- Милая моя, да кто над тобой смеется, что ты говоришь, – мягко сказала девушка и попыталась обнять подругу, но та ловко вывернулась и сделала шаг назад.

- Ты всегда была на его стороне, – сквозь зубы процедила Дзюба, злобно глядя на нее, и, рассыпав по столу документы, вдруг расплакалась. – А я совсем одна… Мне никто не может помочь…

- Ты не одна, Крис, не одна, – все-таки прижимая к себе расклеившуюся подругу, ласково проговорила Громова.

Кристина всхлипнула несколько раз, уткнувшись в высокую грудь подруги, и сухо произнесла:

- Я все равно разведусь, ты меня не остановишь! Я знаю, что он попросил тебя об этом, но у вас ничего не выйдет.

- Делать мне нечего! – фыркнула Громова, выпуская ее из объятий. – Я хочу только, чтобы ты пришла в себя и здраво оценила ситуацию. Я буду рядом и поддержу любое твое решение.

- Не ври! Тебе плевать, что со мной будет, главное, чтобы твой Тёмочка ненаглядный был доволен!– снова взорвалась гневом Дзюба и, посмотрев на нее с ненавистью, добавила. – Слушай, а может, ты мое место хочешь занять? Может, ты специально ему подложила эту провинциальную шлюху, чтобы нас поссорить, а?

Кире стоило немалых усилий не влепить Кристине пощечину за такие слова. Она понимала, что девушка не в себе, что она не контролирует себя, что ей слишком больно сейчас, чтобы думать о боли, которую она может причинить другим, но справиться с гневом все равно оказалось не просто. Сжав кулаки и прикусив язык, Громова шумно выдохнула и, взяв со стола свою сумку, направилась к двери:

- Мы поговорим, когда ты успокоишься.

- Беги, расскажи ему, что его бывшая жена – стерва! – кинула Кристина ей вслед, с грохотом захлопывая дверь.

Кира села в машину и нервно закурила. Этот разговор совершенно вымотал ее, причем, как эмоционально, так и физически. Почему она вообще должна терпеть все это? Ради чего?

Достав из сумки телефон, она быстро набрала сообщение Артёму, уже больше суток изнывающему в столице от отсутствия информации.

Она в бешенстве, но на развод в ближайшее время не подаст.

Громик, ты моя богиня.

Как ты это узнала? Тебе удалось с ней поговорить?

Ну, разговором это назвать сложно. Она не слишком идет на контакт.

Тогда откуда ты знаешь, что не подаст?

Ловкость рук и никакого мошенничества)

Отправив сообщение, Громова усмехнулась, вынула из кармана жакета прихваченный со стола паспорт подруги и кинула его в сумку. Это, конечно, не решало проблему, но, по крайней мере, давало некоторую отсрочку для маневров. Девушка вздохнула и, нацепив на нос солнечные очки, завела машину. Игра началась, и первое очко было в ее пользу.

На следующий день Кира сидела в офисе и просматривала выборку фотографий с тренировок сборной, которые Вадик присылал ей на согласование пред размещением в соцсетях. Был уже конец рабочего дня, и объем дел, которые она успела перелопатить за последние пару суток, давал о себе знать ломотой в спине и легкой, но настойчивой головной болью.

Девушка так и не удостоила ответом сообщение Липатова, но два коротких слова до сих пор стояли у нее перед глазами ярким доказательством его пренебрежения и ее собственной ничтожности. Она пыталась вытеснить все мысли работой, нагружая себя сверх меры и пытаясь контролировать все и всех, чем уже порядком достала своих подчиненных и коллег. Будучи всегда довольно требовательной к сотрудникам, в эти дни она превзошла саму себя, щедро осыпая критикой и штрафами своих подопечных. Единственный, кому ее взвинченное состояние было на руку, – это Златопольский, потому что эффективность ее росла пропорционально требовательности, а какой ценой достигается результат, шефа не особо интересовало.

Пролистывая один снимок за другим, Кира автоматически выхватывала взглядом человека, чья улыбка освещала любую, самую неудачную фотографию, становясь ее центром, даже если он был где-то на заднем плане. Громова не смогла удержаться от того, чтобы приблизить его изображение и рассмотреть повнимательнее. Через некоторое время она так увлеклась, что поймала себя на мысли, что уже не замечает общей постановки кадра и не оценивает медийность снимка, а лишь выискивает на каждой фотографии Дениса и разглядывает каждую черточку на его улыбающемся лице. Кира не могла оторвать взгляд от этих светлых и добрых глаз, ямочек на щеках, морщинок на лбу, появлявшихся всякий раз, когда он что-то говорил, удивляясь, как такой чистый и красивый человек вообще мог выжить в их гнилом мире.

Конечно, она была ему не пара, конечно, он заслуживает большего, и скорее всего, уже никогда не посмотрит на нее так, как тогда, в подтрибунных помещениях «Самара Арены» после матча с Уругваем. Его теплые ласковые губы больше не коснутся ее шеи, а она больше не сможет ранить его своим равнодушием. Все закончилось, все спасены, и это правильно. Но почему-то именно сейчас, когда все сложилось именно так, как она хотела с самого начала, когда назад дороги уже не было, он стал еще прекраснее, еще ближе, еще роднее. Смотреть на него было все равно, что ковырять ссадину, которая уже стала зарастать новой кожицей – больно и вместе с тем приятно. И Климов своей фотоподборкой только подтолкнул ее к этому разрушительному занятию.

«Фотки – шлак», – написала Кира в ответном сообщении и отложила телефон в сторону, который тут же заверещал входящим вызовом от Вадика.

- Что значит «шлак»? Почему? – воскликнул Климов, как только она сняла трубку.

- То и значит, делай новые, – спокойно ответила Громова, одной рукой набирая письмо на ноутбуке.

- Но у нас нет времени на новые, сегодня тренировок уже не будет! – запротестовал Вадик, – Чем тебя эти-то не устроили? Все, как ты любишь – и юмор есть, и процесс, и динамика…

- А это, Вадечка, уже не моя проблема, – хмыкнула Кира. – Эти бледные и скучные, а мне нужны живые и яркие. Я должна учить тебя работать?

- Блин, вот чего ты разошлась-то? – недоумевал Климов и осторожно закинул удочку. – Тебя обидел кто-то?

- Да, жизнь меня обидела, – серьезным тоном ответила девушка, отправив письмо и откинувшись в кресле. – Наделила меня безмозглыми и ленивыми сотрудниками.

- Ну, понятно, без этого человека дело явно не обошлось, – со знанием дела протянул Вадим. – Говорят, ты Олечку премии лишила…

- А вопросы финансовой мотивации моих сотрудников тебя вообще не касаются! – взвизгнула Кира. – Так же как и моя личная жизнь!

- Кирюш, я могу что-то для тебя сделать? – тихо спросил Климов, которого такими предсказуемыми выпадами обидеть было довольно сложно.

- Да, свою работу, – сухо ответила Громова и отключила вызов.

Закончив все дела, которые требовали присутствия в офисе, Кира отправила себе на почту пакет документов, который собиралась просмотреть перед сном, и вышла на улицу. Вдыхая свежий вечерний воздух и плотнее кутаясь в жакет, который не особо спасал от питерского ветра, девушка поспешила к своей машине. По дороге она решила еще раз набрать Кристине, чтобы проверить ее сегодняшнее состояние, но не особо рассчитывала на то, что та возьмет трубку. Девушка ответила, причем на удивление быстро.

- Привет! Ты как? – делая вид, что между ничего не произошло, приветливо спросила Громова.

- Нормально, – вяло ответила Дзюба. – Готовлю плов.

- Ух ты, обожаю твой плов! – соврала Кира, радуясь уже тому, что ее не посылают с порога. – На развод подала?

- Нет, – со вздохом ответила Кристина, гремя кастрюлями. – Я паспорт свой куда-то подевала, не могу найти, представляешь?

- Ну ты и растяпа! – рассмеялась Громова. – Хотя после твоей уборки это не удивительно. Посмотри в комоде, в ящике с медведем.

- Очень смешно, – хмыкнула девушка, но по голосу было слышно, что она улыбнулась. – Он где-то здесь, я потом найду. Хочешь, приезжай на плов… Или ты еще на работе?

- Как раз выхожу из офиса, – улыбнулась Кира своей неожиданной удаче. – Буду через полчаса. До встречи!

Едва переступив порог квартиры семейства Дзюба, Громова поняла, что состояние Кристины логичным и предсказуемым образом сменилось с истерической лихорадки на унылое самоедство. Детей дома не было, во всех комнатах, кроме кухни, было темно и тихо, в воздухе почти физически чувствовалась грусть и отчаяние. Видимо, девушка вступила в свою любимую стадию обвинения во всем себя, а с этим уже работать было намного легче.