Ася расцвела на глазах. В ней появилась та неуловимая томность взгляда и внутренняя наполненность, которая и отличает женщину от девочки-подростка. Исчезли суетливость и угловатость, уступая место осмысленной женственности и чувственности. Глаза сияли, щеки окрасил нежно-розовый румянец, уголки губ приподнимала едва уловимая улыбка, походка и все движения стали более плавными, размеренными. Эти перемены красили ее, делая взрослее и еще увереннее не только в глазах окружающих, но и в своих собственных.

В ней появилась какая-то новая энергия, интерес к жизни во всех ее проявлениях. Асе хотелось во всем участвовать, везде успевать, всем помогать, хотелось, чтобы все были счастливы так же, как она. Она не пропускала ни одного мероприятия в Интердоме, месте для совместного досуга и общения команд из разных стран, с завидным упорством пытаясь затащить туда своего нелюдимого возлюбленного. В Доме журналистов Ася уже знала почти всех по именам, каждый день получая все новые и новые приглашения на праздники, встречи, интервью для своих подопечных. Если оставалось время, девушка даже посещала тренировки баскетболистов, которые раньше ее не особо интересовали.

До открытия Олимпиады оставалась неделя, и Гаранжин составил для команды оптимальный, на его взгляд, график занятий – ровно столько, сколько нужно, чтобы набрать максимальную форму перед стартом соревнований и не выдохнуться раньше времени. Сборная СССР по баскетболу была, пожалуй, единственной советской командой, по распоряжению тренера игнорировавшей утреннюю зарядку. Ребята вставали позже остальных, спокойно завтракали в пустой столовой, проводили первую силовую тренировку. Затем следовал обед и отдых. Во второй половине дня шли занятия на площадке, которые играли ключевую роль в условиях новых неопробованных спортивных арен. У баскетболистов было достаточно времени на адаптацию, отдых, сон и психологическую подготовку.

Стоя за спиной тренера на новой баскетбольной площадке олимпийской деревни, Ася внимательно вслушивалась в его указания игрокам, с интересом узнавая для себя все новые и новые тонкости профессионального баскетбола. Ребята отрабатывали броски с прохода и штрафные, и не у всех дело шло гладко.

- Сашка, мягче и выше бери! – кричал Гаранжин, всплеснув руками после очередного неудачного броска Белова.

Следующим бросал Жар, снова мимо.

- Жар, ты смотришь куда бросаешь? – возмутился тренер, провожая гневным взглядом понуро опустившего голову игрока.

- Что это с ними? – скорее самой себе, чем Гаранжину, сказала Ася.

- Кольца новые, жесткие – потирая шею, тихо проговорил Владимир Петрович, – Приноровиться надо.

Следующим проход к кольцу совершил Сергей. Несколько уверенных шагов, высокий прыжок и мяч опустился в корзину, даже не задевая кольца. Не меняя выражения спокойного сосредоточенного лица, Белов по привычке едва заметно кивнул сам себе и прошел обратно к концу шеренги товарищей по команде.

- Твоя работа? – пряча ухмылку, строго спросил тренер.

- А что я-то? Он же попал! – возмутилась Ася, уставившись в спину Гаранжину.

- Он летать снова начал, – оборачиваясь на девушку, загадочно проговорил Владимир Петрович, – А я уж думал, что все, перегорел парень.

Ася ничего не ответила, только улыбнулась, слегка наклонив голову набок.

- Ну, смотри у меня, если теперь Паулаускас играть перестанет, – сурово глядя на нее, сказал тренер.

Но литовцу это не грозило. Выйдя к кольцу, он сделал несколько выпадов в стороны, обводя воображаемых соперников, и играючи забросил мяч в кольцо одной рукой, даже не отрывая ног от паркета. С хитрой ухмылкой на губах он пробежал площадку и встал в конце шеренги за Беловым.

Гаранжин только покачал головой, провожая литовца внимательным взглядом.

Отработав броски, спортсмены собрались вокруг тренера перевести дух, попить воды и выслушать замечания. Пока тренер распекал игроков, рассказывая им, откуда у них растут руки, Ася украдкой подала Сергею полотенце, получив в ответ ласковую усатую улыбку. Модестас подошел к стоящему рядом сними на полу ящику с бутылками воды и, заглянув внутрь, разочарованно хлопнул крышкой. Ася протянула ему свою бутылку, которую она вытащила оттуда в самом начале тренировки, не подозревая, что у немцев даже вода строго подотчетна. Капитан благодарно кивнул, задерживая на ней теплый взгляд и обхватывая ее пальцы, держащие бутылку, всей пятерней.

Ни один жест, ни один взгляд, ни один поворот головы не укрылся от тренера, продолжающего инструктировать игроков. Закончив разбор ошибок, он отпустил баскетболистов в раздевалку, проводив взглядом идущих плечом к плечу и активно что-то обсуждающих Белова и Паулаускаса, и внимательно посмотрел на Асю.

- А теперь что? – разводя руками, возмутилась девушка.

Владимир Петрович пристально смотрел на нее, пытаясь за нежным румянцем щек и холодным блеском черных глаз угадать признаки надвигающейся на его подопечных грозы. Сумбурные, быстро меняющиеся отношения этих троих были для него словно пороховая бочка, готовая в любую минуту разорвать в клочья результат всей его многомесячной работы со сборной. У них снова что-то поменялось, но он не мог понять что. И это пугало, заставляло пристальнее наблюдать за ними, в противной самому себе манере лезть настойчивым взглядом в чужую личную жизнь. Единственное, промелькнувшее на мгновение в голове, логическое объяснение этой витающей в воздухе нежности было противоестественным и аморальным, не желающим укладываться в советском сознании тренера.

- Я даже знать не хочу, что у вас там происходит! – разражено воскликнул Гаранжин и пошел следом за спортсменами.

А происходило действительно странное. Ася была готова к всплеску злости капитана, к очередной стычке между ним и Беловым, к безумной литовской ревности, оскорблениям и презрению с его стороны. Она бы огорчилась, но ни капли не удивилась, если бы Модестас полностью прекратил всякое общение с ней, ограничиваясь лишь ядовитыми взглядами и ехидными колкостями в ее адрес. То, что он с такой легкостью и без единого упрека принял ее выбор, оставляло ее в полном недоумении. Он все время был рядом, ни словом, ни взглядом не укоряя ее, оставался все таким же ласковым и добрым, будто она не предала его в очередной раз, будто не принесла его в жертву своему неконтролируемому притяжению к другому мужчине.

Они много времени проводили вместе. Подстегиваемая чувством вины, Ася пуще прежнего принялась за продвижение капитана, усматривая в повышении его популярности залог будущего успеха литовца в немецкой баскетбольной лиге. Каждую свободную минуту девушка таскала Модестаса по интервью и фото-сессиям, с энтузиазмом знакомилась в Интердоме со спортивными агентами, бережно собирая их визитные карточки, которые могли когда-нибудь пригодиться капитану. Литовец покорно следовал за ней, исполняя все указания и общаясь со всеми нужными людьми, не оказывая никакого сопротивления ее кипучей деятельности.

По вечерам он часто где-то пропадал, давая им с Беловым возможность провести время наедине, но даже когда ближе к ночи возвращался и заставал Асю в их комнате, это не создавало никакого дополнительного напряжения. Он только смотрел на нее преданными теплыми глазами, не высказывая ни слова неодобрения.

После обеда в один из тренировочных дней, когда распорядок сборной уже устоялся, и все вошли в нормальный рабочий ритм, Ася с шумом ворвалась в комнату к ребятам:

- Сережа, ты здесь? – с порога позвала она, с громким хлопком закрывая за собой дверь.

- Тсс.. – зашипел на нее комсорг, приподнимаясь на кровати, – Модя спит.

Пройдя на цыпочках в комнату и оглядев огромную фигуру мирно сопящего капитана, Ася улыбнулась и запрыгнула на кровать Сергея, оседлав его сверху. Она наклонилась к нему и, влажно поцеловав его в шею, нежно прошептала:

- А мне вот совсем не хочется спать.

- Ася, ты что творишь… – улыбнулся ей Белов, наблюдая, как ее маленькие ручки проворно забираются к нему под футболку.