«Ты, кажется, обеспокоен? Все, что получишь, ты заслужил».

Выступавшие поднимались то в одном, то в другом конце зала, но обсуждение закончилось неожиданно быстро. В конце концов все согласились, что Ричарду Харлану следует позволить пользоваться три-д связью, поскольку от этого, и в самом деле, зависела его жизнь. Смертного приговора ему не вынесли, но, поскольку история с Шарлоттой Ларга была уже второй за недолгое стремя, на Ричарда накладывались более жесткие ограничения и предполагалось усилить его охрану в Бревене. С этого момента страже предписывалось проверять каждого входящего и выходящего из Дома Уединения, а в комнате Ричарда постоянно должен был находиться охранник. Совет проголосовал за финансирование дополнительной охраны и перешел к следующему вопросу.

Брандер с кислой миной следил за дебатами. Появление Ричарда перечеркнуло великолепную возможность изменить порядок наследования. После того, как обсуждение приговора закончилось, он не отключился, а продолжал висеть над залом, высматривая, делая невозможным разговор на щекотливую тому. Хотя перечислять причины, по которым это оказалось бы выгодным для Старкера-4, должен был Гормсби, Ричард, несомненно, разглядел бы за его спиной истинного вдохновителя, а выступить открыто Брандер был еще не готов.

«Нет, нет, братец. Мне еще не пришло время раскрыться. Но знай, прежде чем ты умрешь, ты увидишь, кто займет твое место».

Гормсби поднялся, держа в руке текст своей речи. Этому старому человеку вовсе не казалось, что ставить такой вопрос сейчас совершенно невозможно. Брандер с трудом сдержал страх. Долю секунды он колебался, не следует ли ему схватить старика и силой оттащить на место. В конце концов он решил ничего не предпринимать, надеясь на лучшее. Риск от попытки остановить маркиза был не меньше, чем риск от того, что Ричард узнает, кто организовал его выступление. Речь была написана с позиций Старой Партии, а строгая приверженность Гормсби взглядам и целям Старой Партии хорошо известна. Может быть, Ричард и не заподозрит его участия. Брандер попытался расслабить судорожно сжатые мышцы, но это ему не удалось.

Брандеру пришлось признать, что речь старого Гормсби была составлена очень толково. Когда тот закончил, даже со скамей союзников Харлана послышались редкие аплодисменты. Последовавшие дебаты были очень сдержанными, возможно, из-за того, что Ричард мог следить за ними, а он все еще был в силах наводить трепет на большое число Домов, или, по крайней мере, удерживать их от прямой оппозиции. Затем мало-помалу выдвигались все новые аргументы в пользу передачи наследования линии Дженнена. Родоначальник этой линии Дженнен и после своей смерти до сих пор пользовался уважением за свою терпимость и рассудительность, а эти качества, кажется, начинали входить в моду. Создавая свой общественный образ, Брандер всячески подражал своему предку. Брандер дирижировал своими и подручными, многие из которых потерпели от Ричарда финансовый, а то и физический ущерб. Они выступали один за другим, многие указывали на опасность, угрожающую другим Домам в случае гибели Дома Харлана, к которой он, по всей видимости, приближался из-за отсутствия главы.

Многие из них призывали к изменению линии наследования, хотя и не говоря об этом прямо, для того, чтобы ослабить влияние Дома Харлана в Совете и за его пределами.

— Есть вопрос, — выкрикнул кто-то со стороны Друмы.

— Карн Халарек, Лхарр из Дома Халареков, — в ту же секунду поднялся Халарек.

Брандер, полагая, что слово получит первый, обернулся, чтобы посмотреть, кто встал в том секторе. Если бы это был Друма! Его Дом не был влиятельным, но недавно он подвергся неприкрытому нападению со стороны Одоннела, а Одоннел всегда был тесно связан с Харланами, прежде всего, с Ричардом. Быть может, Друма захочет отыграться на Одоннеле, выхолостив Ричарда. Брандер усмехнулся, вспомнив это слово. Ричард, должно быть, уже близок к этому. Он решил поговорить с доктором Геббитсом после возвращения домой и устроить так, чтобы доктор еще раз, под тем или иным предлогом, исследовал Ричарда. Если уровень достаточно низок, он подумает, не сообщить ли об этом Ричарду.

«Избавиться навсегда от твоего непрерывного хвастовства, Ричард. Знать, что ты никогда не оставишь приплода, способного мне угрожать».

— Благодарю вас, фрем Председатель. — Карн слегка поклонился в его сторону — вежливость такого рода почти никогда не распространялась на Свободных.

«Халарек! Он дал первое слово Халареку».

— Лорды и Свободные, я внимательно следил за ходом обсуждения, и я чувствую опасность. Лорд Ричард считает, что его жизнь в опасности. Возможно, он прав. Не мне судить. Дом Харлана и в самом деле распадается, но мой опыт, основанный на аналогичных событиях в других местах, позволяет мне думать, что он доживет в целостности до того момента, когда срок приговора лорда Ричарда истечет, и он сможет полнее посвятить себя делам этого Дома.

Изменение линии наследования при живом главе Дома создаст опасный прецедент. Никогда за всю историю Старкера-4 здравствующий глава Дома не был выведен из порядка наследования. Если линия наследования изменялась, то это всегда происходило вследствие гибели всей линии, как это едва не случилось в моем Доме.

Карн Халарек обратил неподвижное лицо к Ричарду.

— Вы знаете о кровной вражде между моим Домом и Домом Харлана. Вы знаете, до чего доходили лорд Ричард и его подручные, чтобы погубить мою семью. Вам известно также, что только сегодня утром я похоронил двух своих племянников.

Халарек провел пальцем по выщербленной поверхности своего стола.

— Поэтому, когда я выступаю против изменения линии наследования, вы можете не сомневаться, что я отношусь к этому в высшей степени серьезно. — Он обвел зал своими неповторимыми золотистыми глазами.

— Лорды и Свободные, не меняйте линию наследования у Харланов. Иначе мы будем ввергнуты в такую вражду и такие войны, каких эта земля не знала за всю свою жестокую историю.

Халарек сел. Зал безмолвствовал.

— Вопрос.

На этот раз он исходил от Эмиля фон Шусса, барона в Доме фон Шуссов. Гашен сделал знак бейлифам, которые обычно дежурили у входа, ожидая распоряжений. Они тотчас же рассыпались по проходам, одновременно раздавая бюллетени и подсчитывая голосующих. Кончив раздачу, они снова все пересчитали.

«Двойной пересчет! Это штучки Халарека. Я знаю, это его затея».

Брандер покачал головой, давая понять своим агентам, ожидавшим его указаний, что после двойного пересчета их план — заполнить бюллетени голосами в пользу Дженнена — не принесет успеха. Придется лишь без конца повторять голосование и сидеть, дожидаясь конца подсчета.

«Негодяй Халарек. Негодяй. Ты заплатишь за свое вмешательство. Видит Бог, ты заплатишь».

Брандер бессильно наблюдал, как рушится его план изменения наследования у Харлана. Ему придется добиться этого, уничтожив Ричарда. У Ричарда нет законных наследников от его плоти. И его смерть решит дело. А тогда он займется Халареком. Он убьет кого-нибудь из них, того, чья смерть действительно нанесет удар по Лхарру и его Дому. Он хочет, чтобы Лхарр почувствовал удар. Он хочет, чтобы все надежды Халарека были разбиты, как были разбиты его собственные. Кого выбрать? Шарлотту? Леди Катрин? Младенца? И нужно торопиться, чтобы Лхарр заметил связь между своим выступлением в пользу Ричарда и этой смертью.

Брандеру пришла в голову мысль, что для мести Халареку ему потребуется помощь цыган. Он вознамерился разыскать какой-нибудь кочующий табор, вроде того, с которым леди Катрин попала в Бревен. К поискам он приступай немедленно, как только закончился Совет. Он побеседовал со своими шпионами, внимательно изучил те места в их донесениях, где говорилось о передвижениях цыган. Причиной тому, что Брандер отводил цыганам в предполагаемой мести центральную роль, послужили дошедшие до него сообщения об уникальном способе, которым цыгане умерщвляли своих недругов.