- Да я не волнуюсь вовсе, – хмыкнула Кира, перекладывая густую косу на плечо и поглаживая ее свободной рукой. – Дзю вот покаяться желает. А я вообще здесь околачиваюсь, только потому что, если он выйдет и не увидит меня, то потом всю жизнь будет припоминать, что он чуть не умер, а я в это время пила текилу.

Черышев улыбнулся, но не успел ничего ответить, оборачиваясь вместе с друзьями к открывшейся двери медицинского кабинета. На пороге показались бледный и бесконечно печальный Вадим и деликатно поддерживающий его за талию Паша.

Дзюба и Громова кинулись к пострадавшему, с потрясающей естественностью и скоростью натягивая на лица сочувствующие выражения.

- Вадя, мне так жаль, – скорбно протянул Артём, подхватывая тонкую фигуру Климова с другой стороны. – Как ты себя чувствуешь?

- Все обошлось, – слабым голосом проговорил Вадим и добавил, сопровождая слова тяжелым вздохом. – В этот раз.

- Доктор, как он? – дотрагиваясь до плеча Свиридова, обеспокоенно спросила Кира, явно пересмотревшая сериалов в свое время.

- Сильное обезвоживание и переутомление, – делая вид, что не замечает, насколько она переигрывает, констатировал Павел. – Ему нужна ваша забота и внимание для восстановления сил.

- Я готов! Можно я отнесу его в комнату на руках? – по-рыцарски отозвался зенитовец, всем видом демонстрируя свою преданность этой белокурой королеве с легкой вечерней щетиной на подбородке.

- Нет, только Кира, – категорично заявил врач, оценивающе глядя на своего внезапно покрывшегося завидным для умирающего румянцем пациента, и добавил, обращаясь к девушке. – Пойдем, мне понадобится твоя помощь.

Дзюба послушно отошел в сторону, вставая рядом со старательно сдерживающим смех Черышевым и уступая свое место подруге.

- Конечно, – ласково проговорила Громова, обнимая Климова за талию и свободной рукой толкая в бок уже уткнувшегося Артёму в плечо и беззвучно вздрагивающего Дениса.

С несколькими вынужденными остановками ребята добрались, наконец, до комнаты Климова, где Паша сразу уложил его в кровать и, несмотря на жару, заботливо укрыл одеялом, тщательно подоткнув его со всех сторон.

- Вот эти витамины будешь принимать утром и днем, перед едой. Они восполнят потерю энергии, – проговорил он, положив на тумбочку у изголовья кровати яркую упаковку импортного лекарства, и легким коротким касанием убрал со лба Вадима падающую на глаза челку. – И пей, пожалуйста, побольше воды. Не меньше полутора литров в день. Обещаешь?

- Обещаю, – слабо улыбнулся Климов, глядя на доктора из-под полуопущенных ресниц.

- Кира, останься с ним, пока он не уснет, – сказал Свиридов, поднимая взгляд на стоявшую рядом девушку. – А мне пора. Если что, сразу звони.

- Останься, – вдруг резко схватил его за руку Вадим, видимо собравший для этого жеста последние силы в своем угасающем организме.

- У меня еще есть дела, – улыбнулся Паша, мягко сжимая его руку и, осторожно поцеловав своего пациента в лоб, добавил. – Все будет хорошо. Завтра увидимся.

Кира закрыла за Свиридовым дверь и плюхнулась рядом с Вадиком на кровать, испытующе вглядываясь в лицо чудом избежавшего безвременной кончины друга.

- Что? – недоверчиво глядя на нее, спросил Климов.

- Так просто, – загадочно протянула девушка, поворачиваясь на бок лицом к нему и устраиваясь поудобней. – Жду, когда принцесса Фиона снова превратиться в тролля.

- Признайся, – хихикнул Вадим, поворачиваясь к ней и копируя ее позу. – Ты ждала моей смерти, чтобы завладеть моей толстовкой «Баленсиага».

- Вообще-то я нацелилась на твои бриллиантовые запонки от «Тиффани», но от толстовки тоже не откажусь, – хмыкнула в ответ Громова, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

- Он чудесный, правда? – растягивая губы в мечтательной улыбке, протянул Климов, возвращаясь к единственной занимавшей его мысли теме.

- Правда, – подтвердила Кира, накрывая его руку своей. – Это было так мило, особенно, когда он тебя поцеловал.

- Может он всех своих пациентов целует, это может ничего не значить, – смущенно опуская глаза, сказал Вадим.

- Меня – нет, – со значением подметила Громова.

- Ну, ты все-таки девушка, – подметил Вадим, продолжая задумчиво смотреть на их сомкнутые руки.

- А как же сорок три процента? – изобличительным тоном воскликнула Кира.

- Уже шестьдесят пять, – довольно улыбаясь, промурлыкал Климов.

- Мне кажется, ты должен подарить Дзюбе цветы, – рассмеялась девушка. – Плюс двадцать два процента за один час!

- Его номер… Магия чисел, – задумчиво проговорил Вадим и заговорщически посмотрел на подругу. – Громик, пойдем покурим, а? Жесть как хочется курить!

- О, с возвращением, Фиона! – хихикнула Кира, вставая и доставая из сумки пачку сигарет, и добавила материнским тоном. – Только сначала попей воды!

Шел четвертый день пребывания сборной в Самаре, и подготовка к игре с Уругваем вступила в свою финальную стадию. У Громовой и ее команды специалистов тоже все складывалось как нельзя лучше. Все рекламные кампании, мероприятия для болельщиков и пиар-акции в этом городе шли со значительным превышением плановых показателей эффективности, будто именно здесь находился эпицентр народной любви и футбольной лихорадки, постепенно охватившей всю страну. Кира была довольна результатами, отдачей своей команды, и даже почти привыкла к поволжской жаре, но кое-что все-таки не давало ей в полной мере насладиться своим триумфом.

Громовой стало скучно. Все шло так гладко и легко, что лично ей почти ничего не нужно было делать. Мечта каждого руководителя, чтобы сотрудники быстро и без дополнительных указаний делали свою работу на «отлично», была близка к исполнению, но от этого почему-то становилось тоскливо. Она настолько привыкла жить в постоянном драйве, вечно куда-то бежать и предотвращать катастрофы, что мирная жизнь теперь казалась ей до невозможности пресной. Кира начинала скучать по дому, по привычным развлечениям, по нестандартным новым задачам. И по Максу.

Вечером, вернувшись на базу, девушка незаметно прошла через холл, в котором после вечерней тренировки отдыхали футболисты и, ни с кем не здороваясь, поднялась в свою комнату.

«Какой-то день сурка», – подумала она, бросая взгляд на очередную партию в настольный хоккей, который уже должен был сниться ребятам в кошмарных снах.

Громова зашла в свой номер и, не включая свет, упала на кровать. Глядя в пляшущие на потолке отблески уличных фонарей и тени деревьев, она безропотно отдалась мыслям о человеке, о котором не забывала не на секунду.

С того утра Липатов больше не звонил, но это было и не нужно. Он все равно все время был рядом, его лицо, украшенное хитрой усмешкой, стояло у нее перед глазами почти постоянно, стоило ей хоть на мгновенье отвлечься от повседневных дел. И тягучая рутина самарских будней была невероятно благодатной почвой для властвующего в ее сознании образа.

Кира погрузилась в свои фантазии, отдающие болезненной пустотой внутри и острой, почти физической, потребностью видеть и ощущать его, и начала постепенно проваливаться в сон. Из полудремы ее выдернул ударивший в глаза яркий свет и звонкий голос самого бесцеремонного человека в мире, которого по роковой случайности она выбрала себе в друзья.

- Громик, ты спишь что ли? Нашла время! – врываясь в комнату словно вихрь, воскликнул Вадим, включая верхний свет и с удивлением глядя на лежащую на кровати подругу.

- Блин, Климов, ты совсем страх потерял? – взвыла Громова, жмурясь от внезапной вспышки света. – Забыл, что ты чудом избежал смерти вчера?

- Это было вчера, а сегодня я полон сил! Спасибо моему гениальнейшему чудо-доктору! – бодро рапортовал Климов и, усевшись рядом с ней на кровати, потянул за руку. – Вставай, Громидзе, нас ждут великие дела!

- Партия в настольный хоккей? – приподнимаясь на локтях, хмуро предположила Кира. – Всю жизнь мечтала, чтобы мои вечера были неотличимы, как Миранчуки.