое вино, словно ища ответа на этот вопрос в его кровавых глубинах.
Ван Хельсинг, который молчал (что было для него нехарактерно) во время перечисления всех этих ужасов и зла, воспринимая это просто как прослушивание урока в школе, глубоко вздохнул, как будто готовясь к погружению в темные воды.
«Когда-то давно я уже сражался с одним чудовищем», тихо сказал Ван Хельсинг. «Оно тоже было… грозным, ужасным. И не менее серьезным противником по сравнению с этими зверями».
Я был ошеломлен. И чуть не подавился хлебом с сыром. Неужели он имеет в виду то самое чудовище, о котором подумал и я?
Мы все повернулись и посмотрели на старика. У ахнувшей Люси перехватило дыхание: «Отец… нет».
ОТРЫВОК ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОГО РОМАНА ЛЕНОРЫ ВАН МЮЛЛЕР «КНЯЗЬ-ДРАКОН И Я»
Отец никогда не рассказывал ей о том, что именно много лет назад привело его в Трансильванию, но Люсиль слышала кое-что об этом, зловещие, шокирующие рассказы, настолько странные и кажущиеся невозможными, что в них трудно было поверить. Она слышала их в детстве, о них шептались в школе, в магазинах и лавках всякий раз, когда люди ее видели, и она иногда слышала обрывки того, о чем они говорили. Само присутствие Люсиль, казалось, побуждало людей заново рассказывать эти легенды.
В ответ она пыталась подтолкнуть отца, даже иногда спровоцировать его на то, чтобы он ей что-нибудь рассказал — хоть что-нибудь — об этой части своей жизни.
Но его молчание на эту тему было абсолютным, и вскоре она научилась больше никогда не поднимать этот вопрос.
Тайна эта со временем выросла из семени в большое темное дерево, бросавшее тень на их счастливую во всех других отношениях жизнь. Когда была еще жива мама, Люси тоже иногда давила на нее, но и та никогда не делилась с ней с какой-либо информацией, присоединяясь к молчанию мужа.
Поэтому Люсиль оставалось лишь собирать все, что можно было, из каких-то обрывков — мельком услышанных деревенских слухов, пересказов с чужих слов и, конечно же, из этого знаменитого романа. Отец получал многочисленные его экземпляры, которые присылали ему и автор, и поклонники книги, некоторые из них просили у него автограф или интервью, но он сжигал их все, до единого, в камине. Она отыскала эту книгу в школьной библиотеке и украла ее с полки. И тайком прочла запретный том, пряча его дома и читая урывками в ванной и при свете лампы под одеялом, как какую-то порнографию.
Ей хотелось задать отцу множество вопросов. Что именно в книге, мифах и сплетнях являлось правдой? Было ли это существо действительно реальным или это лишь преувеличенная версия какого-то сумасшедшего убийцы?
И теперь, когда они покинули ателье, эти вопросы вновь всплыли, к ней вернувшись. Но по дороге домой она ничего не говорила. Харкер, возможно, почувствовав ее настрой, тоже молчал. В голове у нее роилась масса вопросов, и ей казалось, словно она стоит перед каруселью проезжающих мимо нее деревянных лошадок, которые над нею смеются и издеваются. И к тому времени, когда они добрались до дома, она решила, что наконец-то поговорит с ним начистоту. Теперь у нее, наконец, появлялся шанс получить ответы.
Одно было совершенно точно и ясно. Отец только что в этом признался. Монстр действительно существовал. И этот факт повлиял на это ее решение: она хотела добиться от него ответов, но понимала, что они окрашены мрачным чувством опасности.
«Отец, ты намерен привлечь к нашей борьбе… вампира?»
«Да, намерен».
«Значит, он существует», сказал Харкер.
«Да, существует», ответил ее отец.
«Он не был уничтожен», настойчиво продолжал Харкер. «Как о том говорилось в книге».
«Книга?? Тьфу!», сплюнул Ван Хельсинг.
«Я пойду с тобой», тут же заявила Люсиль.
«Я запрещаю тебе», ответил отец.
«Мне кажется, я уже далеко не в том возрасте, когда ты можешь мне что-то запрещать».
Он ходил из комнаты в комнату, собирая со столов и из ящиков в столах и шкафах различные предметы и бросая их в свой черный саквояж. Люсиль неотступно следовала за ним, продолжая спорить с отцом на каждом шагу. Харкер тихонько тоже пошел за ними, погруженный в собственные размышления.
