– Это не книги, дорогая.

– Стоп, стоп! Не хватало, еще чтоб вы поссорились из-за этого, – попробовал я остановить эту оживленную беседу двух интеллектуалов.

– Рэй прав, дорогая. Нам нужно остановиться. Просто…

– Дорогой, ты хочешь продолжить?

– Все, прости-прости…

Мама посмотрела на отца исподлобья. Он даже кашлянул от такого взгляда.

Календарные листы говорили, что приближается конец июля. От этого было так же грустно, как в субботний вечер. Два месяца пролетели как-то очень неожиданно. Кажется, я ничего толком и не успел сделать, ни отдохнуть, как следует, ни телевизор посмотреть, ни с друзьями погулять. Каникулы начались, словно неделю назад, которую мне довелось провести в постели из-за простуды, – вот на что это было похоже. Родители все время пропадали на работе, а закат сменялся рассветом, и только мечты о бейсболе грели мое сердце. Что ж, от стариков я часто слышал, как они мечтают остановить время, но мне никогда и в голову не могло прийти, что и я стану мечтать о том же.

И я не знаю, теперь мне стало казаться, что лучше бы мы с Фрэнки не ходили в тот день к старым поездам. Может быть, случилось бы так, что в другой раз мы никого не встретили там, кроме бездомных кошек.

В окно был виден закат. Он был необычайно багровый. Облака словно налились чьей-то кровью.

В комнату вошла мама, и отвлекла меня от моих мыслей.

– Рэй, куда это ты смотришь?

– Что? Что, мам?

– Я спросила, что ты увидел в окне. Ты так долго не отрывал от него взгляд, будто увидел в небе супермена.

– Нет. Ничего. Просто небо такое красное…

– Красное? Ты шутишь, Рэй?

– Кажется, нет, мам… а что?

Мама подошла к окну и внимательно присмотрелась.

– Рэй, там ничего красного нет. Только детишки спешат домой.

Я ничего не ответил, хотя и сильно удивился.

– Спасибо, мам. Я бы почитал еще, если ты не против.

– Конечно, только смотри, не ложись слишком поздно.

– Спасибо, мам!

Мама ушла, а я подошел к окну. Я приподнял створки и сел на подоконник. Меня охватило блаженство.

Я просидел так, пока не стало темнеть, и этот магический свет не исчез.

Я будто спал с открытыми глазами, и на меня уставился какой-то парень.

– Эй, малыш, смотри не упади там!

– Спасибо, сэр! Я буду осторожен!

Он пошел дальше, в темноту, и один раз оглянулся. Люблю заботливых людей.

Я слез с окна и взял книгу, но читать мне больше не хотелось, я посмотрел на страницу, на которой остановился, и закрыл ее. Теперь мне вообще ничего не хотелось. Меня пугало приближение ночи. Кто знает, что происходит, пока мы спим? Я совершенно один в своей комнате, а вдруг он стоит надо мной, и шепчет? Родители далеко и ничего не слышат. Может быть, и я не всегда слышу, что он мне говорит. Сегодня мама не видели неба таким, каким его видел я.

Я посмотрел в окно, тьма совсем окутала город. Луна и звезды тонули в густой пустоте, где-то вдалеке горели фонари, и асфальт под ними становился желтым.

Я оставил книгу на столе, среди кучи разбросанного хлама. В комнате опять воцарилась тишина. Я стал слышать, как перемещаются стрелки моего будильника. Он отсчитывал мою жизнь. Свет в комнате мне показался слишком тусклым. Подул ветер, и занавески поднялись вверх.

– Черт! – сказал я, и двинулся к ним.

Я закрыл окно, а когда обернулся, заметил на тумбочке предмет, которого не было раньше. Это был Чепмен. Рэй Чепмен. Я взял фотографию в руки и посмотрел на нее.

– Черт! – сказал я, не разжимая зубов.

Я выронил ее из рук, когда вспомнил, кто это. Он был игроком Кливленд Индианс. Его убили мячом во время игры. Убили шестьдесят два года тому назад. И звали его так же, как и меня.

– Что за черт?! – прошептал я.

– Ти-и-ише… Не ругайся, Рэ-э-эй… – раздался шепот в ответ. В комнате было пусто и выключился свет.

– Где ты прячешься?!

Я бросился проверить под кроватью, затем в шкафу, везде, где можно было спрятаться, но никого не нашел…

– Пора играть, Рэй…

– ДУРАЦКИЙ ГОЛОС! ГДЕ ТЫ?! ПОКАЖИСЬ!!!

Через минуту в комнату вошла мама, и переключила выключатель, зажегся свет.

– Рэй, ты с кем разговариваешь?

– Что? Я ни с кем не разговаривал. Тебе послышалось.

– С тобой точно все в порядке?

– Да, не волнуйся, мам. Все в порядке…

Она вышла и закрыла дверь. Бог знает, что я говорю правду, больше всего на свете я хотел, чтобы она осталась. Я очень хотел убежать отсюда, но я очень боялся, что родители подумают, что я спятил.

– Выходи на поле, Рэй, – раздался голос, – «Янкиз» уже ждут тебя…

– Ты ничего мне не сделаешь, слышал? Если бы мог – то уже убил бы меня. Ты ничего не можешь со мной сделать! Трус проклятый!

– Теперь ты БЬЮЩИЙ!

– Заткнись!

И он заткнулся. Больше я его в тот вечер не услышал. Лишь один раз за всю ночь я открыл глаза, потому что мне что-то померещилось, но это был ветер.

Иногда во сне, я будто падал. Мы с друзьями начинали ссориться, и дрались.

– Ты жмот, Рэй! Слышишь? Ты оставил себе мои деньги!

– Эти несчастные два доллара? Уж не шутишь ли ты, Даг Мерфи?

– Да, Рэй! И я ничуть не шучу с тобой, богатенький ты мамин сынок! У тебя наверняка есть деньги, и даже гораздо больше. Но тебе, как всегда плевать на всех! Ты считаешь меня отбросом, верно? Ты, наверно, думаешь, что я не замечаю, как ты смотришь на мою семью, да? Ты смотришь на нас с пренебрежением! А все потому что моего отца уволили с работы! И потому что у него старая машина, да, Рэй? И потому, что он живет на пособие по безработице, верно? Знаешь, что я скажу тебе? Он был хорошим рабочим!

– Тогда почему же его уволили, Даг, а? Хороших работников не увольняют, чтоб ты знал!

– А тебе откуда знать? Судишь по своей семье, да? Твоего отца, наверно, никогда не увольняли, верно? У вас, я погляжу, две машины, и уж очень сомневаюсь, что вы в супермаркета покупаете самую дешевую еду!

– Много ты знаешь обо мне, Даг. Уж не следишь ли, а? И вы могли бы так жить, если бы твой отец постарался. Но он этого не сделал, прав я или нет?

– Думаешь, он не старался, да? Думаешь, он работал меньше твоего! Просто не повезло ему! Знаешь, люди зовут это неудачей! Попался ему не тот начальник. А мой-то не захотел прогибать под него спину, и помогать в его темных делишках. Вот его и уволили по сокращению. И знаешь скольких еще сократили?

– Нет, откуда же мне знать. Нет у меня такой привычки – следить, как у тебя.

– Только моего отца!

– Не шутишь? Но так же нельзя. Вам нужно было защищаться. Для чего же у нас суды?..

– Там место гнилое. Он хотел найти себе другую работу, где не было бы столько алчных идиотов. Но знаешь, Рэй, там все места уже заняты…

– Я не знал, Даг, мне очень жаль, что так вышло.

– Да, конечно, жаль ему…

– Мне действительно жаль. Мир?

– Убери свою руку от меня. Ты думаешь, твои слова о том, что тебе очень жаль что-то изменят? Думаешь кому-то от этого станет лучше?

– Не знаю, Даг. Но я больше ничего не могу для тебя сделать. Не я виноват в том, что произошло.

– А кто же? Ты и тебе подобные. Вы останетесь жить по-старому, да и мы тоже. Так что, не нужны мне твои извинения.

– Ладно, как знаешь, Даг. Я не хотел тебе зла.

– Давай, вали отсюда! Катись к своему папаше! Он знает, как ему надо работать, чтоб не потерять ее!

Сработал будильник. Я с радостью открыл глаза, чтобы убедиться, что это был сон. Что за ужасы мне стали сниться? Никогда не разберешь, где сон, а где реальность.

Я раскрыл одеяло, и присел на кровати, пытаясь прийти в себя после чудовищного кошмара. Мне очень не хотелось потерять своих друзей.

Родители, должно быть, еще спали. Во всяком случае их не было слышно. В субботнее утро можно позволить себе делать, что угодно.

Я долго рассиживать не стал, проверил, есть ли чьи-нибудь следы у окна, и, удостоверившись, что никто ночью меня не посещал, я воспрял духом, и спустился вниз. Правда, с досадой я обнаружил, что родителей нет дома. Но я знал, что мне делать. Я сделал себе пару сэндвичей с арахисовым маслом, которые вместе со стаканом молока и составили мой завтрак.